сестрой капитале жить начал. Должен бы приумножать.
К с е н и я. Ошиблась я, Мокей, давно знаю — ошиблась, Вышла замуж за приказчика, да не за того. Кабы за тебя вышла — как спокойно жили бы! А он… Господи! Какой озорник! Чего я от него не терпела. Дочь прижил на стороне да посадил на мою шею. Зятя выбрал… из плохих — похуже. Боюсь я, Мокей Петрович, обойдут, облапошат меня зять с Варварой, пустят по миру…
Б а ш к и н. Всё возможно. Война! На войне — ни стыда, ни жалости.
К с е н и я. Ты — старый наш слуга, тебя батюшка мой на ноги поставил, ты обо мне подумай…
Б а ш к и н. Я и думаю…
(Звонцов идёт.)
З в о н ц о в. Что, доктор — ушёл?
К с е н и я. Там ещё.
З в о н ц о в. Мокей Петрович, как — сукно?
Б а ш к и н. Не принимает Бетлинг.
З в о н ц о в. А сколько надобно дать ему?
Б а ш к и н. Тысяч… пяток, не меньше.
К с е н и я. Экий грабитель! А ведь старик!
З в о н ц о в. Через Жанну?
Б а ш к и н. Да уж как установлено.
К с е н и я. Пять тысяч! За что? А?
З в о н ц о в. Теперь деньги дёшевы.
К с е н и я. В чужом-то кармане…
З в о н ц о в. Тесть согласен?
Б а ш к и н. Вот, я пришёл узнать, согласен ли.
Д о к т о р (вышел — берёт Звонцова под руку). Ну-с, вот что…
К с е н и я. Ох, порадуйте нас…
Д о к т о р. Больной должен лежать возможно больше. Всякие дела, волнения, раздражения — крайне вредны для него. Покой и покой! Затем… (Шепчет Звонцову.)
К с е н и я. А мне почему нельзя сказать? Я — жена.
Д о к т о р. О некоторых вещах с дамами говорить неудобно. (Снова шепчет.) Сегодня же вечером и устроим.
К с е н и я. Что это вы устроите?
Д о к т о р. Консилиум, совет докторов.
К с е н и я. Ба-атюшки…
Д о к т о р. Это — не страшно. Ну-с, до свидания! (Уходит.)
К с е н и я. Строгий какой… Туда же! За пять минут пять целковых берёт. Шестьдесят рублей в час… вот как!
З в о н ц о в. Он говорит — операция нужна…
К с е н и я. Резать? Ну, уж это — нет! Нет, уж резать я не позволю…
З в о н ц о в. Послушайте, это — невежественно! Хирургия, наука…
К с е н и я. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.
З в о н ц о в. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте…
К с е н и я. Сам не больно светел!
(Звонцов, махнув рукой, отошёл прочь. Глафира бежит.)
К с е н и я. Куда?
Г л а ф и р а. Звонок из спальни…
(Ксения идёт вместе с ней к мужу.)
З в о н ц о в. Не во время заболел тесть.
Б а ш к и н. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.
З в о н ц о в. Н-да. К тому же революция будет.
Б а ш к и н. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.
З в о н ц о в. В пятом был — бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь — на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.
Б а ш к и н. Если бы так — давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвёшь…
З в о н ц о в. Царь явно не способен править.
Б а ш к и н. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошёл?
(Варвара на лестнице, слушает.)
З в о н ц о в. Да. Григорий Распутин.
Б а ш к и н. Не верится в колдовство.
З в о н ц о в. А — в любовников — верите?
Б а ш к и н. На сказку похоже. У неё — генералов — сотня.
В а р в а р а. Глупости какие говорите вы.
Б а ш к и н. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я всё-таки полагаю, что без царя — нельзя!
З в о н ц о в. Царь должен быть не в Петрограде, а — в голове. Кончился спектакль?
В а р в а р а. Отложили. Приехал какой-то ревизор, — вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.
Г л а ф и р а. Мокей Петрович, вас зовут.
(Башкин ушёл, оставив на столе тёплый картуз.)
В а р в а р а. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом…
З в о н ц о в. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу…
В а р в а р а. Но я же тебе сказала, что всё это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдётся — дешевле…
З в о н ц о в. Надует тебя Лизавета…
К с е н и я (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает… Ах, господи!..
З в о н ц о в. Поди ты, Варя…
Б у л ы ч о в (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что ещё? Несчастная война?
Б а ш к и н (идя за ним). Кто же спорит?
Б у л ы ч о в. Для кого несчастная?
Б а ш к и н. Для нас.
Б у л ы ч о в. Для кого — для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?
Б а ш к и н. Для народа… значит…
Б у л ы ч о в. Народ — мужик, ему — всё равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!
К с е н и я. Да — не сердись ты! Вредно тебе…
Б а ш к и н. Ну, что вы? Какая же это правда?
Б у л ы ч о в. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо; моё дело — деньги наживать, а мужиково — хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?
Б а ш к и н. Конечно, это — так, а всё-таки…
Б у л ы ч о в. Ну, а что — всё-таки? Ты о чём думаешь, когда воруешь у меня?
Б а ш к и н. Зачем же вы обижаете?
К с е н и я. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.
Б у л ы ч о в. Ты — о народе думаешь?
Б а ш к и н. И — при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!
Б у л ы ч о в. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя — незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь — не ты — рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор…
Б а ш к и н. Это один Яков Лаптев может говорить.
Б у л ы ч о в. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому чёрту! Вы что тут собрались? Чего ждёте?
В а р в а р а. Мы ничего не ждём…
Б у л ы ч о в. Будто — ничего? Когда — так, идите по своим делам. Дело-то у вас — есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да — пускай Глафира квасу клюковного принесёт.
К с е н и я. Нельзя тебе квасу-то.
Б у л ы ч о в. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.
К с е н и я (уходя). Кабы знал…
(Все ушли.)
Б у л ы ч о в (обошёл вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твоё дело, Егор. И рожа, брат, у тебя… не твоя какая-то!
Г л а ф и р а (с подносом, на нём стакан молока). Вот вам молоко.
Б у л ы ч о в. Тащи кошке. А мне — квасу. Клюковного.
Г л а ф и р а. Квасу вам не велят давать.
Б у л ы ч о в. Они не велят, а ты — принеси. Стой! Как по-твоему умру я?
Г л а ф и р а. Не может этого быть.
Б у л ы ч о в. Почему?
Г л а ф и р а. Не верю.
Б у л ы ч о в. Не веришь? Нет, брат, дело мое — плохо! Очень плохо, я знаю!
Г л а ф и р а. Не верю.
Б у л ы ч о в. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью… Она — полезная. (Идёт к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключённый. Арестант… вроде.
ВТОРОЙ АКТ
Гостиная Булычовых. З в о н ц о в и Т я т и н — в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.
З в о н ц о в (закуривая). Понял?
Т я т и н. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это…
З в о н ц о в. А — деньги нравятся?
Т я т и н. Деньги, к сожалению, нравятся.
З в о н ц о в. Ты — кого жалеешь?
Т я т и н. Себя, разумеется…
З в о н ц о в. Есть чего жалеть!
Т я т и н. Всё-таки, знаешь, я сам себе — единственный друг.
З в о н ц о в. Ты бы не философствовал, а — думал.
Т я т и н. Я — думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.
З в о н ц о в. Разведёшься.
Т я т и н. А деньги-то у неё останутся…
З в о н ц о в. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.
Т я
