р. Как вы чувствуете себя, mon oncle?
Я к о в. Неважно… неважно…
А л е к с а н д р. Сердце? Helas… (Увы (франц.) — Ред.) Закурим…
Я к о в. Я бы попросил тебя…
А л е к с а н д р. Ах, pardon! При сердце табак вреден, а также вино, женщины и всё остальное!
П ё т р. Какой он остроумный, дядя!
Я к о в (грустно). Да…
А л е к с а н д р. А ты зачем здесь?
П ё т р. Дядя, один гимназист — ужасный комик — однажды сказал:
Чтобы не повредить покою своему,
Не спрашивай людей — зачем и почему…
А л е к с а н д р. Му-му-му — какие-то телячьи стихи!
Н а д е ж д а (выскакивает, возмущённая). Любовь просто обезумела от злости!
А л е к с а н д р (закуривая). Что ещё?
Н а д е ж д а. Дядя, вы имеете на неё влияние, вы должны укротить её, она развращает Веру…
Я к о в (волнуясь). Развращает? Люба…
Н а д е ж д а. Что за идеи у неё!
Я к о в (Александру). Я вас просил не курить здесь…
А л е к с а н д р. О, pardon!
Я к о в (слабо). Я не могу спорить, Надя, — мне худо… Но говорить так о Любе… прошу… не надо…
Н а д е ж д а. Она внушает Верке мерзости!
И в а н (идёт). Гм… а Леща всё нет…
(Маленькая дверь с шумом растворяется, выскакивает Вера, за нею идут Софья и Любовь.)
В е р а (горячо, с тоскою). Вы обе — и ты и мама — ошибаетесь! Папа, ты честный, хороший человек!
И в а н (торжественно). Несчастная! Тебе ли сомневаться в этом?
П ё т р (грустно усмехаясь). Эх, Верка…
В е р а. Папа, не говори так… с жестами! Пусть я дурная, пусть грязная, но ведь я — дочь тебе, я кровь твоя!
И в а н. О, да, к несчастию…
П ё т р. Какой прекрасный комик пропадает!
В е р а. Папа, скажи мне, отвечай!
Я к о в (его не слышат). Уйдите… здесь не место…
И в а н (отталкивая Веру). Ты не имеешь права спрашивать меня!
В е р а. Не имею?
И в а н (идя к Петру). Ты что сказал?
А л е к с а н д р (удерживая его). Стой, отец, я надеру ему уши.
С о ф ь я (спокойно). Не смей!
П ё т р (выступая из-за её плеча). Хочешь драться, полицейский?
И в а н. Вот! Вот, Надя…
В е р а (с отчаянием). Папа, я тебя прошу…
П ё т р (бледный, трясётся). Отец, она имеет право требовать у тебя ответа, она не знает — кто ты? Мы оба спрашиваем, — впрочем, я не буду, но ей, чтобы жить, нужно знать — честный ли человек её отец?
И в а н (поражён). Что? Что?
Н а д е ж д а. Петька, замолчи!
С о ф ь я (тихо, внушительно). Пусть они говорят!
П ё т р. Я думаю, отец, что нечестные люди, больные — вообще, нехорошие люди — не имеют права родить детей…
А л е к с а н д р (усмехаясь). Вот осёл! Разве это делается по праву?
П ё т р (пьянея от возбуждения). Отец, я так думаю! Разве дети для того, чтобы стыдиться своих отцов? Разве они для того, чтобы оправдывать и защищать всё, что сделано их родителями? Мы хотим знать, что вы делаете, мы должны понимать это, на нас ложатся ваши ошибки!
И в а н. Что он говорит? Продолжай, дрянь…
П ё т р. Ты дал мне жизнь, ты воспитал меня — почему же я дрянь? Я твоя кровь, отец!
В е р а (жалобно). Петя, молчи!
Я к о в (тихо). Люба! Скажи им, что я не могу… (Любовь не слышит его.)
П ё т р. Отец, ты честный человек?
В е р а (требует). Мама, проси его, чтобы он ответил, проси!
И в а н (растерянно). Послушай, скверное животное…
П ё т р. Вот, Вера, слушай!
И в а н (впадая в обычный, фальшивый тон пафоса). Слушай и ты, развратная девчонка…
С о ф ь я. Молчи, Иван, не губи себя до конца! (Вдруг опускается на колени.) Простите меня!
Н а д е ж д а. Что за комедия? Мама, стыдитесь!
И в а н. Ф-фу, чёрт возьми!..
С о ф ь я. Я могу только это. Простите меня, дети, за то, что я родила вас, — вот что я могу сказать…
Л ю б о в ь (бросаясь к ней). Встань, мама, это бесполезно!
С о ф ь я (мужу). Проси у них прощения, это всё хорошее, что мы можем сделать…
И в а н. Ты… ты понимаешь, что ты делаешь? (Бежит из комнаты и орёт.) Вы меня хотите с ума свести!
Н а д е ж д а (матери). Вы убиваете уважение к себе!
П ё т р (грустно). Мама, вот это и есть — трагический балаган!
В е р а (горячо). Она — искренно!
П ё т р. Не всё ли равно?
Я к о в (тихо). Люба… Соня… (Он делает попытку встать, опрокидывается, хрипит, и рот у него открывается, точно для крика.)
С о ф ь я. Я виновата перед вами, перед всеми, перед каждым! Что с вами будет?
П ё т р (увидел лицо дяди, вздрогнул, подошёл к нему и, посмотрев, торжественно говорит). Дядя Яков — умер…
(Все на момент оцепенели, молчат, потом медленно, осторожно подходят к мёртвому.)
Л ю б о в ь (тихо). Только так можно уйти из этого дома… Одна дорога…
П ё т р. Другая — смерть души…
С о ф ь я (подавленно). Это мы его убили…
В е р а (смотрит на всех). Почему я не боюсь?..
Н а д е ж д а (уходит). А мужа дома нет… ах, боже мой!
И в а н (в столовой). Ага-а! Теперь я буду говорить иначе! Да, теперь…
Л ю б о в ь. Скажите им, чтобы не кричали…
(Никто не идёт.)
И в а н (при входе встречает Надежду). Эй, вы! Я назначен… что? (Входит в комнату Якова.) Умер… (Вытягиваясь на носках, смотрит в лицо брата через головы Софьи и детей.) Умер… Как же это? Надо доктора! Позовите Леща, он пришёл…
Л е щ (входит). Почему же нет радости, так естественной в этом случае?
Н а д е ж д а (тихо). Шш! Дядя умер…
Л е щ. Н-но? (Подходит, берёт руку Якова.) Н-да… Этого, разумеется, нужно было ждать каждый час… но всё же смерть никогда не является в пору… гм…
(Все молчат, как будто ждут чего-то. Александр вошёл, понял, что случилось, и лицо у него стало довольное. Иван тревожно оглядывается, переминаясь с ноги на ногу, покашливает тихонько, на минуту закрыл глаза и начинает говорить сначала мягко, почти искренно, потом снова впадает в фальшивый, напыщенный тон.)
И в а н. Дети, друзья мои! Здесь, окружая дорогое нам тело умершего, пред лицом вечной тайны, которая скрыла от нас навсегда — навсегда… э-э… и принимая во внимание всепримиряющее значение её… я говорю о смерти, отбросим наши распри, ссоры, обнимемся, родные, и всё забудем! Мы жертвы этого ужасного времени, дух его всё отравляет, всё разрушает… Нам нужно всё забыть и помнить только, что семья — оплот, да…
(Пётр осторожно и бесшумно закрывает ширмами постель дяди и печально смотрит на отца.)
Ф е д о с ь я (идёт и бормочет). Скончался, тихий…
И в а н. Семья — вот наша крепость, наша защита от всех врагов…
С о ф ь я (тихо). Перестань…
(Иван надулся, готовый крикнуть, но оглянул всех и, гордо подняв голову, уходит, громко топая ногами. За ним выходят Лещ, Надежда, Александр. Остальные окружают мертвеца. Вера сжалась в комочек и беззвучно плачет. Пётр слепыми глазами смотрит на мать. Любовь смотрит сурово и неподвижно. Софья блуждающими глазами осматривает детей, как бы молча спрашивая их.)
Ф е д о с ь я (за ширмами). Царица небесная, прими раба твоего жалкого…
П ё т р (глухо). Если бы я веровал в бога — ушёл бы монастырь…
С о ф ь я. Господи! Великий господи! Такая страшная жизнь и смерть в конце её… за что?
Л ю б о в ь (как в бреду). Жизнь и смерть — две подруги верные, две сестры родные, мама.
С о ф ь я. Я не знаю… ничего не знаю…
П ё т р. В чём я виноват? И Вера? Все мы?
Л ю б о в ь. Смерть покорно служит делу жизни… Слабое, ненужное гибнет…
Ф е д о с ь я (бормочет).
1907-1908 г.
