значит смерть, когда душа бессмертна?
Б у л ы ч о в. А зачем она втиснута в грязную-то, тесную плоть?
П а в л и н. Вопрос этот церковь считает не токмо праздным, но и…
(Варвара — на лестнице — смеётся, прижав платок ко рту.)
Б у л ы ч о в. Ты — не `икай! Говори прямо. Шура, — трубача помнишь, а?
П а в л и н. В присутствии Александры Егоровны…
Б у л ы ч о в. Это — брось! Ей — жить, ей — знать! Я вот жил-жил, да и спрашиваю: ты зачем живёшь?
П а в л и н. Служу во храме…
Б у л ы ч о в. Знаю я, знаю — служишь! А ведь придётся тебе умирать. Что это значит? Что значит — смерть нам, — Павлин?
П а в л и н. Вопрошаете… нелогично и бесплодно! И — простите! Но уже не о земном надо бы…
Ш у р а. Не смейте так говорить!
Б у л ы ч о в. Я — земной! Я — насквозь земной!
П а в л и н (встаёт). Земля есть прах…
Б у л ы ч о в. Прах? Так, вы, мма… Так вы это, что земля — прах, сами должны понять! Прах, а — ряса шёлковая на тебе. Прах, а — крест золочёный! Прах, а — жадничаете…
П а в л и н. Злое и пагубное творите в присутствии отроковицы…
Б у л ы ч о в. От рукавицы, от рукавицы…
(Варвара быстро ушла наверх.)
Б у л ы ч о в. Обучают вас, дураков, как собак на зайцев… Разбогатели от нищего Христа…
П а в л и н. Озлобляет вас болезнь, и, озлобляясь, рычите, подобно вепрю…
Б у л ы ч о в. Уходишь? Ага…
Ш у р а. Напрасно ты волнуешься, от этого хуже тебе. Какой ты… неугомонный…
Б у л ы ч о в. Ничего! Жалеть — нечего! Ух, не люблю этого попа! Ты гляди, слушай, я нарочно показываю…
Ш у р а. Я сама всё вижу… не маленькая, не дура!
(Звонцов на лестнице.)
Б у л ы ч о в. Они, после трубача, решили, что я с ума сошёл, а доктора говорят: врёте! Ты ведь докторам веришь, Шура? Докторам-то?
Ш у р а. Я тебе верю… тебе…
Б у л ы ч о в. Ну, то-то! Нет, у меня разум в порядке! Доктора знают. Действительно, я наткнулся на острое. Ну, ведь всякому… интересно; что значит — смерть? Или, например, жизнь? Понимаешь?
Ш у р а. Не верю я, что ты сильно болен. Тебе надо уехать из дома. Глафира верно говорит! Надо лечиться серьёзно. Ты — никого не слушаешь.
Б у л ы ч о в. Всех слушаю! Вот знахарку попробуем. Вдруг — поможет? Ей бы пора прийти. Грызёт меня боль… как тоска!
Ш у р а. Перестань, милый! Не надо, родной мой! Ты — ляг…
Б у л ы ч о в. Лежать — хуже. Лёг — значит — сдался. Это — как в кулачном бою. И — хочется мне говорить. Мне надо тебе рассказать. Понимаешь… какой случай… не на той улице я живу! В чужие люди попал, лет тридцать всё с чужими. Вот чего я тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я вот… Этого я тебе не могу выразить.
Ш у р а. Ты говори тише, спокойнее… Говори, как, бывало, сказки мне рассказывал.
Б у л ы ч о в. Я тебе — не сказки, я тебе всегда правду говорил. Видишь ли… Попы, цари, губернаторы… на кой чёрт они мне надобны? В бога — я не верю. Где тут бог? Сама видишь… И людей хороших — нет. Хорошие редки, как… фальшивые деньги! Видишь, какие все? Вот они теперь запутались, завоевались… очумели! А — мне какое дело до них? Булычову-то Егору — зачем они? И тебе… ну, как тебе с ними жить?
Ш у р а. Ты не беспокойся обо мне…
К с е н и я (идёт). Александра, к тебе Тоня с братом пришла и этот…
Ш у р а. Подождут.
К с е н и я. А ты — иди-ко! Мне с отцом поговорить надо…
Б у л ы ч о в. А мне — надо?
Ш у р а. Вы — не очень много — говорите…
К с е н и я. Учи, учи меня! Егор Васильевич — Зобунова пришла…
Б у л ы ч о в. Шурок, ты потом веди их сюда, молодёжь-то… Ну, давай Зобунову!
К с е н и я. Сейчас. Я хочу сказать, что Лександра подружилась с прощелыгой этим, с двоюродным братом Андрея. Сам понимаешь: это ей не пара. Одного нищего приютили мы, так он — вон как командует.
Б у л ы ч о в. Ты, Аксинья, совсем… как дурной сон, — право!
К с е н и я. Бог с тобой, обижай! Ты бы запретил ей амурничать с Тятиным-то.
Б у л ы ч о в. А ещё что?
К с е н и я. Мелания у нас…
Б у л ы ч о в. Зачем?
К с е н и я. Несчастие с ней. Солдаты беглые напали на обитель, корову зарезали, два топора украли, заступ, связку верёвок, вон что делается! А Донат, лесник наш, нехороших людей привечает, живут они в бараке, на лесорубке…
Б у л ы ч о в. Заметно, что ежели какой человек приятен мне, так он уж никому не приятен.
К с е н и я. Ты бы помирился с ней…
Б у л ы ч о в. С Маланьей? Зачем?
К с е н и я. Да — как же? Здоровье твоё…
Б у л ы ч о в. Ладно. Давай… помирюсь! Я ей скажу: «И остави нам долги наша».
К с е н и я. Ты — поласковее. (Ушла.)
Б у л ы ч о в (бормочет). «И остави нам долги…» «Яко же и мы оставляем…» Кругом враньё… Ох, черти…
В а р в а р а. Папаша! Я слышала, как мать говорила о Степане Тятине…
Б у л ы ч о в. Да… Ты — всё слышишь, всё знаешь…
В а р в а р а. Тятин — скромный человек, он не потребует большого приданого за Александрой и очень хорошая пара для неё.
Б у л ы ч о в. Заботливая ты…
В а р в а р а. Я присмотрелась к нему…
Б у л ы ч о в. О ком ты заботишься? Эх вы… черти домашние!
(Идут Мелания, Ксения, в дверях остановилась служка Таисья.)
Б у л ы ч о в. Ну что, Малаша? Помиримся, что ли?
М е л а н и я. То-то. Воин! Обижаешь всех… ни за что ни про что…
Б у л ы ч о в. «И остави нам долги наша» — Малаша!
М е л а н и я. Не о долгах речь. Не озоруй! Вон какие дела-то начались. Царя, помазанника божия, свергли с престола. Ведь это — что значит? Обрушил господь на люди своя тьму смятения, обезумели все, сами у себя под ногами яму роют. Чернь бунтуется. Копосовские бабы в лицо мне кричали, мы, дескать, народ! Наши мужья, солдаты — народ! Каково? Подумай, когда это солдаты за народ считались?
К с е н и я. Это вот всё Яков Лаптев доказывает…
М е л а н и я. Губернатора власти лишили, а на место его нотариус Осмоловский посажен…
М е л а н и я. Вчера владыко Никандр говорил: «Живём накануне происшествий сокрушительных; разве, говорит, штатская власть возможна? От времён библейских народами управляла рука, вооружённая мечом и крестом…»
В а р в а р а. В библейские времена кресту не поклонялись…
М е л а н и я. А ты помолчи, умница… евангелие-то в одном переплёте с библией. А крест есть — меч! Туда же! Владыко-то лучше тебя знает, когда чему поклонялись. Вы, честолюбцы, радуетесь падению престола. Не обернулась бы радость в горькие вам слёзы. Егорушко, мне с тобой надо бы глаз на глаз поговорить…
Б у л ы ч о в. Эдак — опять поругаемся мы с тобой? Однако — можно и поговорить, ну — после! Сейчас лекариха придёт. Выздороветь хочется мне, Малаша!
М е л а н и я. Зобунова — лекариха знаменитая. Докторам — далеко до неё! А потом ты бы с блаженным Прокопием поговорил…
Б у л ы ч о в. Это — которого мальчишки Пропотеем зовут? Жулик он, говорят?
М е л а н и я. Ну, что ты, что ты! Как это можно! Ты прими-ко его…
Б у л ы ч о в. Можно и Пропотея. Мне сегодня что-то лучше… Только вот ноги… Веселее будто. Всё что-то смешно… смешным кажется! Зови знахарку, Аксинья.
(Ксения ушла.)
М е л а н и я. Эх, Егорий… много ещё в тебе… осталось!
Б у л ы ч о в. Вот то-то и есть, что много…
К с е н и я [входя]. Она говорит, чтобы все ушли…
(Все ушли. Булычов, усмехаясь, гладит бок, грудь. Входит Зобунова. Незаметно, однако так, чтобы было замечено, она, кривя рот, дует в правую сторону от себя, правая рука прижата к сердцу, а ладонью левой, как рыбьим плавником, отмахивается. Остановилась, провела правой рукой по лицу.)
Б у л ы ч о в. Это ты — чертям молишься?
З о б у н о в а (певуче). Ой вы, злые недуги, телесные печали! Отвяжитесь, откачнитесь, от раба божия удалитесь! В сей день, в сей час, отгоняю вас по всю жизнь крепким моим словом во веки веков! Здравствуйте, благомилостивый человек, по имени Егорий!..
Б у л ы ч о в. Здравствуй, тётка! Это ты чертей отгоняла?
З о б у н о в а. Что ты, роженый, разве с ними можно дело иметь?
Б у л ы ч о в. Надо, так можно! Богу — попы молятся, а ты — не поп, ты должна — чертям.
З о б у н о в а. Ну, что это какие страхи ты говоришь! Про меня только глупые рассказывают, будто я с нечистой силой знаюсь.
Б у л ы ч о в. Ну, тогда у тебя, тётка, толка не будет! Попы богу за меня молились, бог — отказался, не помогает мне!
З о б у н о в а. Это ты шутишь,
