Письмо Е. П. Пешковой. Максим Горький

9 [22] января 1905, Петербург.

Ты прочитаешь удивительные вещи, но — верь им, это факты.

Сегодня с утра, одновременно с одиннадцати мест, рабочие Петербурга в количестве около 150 т. двинулись к Зимнему дворцу для представления государю своих требований общественных реформ.

С Путиловского завода члены основанного под Зубатова «0[бщест]ва русских рабочих» — шли с церковными хоругвями, с портретами царя и царицы, их вёл священник Гапон с крестом в руке.

У Нарвскои заставы войска встретили их девятью залпами — в больнице раненых 93 ч., сколько убитых — неизвестно, сколько развезено по квартирам — тоже неизвестно. После первых залпов некоторые из рабочих крикнули было: «Не бойся, холостые!» — но люди, с десяток, уже валялись на земле. Тогда легли и передние ряды, а задние, дрогнув, начали расходиться. По ним и по лежащим, когда они пытались встать и уйти, — дали ещё шесть залпов.

Гапон каким-то чудом остался жив, лежит у меня и спит. Он теперь говорит, что царя больше нет, нет бога и церкви, в этом смысле он говорил только сейчас в одном собрании публично и — так же пишет. Это человек страшной власти среди путил[овских] рабочих, у него под рукой свыше 10 т[ысяч] людей, верующих в него, как в святого. Он и сам веровал до сего дня — но его веру расстреляли. Его будущее — у него в будущем несколько дней жизни только, ибо его ищут, — рисуется мне страшно интересным и значительным — он поворотит рабочих на настоящую дорогу.

С Петербургской стороны вели рабочих наши земляки — Ольга и Антон — у Троицкого моста их расстреляли без предупреждения — два залпа, упало человек 60, лично я видел 14 раненых — 5 женщин в этом числе — и 3-х убитых.

Продолжаю описание: Зимний дворец и площадь пред ним были оцеплены войсками, их не хватало, вывели на улицу даже морской экипаж, выписали из Пскова полк. Вокруг войск и дворца собралось до 60 т. рабочих и публики, сначала всё шло мирно, затем кавалерия обнажила шашки и начала рубить. Стреляли даже на Невском. На моих глазах кто-то из толпы, разбегавшейся от конницы, упал, — конный солдат с седла выстрелил в него. Рубили на Полицейском мосту — вообще сражение было грандиознее многих маньчжурских и — гораздо удачнее. Сейчас по отделам насчитали до 600 ран[еных] и убит[ых] — это только вне Питера, на заставах. Преувеличение в этом едва ли есть, говорю как очевидец бойни.

Рабочие проявляли сегодня много героизма, но это пока ещё героизм жертв. Они становились под ружья, раскрывали груди и кричали: «Пали! Всё равно — жить нельзя!» В них палили. Бастует всё, кроме конок, булочных и электрической станции, которая охраняется войсками. Но вся Петербургская сторона во мраке — перерезаны провода. Настроение — растёт, престиж царя здесь убит — вот значение дня.

Ты поймёшь это и поверишь, когда узнаешь подробности, я, видишь ли, не могу писать связно, ибо очень утомился за день. В свисте пуль нет ничего грустного, но — трагичны и подавляют раненые женщины.

Избиение — предумышленное и затеяно в грандиозных размерах. Надо тебе сказать, что 8-го вечером мы — Арсеньев, Семевский, Анненский, я, Кедрин гласный думы, Пешехонов, Мякотин и представитель от рабочих пытались добиться аудиенции у Святополка с целью требовать от него, чтоб он распорядился не выводить на улицы войска и свободно допустил рабочих на Дворцовую площадь. Нам сказали, что его нет дома, направили к его товарищу, Рыдзевскому. Это — деревянный идол и неуч — какой-то невменяемый человек. От него мы ездили к Витте, часа полтора — без толку, конечно — говорили с ним, убеждая влиять на Святополка, он говорил нам, что он, Витте, бессилен, ничего не может сделать, затем по телефону просил Святополка принять нас, тот отказался. Но мы считаем, что выполнили возложенную на нас задачу, довели до сведения министров о мирном характере манифестации, о необходимости допустить их до царя и — убрать войска. Об этом за подписями мы объявим к сведению всей Европы и России.

Итак — началась русская революция, мой друг, с чем тебя искренно и серьёзно поздравляю. Убитые — да не смущают — история перекрашивается в новые цвета только кровью. Завтра ждём событий более ярких и героизма борцов, хотя, конечно, с голыми руками — немного сделаешь.

Вот буквальная копия письма Гапона к рабочим:

«Родные товарищи рабочие!

Итак — царя нет! Между им и народом легла неповинная кровь наших друзей. Да здравствует же начало народной борьбы за свободу! Благословляю вас всех. Сегодня же буду у вас. Сейчас занят делом.

Отец Георгий.»

Прилагаю его письмо к Святоп[олку].

Очень жалею, что не могу приложить письма к царю — с извещением, что вот рабочие и он идут к нему с просьбой принять их, — и программы требований Гапона, составленной под редакцией с[оциал]-д[емократов]. Требования те же, что у земцев, но, конечно, более демократические.

За меня — не беспокойся. Около 20-го увидимся. Береги себя и Максима, прошу тебя! И сделай из него смелого, честного человека.

Послезавтра, т.е. 11-го, я должен буду съездить в Ригу — опасно больна мои друг М[ария] Ф[ёдоровна] — перитонит. Это грозит смертью, как телеграфируют доктор и Савва. Но теперь все личные горести и неудачи — не могут уже иметь значения, ибо — мы живём во дни пробуждения России.

Береги Максима, повторяю, и береги себя, прошу.

Ну — и будь здорова, пока. Крепко жму твою руку, друг мой.

Сообщи письмо В[асилию] А[лексеевичу] — скажи ему, что будущий историк наступившей революции начнёт свою работу, вероятно, такой фразой: «Первый день русской революции — был днём морального краха русской интеллигенции», — вот моё впечатление от её поступков и речей.

А.

ПРИМЕЧАНИЯ

…основанного под Зубатова — то есть фальшивой рабочей организации, созданной под опёкой жандармов и полиции (о подобного рода организациях см.: «История ВКП(б). Краткий курс» стр. 29-30).

Гапон (1870-1906) — священник; накануне революции 1905 года работал среди петербургского пролетариата; впоследствии разоблачён как провокатор, действовавший по указаниям царской охранки (см. «История ВКП(б). Краткий курс» стр. 54-55).

…Ольга и Антон… — большевики А.Ф.Войткевич и его жена О.П.Иваницкая.

Об этом за подписями мы объявим к сведению всей Европы и России. — см. обращение «Всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств».

М[ария] Ф[ёдоровна] — Андреева.

Савва — С.Т.Морозов.

Сообщи письмо В[асилию] А[лексеевичу] — Десницкому.