позволю…
Звонцов. Послушайте, это — невежественно! Хирургия, наука…
Ксения. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.
Звонцов. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте…
Ксения. Сам не больно светел!
Звонцов, махнув рукой, отошел прочь.
Глафира бежит.
Ксения. Куда?
Глафира. Звонок из спальни…
Ксения идет вместе с ней к мужу.
Звонцов. Не вовремя заболел тесть.
Башкин. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.
Звонцов. Н-да. К тому же революция будет.
Башкин. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.
Звонцов. В пятом был — бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь — на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.
Башкин. Если бы так — давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвешь…
Звонцов. Царь явно не способен править.
Башкин. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошел?
Варвара на лестнице, слушает.
Звонцов. Да. Григорий Распутин.
Башкин. Не верится в колдовство.
Звонцов. А — в любовников — верите?
Башкин. На сказку похоже. У нее — генералов — сотни.
Варвара. Глупости какие говорите вы.
Башкин. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я все-таки полагаю, что без царя — нельзя!
Звонцов. Царь должен быть не в Петрограде, а — в голове. Кончился спектакль?
Варвара. Отложили. Приехал какой-то ревизор, — вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.
Глафира. Мокей Петрович, вас зовут.
Башкин ушел, оставив на столе теплый картуз.
Варвара. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом…
Звонцов. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу…
Варвара. Но я же тебе сказала, что все это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдется — дешевле…
Звонцов. Надует тебя Лизавета…
Ксения (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает… Ах, господи!..
Звонцов. Поди ты, Варя…
Булычов (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что еще? Несчастная война?
Башкин (идя за ним). Кто же спорит?
Булычов. Для кого несчастная?
Башкин. Для нас.
Булычов. Для кого — для нас? Ты же говоришь; от войны миллионы наживают? Ну?
Башкин. Для народа… значит…
Булычов. Народ — мужик, ему — все равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!
Ксения. Да — не сердись ты! Вредно тебе…
Башкин. Ну, что вы? Какая же это правда?
Булычов. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо: мое дело — деньги наживать, а мужиково — хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?
Башкин. Конечно, это — так, а все-таки…
Булычов. Ну, а что — все-таки? Ты о чем думаешь, когда воруешь у меня?
Башкин. Зачем же вы обижаете?
Ксения. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.
Булычов. Ты — о народе думаешь?
Башкин. И — при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!
Булычов. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя — незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь — не ты — рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор…
Башкин. Это один Яков Лаптев может говорить.
Булычов. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому черту! Вы что тут собрались? Чего ждете?
Варвара. Мы ничего не ждем…
Булычов. Будто — ничего? Когда — так, идите по своим делам. Дело-то у вас — есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да — пускай Глафира квасу клюковного принесет.
Ксения. Нельзя тебе квасу-то.
Булычов. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.
Ксения (уходя). Кабы знал…
Все ушли.
Булычов (обошел вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твое дело, Егор. И рожа, брат, у тебя… не твоя какая-то!
Глафира (с подносом, на нем стакан молока). Вот вам молоко.
Булычов. Тащи кошке. А мне — квасу. Клюковного.
Глафира. Квасу вам не велят давать.
Булычов. Они не велят, а ты — принеси. Стой! Как по-твоему — умру я?
Булычов. Почему?
Глафира. Не верю.
Булычов. Не веришь? Нет, брат, дело мое — плохо! Очень плохо, я знаю!
Глафира. Не верю.
Булычов. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью… Она — полезная. (Идет к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключенный. Арестант… вроде.
Второй акт
Гостиная Булычовых. Звонцов и Тятин — в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.
Звонцов (закуривая). Понял?
Тятин. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это…
Звонцов. А — деньги нравятся?
Тятин. Деньги, к сожалению, нравятся.
Звонцов. Ты — кого жалеешь?
Тятин. Себя, разумеется…
Тятин. Все-таки, знаешь, я сам себе — единственный друг.
Звонцов. Ты бы не философствовал, а — думал.
Тятин. Я — думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.
Звонцов. Разведешься.
Тятин. А деньги-то у нее останутся…
Звонцов. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.
Тятин. По чести сказать…
Звонцов. Так, что ее поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.
Тятин. Это ты… остроумно! А какое приданое?
Звонцов. Пятьдесят.
Тятин. Тысяч?
Звонцов. Пуговиц.
Тятин. Верно?
Звонцов. Но ты подпишешь мне векселей на десять.
Тятин. Тысяч?
Звонцов. Нет, рублей! Чудак!
Тятин. Мно-ого…
Звонцов. Тогда — прекратим беседу.
Тятин. А ты… все это серьезно?
Звонцов. Несерьезно о деньгах только дураки говорят…
Тятин (усмехаясь). Черт возьми… Замечательно придумано.
Входит Достигаев.
Звонцов. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни…
Тятин. Да, да, конечно! Но — мне пора в суд.
Достигаев. Чем ты расстроен, Степаша?
Звонцов. Мы — о Распутине вспомнили.
Достигаев. Вот — участь, а? Простой, сибирский мужик — с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки — не брал! Из верных рук знаю — не брал! Вы что пьете? Бургонское? Это винцо тяжелое, его за обедом надо пить, некультурный народ!
Звонцов. Как вы нашли, тестя?
Достигаев. А — чего же его искать, — он не прятался. Ты, Степаша, принес бы стаканчик мне.
Тятин не торопясь уходит.
А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он…
Звонцов. Мне тоже кажется, что…
Достигаев. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому — обязательно умрет. И ты этот факт — учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать — не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает…
Тятин [(входит)]. Егор Васильевич в столовую вышел.
Достигаев (берет стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда.
Звонцов. Промышленники, кажется, понимают свою роль…[202]
Идут — Варвара, Елизавета.
Достигаев. Московские-то? Еще бы не понимали!
Елизавета. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит — слушать невозможно!
Достигаев. Почему Америка процветает? Потому, что там у власти сами хозяева…
Варвара. Жанна Бетлингова совершенно серьезно верит, что в Америке кухарки на рынок в автомобилях ездят.
Достигаев. Вполне возможно. Хотя… наверное, вранье. А ты, Варюша, все с военными? Хочешь быть подполковником?
Варвара. Ух, как старо! Вы о чем мечтаете, Тятин?
Тятин. Да… так, вообще…
Елизавета (перед зеркалом). Вчера Жанна рассказала мне анекдот изумительный! Как цветок!
Достигаев. А ну, а ну — какой?
Елизавета. При мужчинах — нельзя.
Достигаев. Хорош цветок!
Варвара что-то шепнула Елизавете.
Елизавета. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?
Достигаев. А — кому я мешаю?
Елизавета (Тятину). Вы, Степочка, знаете псалом: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста»?[203]
Тятин. Что-то такое помню…
Елизавета (берет его под руку). Вот эти, все — они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для луны, любви и прочего, да? (Уводит.)
Достигаев. Экая болтушка!
Варвара. Василий Ефимович, мать и Башкин вызвали тетку Меланью.
Достигаев. Игуменью? У-у, это зверь серьезный! Она будет против фирмы Достигаев и Звонцов, она — против! Она за вывеску — Ксения Булычова и Достигаев…
Звонцов. Она может потребовать деньги из дела.
Достигаев. Маланьиных денег — сколько? Семьдесят тысяч?
Звонцов. Девяносто.
Достигаев. Все-таки это — куш! Личные или монастыря?
Варвара. Как это узнаешь?
Достигаев. Узнать — можно. Узнать — все можно! Вот — немцы, они знают не только число солдат у нас на фронте, а даже — сколько вшей на каждом солдате.
Варвара. Вы бы серьезно что-нибудь сказали…
Достигаев. Милая Варюша, нельзя ни торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она — участница нощных бдений владыки — Никандра, а — Никандр — всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один человек в епархиальном совете, — мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьми переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата — монастырские, ну, — сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?
Глафира. Просят в столовую.
Достигаев. Спешим. Нуте-с, пошли?
Варвара (будто бы зацепилась подолом за кресло). Андрей, помоги же! Ты ему веришь?
Звонцов. Нашла дурака.
Варвара. Ах, какой жулик! С теткой я придумала неплохо. А что с Тятиным?
Звонцов. Уломаю.
Варвара. С этим надо торопиться.
Звонцов. Почему?
Варвара. Да ведь после похорон — нужно будет долго ждать. А у отца — и сердце слабое… Кроме того, у меня есть другие причины.
Ушли. Навстречу Глафира, смотрит вслед им с ненавистью, собирает посуду со столика. Лаптев входит.
Глафира. А вчера был слух, что ты арестован.
Лаптев. Да ну? Это, должно быть, неверно.
Глафира. Все шутишь.
Лаптев. Есть — нечего, да — жить весело.
Глафира. Свернешь башку на шуточках-то.
Лаптев. За хорошие шутки не бьют, а хвалят, стало быть, попадет Яшутке за плохие шутки.
Глафира. Мели, Емеля! Там, у Шуры, Тонька Достигаева.
Лаптев. Брр, ее — не надо!
Глафира. Позову Шуру — сюда, что ли?
Лаптев. Дельно. А как Булычов?
Глафира (гневно). Какой он тебе Булычов! Он — отец крестный твой!
Лаптев. Не сердись, тетя Глаша.
Глафира. Плохо ему.
Лаптев. Плохо? Постой, постой! Голодно живут приятели мои, тетя Глаша, не достанешь ли муки, пуда два, а то и мешок?
Глафира. Что же — воровать у хозяев буду для тебя?
Лаптев. Да ведь уже не первый раз! Все равно — и раньше грешила, грех — на мне! Ребятам, ей-богу, кушать охота! Тебе же в доме этом за труд твой принадлежит больше, чем хозяевам.
Глафира. Слыхала я эти сказки твои! Завтра утром Донату будут отправлять муку, мешок возьмешь у него. (Уходит.)
Лаптев. Вот спасибо! (Сел на диван, зевнул до слез, отирает слезы, осматривается.)
Ксения (идет, ворчит). Бегают, как черти от ладана…
Лаптев. Здравствуйте…
Ксения. Ой! Ох, что ты тут сидишь?
Ксения. То — нигде нет его, то вдруг придет! Как в прятки играешь. Отец-то крестный — болеет, а тебе хоть бы что…
Лаптев. Заболеть надо мне, что ли?
Ксения. Все вы с ума сошли, да и
