Сирано Де-Бержерак. Максим Горький
Героическая комедия Эдмона Ростана
Герой комедии Ростана — один из тех немногих, но всегда глубоко несчастных людей, на долю которых выпадает высокая честь быть лучше и умнее своих современников. Чем выше над толпой поднимается голова такого человека, тем больше ударов падает на эту голову.
Эркюль Сирано де-Бержерак, бедный дворянин из Беарна, родины Генриха IV, был «комическим автором» — звание, которое носил и Мольер, современник Сирано, много позаимствовавший у него для своих бессмертных комедий. В то время — в первой половине семнадцатого века — не много было таких людей, как Сирано, его друг Теофраст Ренадо, человек, издававший первую в свете газету, Баро, автор бесчисленного количества пьес, осмеивавших придворные нравы, посаженный в Бастилию кардиналом Ришелье за смелую шутку над «Магометом», трагедией его преосвященства. Все эти люди были смелыми людьми — у них в крови было стремление к самостоятельности, к независимости, — это стремление дорого стоило в то время. Каждый вельможа-феодал имел в своей свите «поэта», и этот «поэт» был, разумеется, скоморохом для придворной знати, был их забавой — он был такой же модой, какой у нас во времена Екатерины были арапы и разные уродцы… Он должен был сочинять стихи на все случаи в жизни вельможи, воспевать его любовниц, лошадей, друзей, его собак; он питался остатками от стола; иногда ему платили деньгами, иногда пощёчинами. Знать хвасталась талантами своих поэтов, как хвасталась красой своих коней и собак.
Сирано де-Бержерак, остроумный и блестящий стихотворец, отчаянный бретёр и забияка, едкий насмешник, — не мог занять место придворного поэта и жил впроголодь, но независимый; оборванный, но свободный. Многие из вельмож желали бы иметь его украшением своей свиты, но он гордо отказывался от их предложений.
Во втором акте комедии Ростана Бержерак, в ответ на убеждения своего товарища Ле-Брэ поступить на службу графа де-Гиш, отвечает:
Но что же делать мне, скажи, мой бедный друг?
Иль подражать тому, что вижу я вокруг,
Забыть об истине, звучащей благородно,
Не смелым быть орлом, но низким червяком
И пробираться хитростью, ползком
Там, где хотел бы вверх лететь свободно?
О, нет! Благодарю!
Избрав хоть низменный, зато удобный путь,
Забыв о гордости и об искусстве чистом,
С почтеньем посвящать поэмы финансистам?
О, нет! Благодарю!
От избранных особ
Глотать с покорностью тьму самых глупых бредней,
Простаивать часы в какой-нибудь передней?
О, нет! Благодарю!
…В салоне у маркиз, прикинувшись буффоном,
Ловить усмешечки с восторженным поклоном
Глухих, но чопорных старух
И дам, изломанных и чинных,
Читая им стихи в раздушенных гостиных?
…Бояться пропустить какой-нибудь визит,
Обдумывать слова, значенье позы, жеста
И, наконец, зажить, как пошлый паразит,
Добившись тёпленького места?
О, нет, благодарю! О, нет, благодарю!
Пусть лучше беден я, пускай я буду нищим
Довольствуюсь своим убогим я жилищем,
В нём я не уступлю, поверь, и королю,
В нём я дышу, живу, пишу, творю, люблю!..
Да! Я существовать хочу вполне свободно,
Смеяться, как хочу, смотреть, как мне угодно,
И громко говорить, и песнею моей
Смущать врагов своих и радовать друзей!
Не думать никогда о деньгах, о карьере,
А, повинуясь дорогой химере,
Лететь хоть на луну, все исполнять мечты,
Дышать всем воздухом, гордиться всей свободой,
Жить жизнию одной с волшебницей-природой,
Возделывать с в о й сад, любить с в о и цветы!
А если, может быть, минует час суровый,
И муза с нежностью вручит венок лавровый,
Благодаря судьбе, благодаря ль уму,
Победу, наконец, восторжествует гений
Всей дивной радости, всей славы упоений,
Всего — ты слышишь ли? — добиться одному!
Л е — Б р э.
Добиться одному? Да, это всё прекрасно…
Но только против всех бороться все ж напрасно!
Зачем себе врагов повсюду наживать?
Какая странная мания!
Этот добряк Ле-Брэ не понимает счастья иметь врагов, ему недоступно наслаждение быть ненавидимым, он не знает, что кого многие не любят — тот много стоит… Сирано прекрасно знает всё это.
А что же?
— говорит он Ле-Брэ,
Всех, как вы, друзьями называть
И, профанируя те чувства дорогие,
Считать десятками излюбленных друзей?
Нет! Эти нежности не по душе моей.
Не выношу я лжи, и мне сказать приятно:
«Сегодня я нашел себе ещё врага!»
…Я не хочу любви! Да, это мой порок!
Не надо нежности! И буду одинок!
Пускай вокруг меня шипит и вьётся злоба,
Пусть ненависть меня преследует до гроба,
Я буду этим горд!
Думать так даже в наши дни не принято. Опасно думать так. Встать одному против всех — кто это может? За эту дерзость в лучшем случае назовут дон-Кихотом и посмеются, но вероятнее — раздавят. Да, вырвут сердце и, бросив в грязь, растопчут ногами. Де-Гиш предупреждает Сирано:
Скажите — вы читали дон-Кихота?
С и р а н о.
Читал…
Д е — Г и ш.
И что ж вы скажете о нём?
С и р а н о.
Что шляпу снять меня берёт охота
При имени его одном…
Д е — Г и ш.
Послушайтесь вы моего совета
И поразмыслите-ка вы…
Насчёт тринадцатой главы.
С и р а н о.
Глава о мельницах…
Д е — Г и ш.
Глава полезна эта…
Да, в битве с мельницей случается легко,
Что крылья сильные забросят далеко:
Того, кто с ней осмелится сражаться,
Она отбросит в грязь!
— А вдруг — за облака?!
— гордо восклицает Сирано.
Сирано де-Бержерак — это личность, та самая личность, которая, говорят, не имеет никакого значения в ходе истории, но которая, тем не менее, всегда может ускорить движение жизни, если захочет этого. Как ко дну корабля в солёных водах моря пристают различные морские паразиты и, нарастая на судне огромной массой, замедляют ход его среди волн, — так к нашей жизни присасываются многообразные предрассудки и, питаясь соками её, духом человека, — уродуют её, мешают ей идти свободно к истине и красоте. Борьба с этими чужеядными наростами на теле жизни, борьба с пошлостью и глупостью людей, со всем, что не честно, не красиво, не просто — вот борьба, которую всю жизнь вёл Сирано де-Бержерак, герой блестящей остроумием комедии Ростана.
Быть может, в жизни Бержерак был не таков, каким является в изображении умного французского писателя, — что нам до этого? В героической комедии мы имеем пред собой беззаветно смелого гасконца, язык которого остёр, как шпага, а шпага пряма и метка, как язык. Мы видим пред собою сумасброда, весельчака, который убивает пошлость и глупость, воплощённую в лице маркиза Вальвера, — убивает её, весело декламируя стихи. Сцена дуэли с Вальвером — одна из лучших сцен комедии. Вот она, эта «баллада о дуэли, которую имел поэт де-Бержерак с бездельником одним».
С и р а н о (делая то, что говорит в стихах).
На землю плащ спускаю я…
Теперь же — появляйся грозно,
О, шпага верная моя!
Мои движенья ловки, пылки,
Маркиз! Предупреждаю вас,
Что попаду в конце посылки…
(Обмены ударами шпаг.)
Мне жаль вас! Где вам воевать?
Куда же вас пошпиговать,
Прелестнейший из всех маркизов?
Что подцепить на кончик вилки?
Так решено — сюда вот — в бок
Я попаду в конце посылки!
Вы отступаете? Вот так!
Белее полотна вы стали?
Ужель вы так боитесь стали?
Куда девался прежний жар?
Да вы грустней пустой бутылки!
Я отражаю ваш удар
И попаду — в конце посылки!
(Торжественно заявляет.)
Молитесь, принц! Конец вас ждёт…
Ага! У вас дрожат все жилки?
Раз… два… пресёк… три… финта…
(Ударяя, шпагой в бок маркиза.)
Вот!
И я попал в конце посылки!
(Кланяется падающему Вальверу.)
Это красиво. Но, разумеется, мало вероятно, и, ей-богу, жаль, что невероятно. Ибо лучше сразу убить человека, читая стихи, чем медленно и долго увечить его под звуки моральных сентенций.
Этот сумасброд-гасконец любит людей, кто бы они ни были. Он вступается за пьяницу Гижи; он, дворянин, в товарищеских отношениях с трактирщиком-поэтом Рагно; он целует руку продавщицы за буфетом театра почтительно, как руку знатной дамы, и раскланивается с нею, как с герцогиней, благодаря её за пирожок, который она даёт ему, голодному. В XVII веке такое отношение к людям со стороны дворянина совершенно не обычно. Сорвав спектакль в театре и выгнав со сцены актёра Монфлери, он вознаграждает его товарищей, бросив им весь свой кошелёк, и сам остаётся без копейки.
Л е — Б р э (говорит ему).
Ты будешь голодать!
С и р а н о (просто отвечает).
кто никогда не ест,
живётся на земле…
Но при духовной красоте Сирано де-Бержерак — урод. Он любит и страдает, ибо для него не тайна, что он — урод. На его смелом лице вырос огромный, нелепый нос. Де-Бержерак знает, что женщина, которую он любит, не отдаст ему своего сердца. Вот как он жалуется другу Ле-Брэ на свой нос. Ле-Брэ говорит ему:
Иди и вот с таким же жаром
Ей про любовь свою открой.
Ты вёл себя, как истинный герой.
С и р а н о.
Ах, не смотри на всё сквозь розовую призму,
Поверь, что этот нос вредит и героизму…
Да, друг мой… иногда случается со мной,
Что в сад какой-нибудь я забреду весной…
Всё тихо… В небе звёзд сверкает рой алмазный,
И этот бедный нос, огромный, безобразный,
Вдыхает с жадностью апреля аромат…
И странные мечты вдруг у меня забродят…
Я вижу — парочки, обнявшись нежно, ходят
И, залиты луной, о чём-то говорят
И упиваются сиренью…
Не суждено слететь такому упоенью?
В мечтах забудусь я… И вдруг… гигантской тенью
Несчастный профиль мой я вижу на стене…
Прощай, иллюзия! Я счастлив был — во сне!
И на этой канве — на страданиях красивой, благородной и пылкой души, заключённой в уродливую внешность, на страданиях благородного среди пошлости — Ростан написал свою прекрасную, весёлую и трогательную комедию, колоритную, остроумную вещь. Излагать её содержание последовательно я не стану: в ней фабула — не главное, главное в ней — её герой, сумасброд-гасконец.
Вся пьеса наредкость красива и остроумна. Как она переведена — это видно по приведённым обильным выдержкам. И я не откажу себе в удовольствии привести ещё одну, большую, сплошь сотканную из острот и ярко рисующую как характер героя, так и талант автора.
Маркиз Вальвер хочет сострить над носом Сирано. Он делает это так: фатовато подбоченясь, подходит к гасконцу и говорит ему:
Послушайте… ваш нос… ваш нос… ваш нос… велик ужасно.
С и р а н о (спокойно).
Да, ужасно.
Вальвер не находит ни слова ещё и преглупо смеётся.
С и р а н о.
Как видите, я это перенёс.
Что ж дальше? Ничего? Напрасно.
Я откровенно вам скажу,
Вы… были не красноречивы…
Нет, не шутя, я нахожу,
Что лучше пошутить могли вы.
Всё время изменяя тон,
Могли не пощадить вы носа,
Могли сейчас со всех сторон
Коснуться этого вопроса.
Так, например, — задорный тон:
— О, если б нос такой мне дан был провиденьем,
То ампутации подвергся б тотчас он..
Тон дружеский и с лёгким сожаленьем:
— Наверно, вам мешает пить ваш нос
И наполняет чашку вашу,
Хотите, закажу я вам большую чашу?
Тон описательный:
— Да это
