жена Семёна.
Людмила — жена Павла.
Прохор Железнов.
Михайло Васильев — управляющий.
Дунечка — дальняя родственница Железновых.
Липа,
Анисья — горничные.
Действие первое
Раннее утро зимнего дня. Большая комната — спальня и рабочий кабинет Вассы Железновой. Тесно. В углу, за ширмами — кровать, налево — стол, заваленный бумагами, вместо пресс-папье положены изразцы. Около стола — высокая конторка, за нею, под окном — кушетка. Лампы с зелеными абажурами. В правом углу — изразцовая лежанка, около неё — несгораемый шкаф и дверь в молельную. К ширмам пришпилены булавками бумаги, когда мимо них проходят — они шевелятся. В задней стене — широкие двери в столовую; виден стол, над ним люстра. На столе горит свеча. Дунечка собирает посуду для чая. Липа вносит кипящий самовар.
Дунечка (тихо). Воротилась?
Липа. Нет.
Дунечка. Ой! Что же теперь будет?
Липа. А я знаю?.. (Идёт в комнату хозяйки и осматривает её.)
(Из двери молельной выходит Васса, поправляя очки и волосы на висках. Смотрит на стенные часы над столом.)
Васса. Почему опоздала? Четверть восьмого, видишь?
Липа. Под утро Захару Ивановичу опять худо было.
Васса (проходя к столу). Депеши нет?
Липа. Нет.
Васса. Все встали?
Липа. Павел Захарович и не ложились ещё…
Васса. Нездоров?
Липа. Людмила Михайловна дома не ночевали.
Васса (негромко). Берегись, Олимпиада!.. Я тебе… покажу!
Липа (испуганно). За что же?
Васса. А вот за то, что неприятное мне… со вкусом ты говоришь…
Липа. Васса Петровна! Да ведь я это…
Васса. Ступай, зови всех к чаю. Дуня, дай мне сюда мою чашку. Олимпиада, стой! Ежели Людмила спит ещё, не буди её, — поняла? Она сегодня ночевала у отца. Пошли его ко мне…
Дуня (вносит чай). Здравствуй, Вассушка…
Васса. Здорова будь.
Дуня. Ой, Вассонька, как Захарушке-то плохо было…
Васса. Ничего не говорил?
Дуня. Где уж! Только глазыньками моргает.
Васса. Ты там послушай, что будут про Людмилку болтать. Иди к столу.
(Дуня ушла. Васса, положив руки на стол, нахмурилась, подняла очки на лоб, шевелит губами.)
Михаил (входя). Доброе утро-с…
Васса. Где дочь-то? Родитель… эх!
Михаил. Ничего не могу сделать… свыше сил…
Васса. Погубили парня…
Михаил. И её…
Васса. Она у тебя ночевала… Понял?
Михаил. Понимаю-с.
Васса. За косы бы её… (Усмехнулась.) Захар как?
Михаил. Плохо-с…
Васса (тихо). Не мог бумагу подписать?
Михаил. Нет.
Васса. Поп согласен?
Михаил. Триста просит.
Васса. Чёрт с ним, пусть пользуется. А другие?
Михаил. Всё в порядке.
Васса (вздохнув). Кончится это всё — подумаем, как быть с детьми…
Михаил. Необходимое дело-с! Беда может быть…
Васса (задумчиво). Не едет Анна, не едет! И депеши нет… Дуня, чаю! Кто пришёл?
Павел (в столовой). Я…
Васса. Что прячешься? Поздоровался бы с матерью-то…
Павел (входя). Извольте — с добрым утром! Тестюшка… ага? Где же ваша дочь?
Михаил (угрюмо). Вас спрошу об этом, — вам её дал церкви закон…
Васса. Иди, Михайло Васильич…
Павел. Маменька — мне стыдно, мне — нестерпимо… помоги как-нибудь, ведь ты меня любишь, я знаю… мама!
Васса. Ну полно, полно… погоди…
Павел. Чего мне ждать? Сил моих нет.
Васса. Говорила я — не пара она тебе! Женился бы на тихонькой…
Павел. На уроде? Сам я урод — и жену мне уродку? Кривобокую? Хромую?
Васса (гасит свечу). Перестань!.. Над слезами да жалобами смеются теперь… перестань!
Павел. Господи! Железнова жена — гулящая! Мамаша, неужто вас не терзает… не стыдно вам?
Васса. Сказала — перестань! Ну? Иди, пей чай… (Идёт в столовую.) Ты что свет не гасишь, ворона монастырская?
Павел. Мамаша, дайте денег, я в город поеду… не могу я тут… не могу…
Васса. Отец в опасности, а ты — в город? Ещё что выдумаешь? Умница!..
Павел. Ну, что же мне делать?!.
(Бросился на кушетку, злобно плачет. В столовой — Наталья подходит к свекрови, целует руку. Васса смотрит на Павла через очки.)
Васса. Проспала?
Наталья. Я у батюшки дежурила до трёх часов. (Прислушавшись, испуганно). Кто это плачет?
Васса. Павел — постыдись! Кликуша!..
Наталья (идёт в кабинет). Что ты это? Дуняша, дайте воды!
Васса. О, господи!.. (Дуня вопросительно смотрит на неё.) Ну, что тебе сказано? Воды подай… Эх, Павел, спрятала бы я тебя куда-нибудь…
Павел. Да, я знаю… вам не за меня стыдно, вы меня стыдитесь…
Наталья. Ты мужчина, тебе нехорошо плакать.
Павел. Не тронь… ты брезгуешь мной… у меня жена гуляет…
(Михаил входит в столовую, дёргает себя за усы, провожая зятя угрюмым взглядом.)
Васса. Ты что?
Михаил (направляясь в её комнату). Пожалуйте сюда.
Васса. Ну? Дуня, выдь вон!
Михаил. Людмила уехала с дядей…
Васса (хватаясь за стену). Куда?
Михаил. На хутор…
Васса. Ох… Я уж думала — далеко… совсем! Испугал ты меня… Павел — знает?
Михаил. Узнает… Страшно мне… И дочь — погибла… и дело, которому всю жизнь служил, — разрушается.
Васса (с досадой). Ты бы не охал… я не охаю вот… Так, стало быть, Прохор…
Михаил. Он — всем враг!
Васса. Не каркай, говорю! Дело разрушается… Это ещё — посмотрим!
Михаил (с яростью). Его добрым считают… совестлив, дескать… Знаю я эти штуки — совесть да доброту! Видел-с… Они в деле — как песок в машине… И всё это — одна игра, никому не нужна доброта, никому! Дай мне столько, сколько я стою, больше ничего… Ласки да шутки оставьте себе, да-с! Это — когда человеку нечем внимания заслужить, он в совесть играет! А кругом все от его игры плачут… и никакое дело не может правильно идти… Вредоносный человек он…
Васса (очнувшись). Что ты с ним сделаешь?
Михаил. Что-с? Эх…
Васса. Ну? Говори.
Михаил (не вдруг). Погожу-с… Вам бы сходить к хозяину-то…
Васса. И вправду… А депеши от Анны всё нет… нет!
Михаил. Что вы так надеетесь на неё?
Васса (идёт). Ты её не знаешь… молчи!
Михаил (идя за нею). Тяжело…
Васса. Легко жить — просто. Только от лёгкой-то жизни глупеют скоро, слышала я…
(Ушли. Бесшумно является Дуня, села за стол, крестится и шепчет.)
Дуня. Господи — сохрани, помилуй рабов твоих на всех путях… Господи!
Липа (вбегает). Где хозяйка? Приехала!
Дуня. Анна?
Липа. Людмилка! С дядей ночь-то гуляла — ай-ай! Вот так дела!
Семён (идёт). Какие дела, а?
Липа (убегая). Так-с…
Семён. Квак-с! Дура! Ну-ка, Дуня, налей мне.
Дуня. С добрым утром, Сенечка.
Семён. Ну, и тебе тоже. Как отец?
Дуня. Ой, плох…
Семён. Гм… мучается долго. (Зевнул.) Все уже напились?
Дуня (вполголоса). Павлуша не дотронулся, — жёнушка-то у него не ночевала дома…
Семён (приятно удивлённый). Да ну-у?
Дуня (захлёбываясь). Да, да! С Прохором, слышь, Зах…
Семён. Да нет? Ах дядя, чёрт кудрявый, а? Добился-таки! Молодец, а-ах ты!
Дуня. Добился, видно! Сраму-то…
Семён. Вот рожа у Павла будет!
Прохор (входит, ворча). Я те уши оборву, погоди…
Семён. Кому?
Прохор. Уроду. Скотина! Опять мне на голубятню кота пустил… Риголета кособокая… [22] Даже ноги дрожат… со зла…
Семён (ухмыляясь). А чего ты такой красноглазый да измятый? В одёже спал?
Прохор (оглядывая себя). Я? Спал? Экой леший… надо переодеться.
Семён. Следует.
Прохор. Хавронья — чаю! Ах Пашка, кикимора… Скобаря удушил кот да двух чёрно-пегих…
Семён. И за что бы ему на тебя сердиться?
Прохор. Ну, ну! А ты знай край, да не падай! Дурак он! Женщине в актрисы надо идти али вообще куда-нибудь… какая она жена ему?
Липа (входит). Прохор Иванович…
Прохор. Ну?
Липа. Управляющий спрашивает…
Прохор. Я твой управляющий… и больше никаких! И нечего тебе тут плутать, Плуто́нша… брысь!
Липа (робко). Спрашивает, можно ли видеть.
Прохор. Меня? Нельзя. Я — невидим… Скажи ему, что он болван и жулик…
Семён (смеётся). Разве жулики бывают болванами?
Прохор. У нас, брат, и жулики не больно умны.
Семён. Люблю я, когда вы сердитесь… смешно очень!
Прохор. Вот — благодарствую! Государственный ум у тебя, брат, право!
Людмила (входит, в капоте). Здравствуйте…
(Дуня молча кланяется, Семён, ухмыляясь, шаркает ногами, Прохор крутит усы и крякает.)
Людмила. Молока мне. Вы чего, Семён, расцвели?
Семён. Видя вас — ликует вся природа… вот как!
Прохор. И животные.
Семён (фыркая). Это я — животный?
Прохор. Коли говоришь — вся природа, стало быть, и скоты все…
Семён (хохочет). Ой, ей-богу… вот ловко!
Людмила (Дуне). Видите — родитель у него при смерти, а он — зубы скалит. (Семён немедленно стал серьёзен.) Вы, Дуняша, поучили бы его приличиям, как, бывало, меня учили…
Дуня. Я-с…
Семён (тоном оправдания). Родитель — седьмой месяц хворает.
Прохор. Человек — вообще решительный, а умереть — не решается…
Дуня (невольно). О, господи…
Прохор. Что?
Дуня. Я так…
Прохор. Как?
Людмила (Дуне). Вы идите куда вам надобно. Дядя Прохор — безнравственный, и вам, девушке, неприлично с ним сидеть. (Дуня уходит.) Не люблю шпионок. (Прохору.) Послушайте, испанец!
Семён. Похож!
Прохор. А ты видел испанцев? Тесто!
Семен. И видел. В цирке один плясал.
Людмила. Я пойду спать, в четыре встану, а вы будьте готовы — идёт?
Семён. Кататься?
Людмила. На тройке.
Прохор. Хочешь с нами? Бери жену, и едем…
Семён (чешется, грустно). Не поедет она. Да и Павел тут…
Людмила. Что — Павел?
Семен. Не того… неловко…
Людмила. Вам неловко? Почему?
(Семён усмехается смущённо, Прохор смотрит на него, безнадёжно качая головой.)
Васса (входит). Семён, ступай в контору.
Прохор (вслед племяннику). Да не очень умно распоряжайся, не так, как в прошлый раз.
Васса (Людмиле). Ты меня видела?
Людмила. Нет.
Васса. Что же не здороваешься?
Людмила (ласково). Ой, простите! Забыла…
Прохор (встал). Здравия желаю…
Васса (уклоняясь от поцелуя невестки, спокойно, строго). Ты что делаешь, Людмила?
Людмила (не сразу). Не знаю… честное слово, мама! Не знаю… (Быстро ушла.)
Прохор. Бум!
Васса (мягко, миролюбиво). Прохор Иваныч, вот вы человек неглупый, не злой…
Прохор. Главное — неглупый! Вот-с…
Васса. Вы понимаете, надо быть, что поступки ваши конфузят весь дом и дело старинное в постыдном виде выставляют пред людьми…
Прохор. Слышал эти речи не однажды от брата Захара и всегда говорил ему, что учить меня — поздно-с…
Васса (тише). Неужто не жалко вам молодую женщину, девочку почти, — ведь ей — жить…
Прохор. Извините! В молодых женщинах и девочках я понимаю значительно больше вас… равно как и многих женщин почтенного возраста насквозь вижу…
Васса (медленно). Павел — племянник вам…
Прохор. Сделайте любезность — скажите ему, что если он голубей моих кошками травить будет — уши оборву-с!
Васса (не сразу). Значит — вы враг семье?
Прохор. Это вы — оставьте! Семья! Братец покойный не без вашего наущения по миру меня пустил было — не забыли вы об этом? Семья-с? Благодарствую! Тридцать тысяч слизали моих, — будет! Хе!
Васса (тихо). Воевать, значит, желаете?
Прохор. Чего-с? Как это? С кем?
Васса. С племянниками, разумею…
Прохор. Оставьте увертюры наши, всё равно — не вывернетесь! Никаких войн! Закон существует, Васса Петровна, эдакое римское право: моё суть моё! Отыдет Захар в селения горние, мы с вами мирно разделимся, и — никаких увертюр! Желаю здравствовать… (Ушёл. Васса смотрит вслед, странно наклоняясь, точно хочет прыгнуть на него. Входит Наталья, садится за стол, наливает себе чаю.)
Васса (глухо). Что Павел?
Наталья. Успокоился немножко… (Молчание. Васса ходит по столовой.) Жалко его…
Васса. Что?
Наталья. Жалко, говорю, его…
Васса (не сразу, тихо). Мне вот арестантов жалко… некоторые совсем безвинно в тюрьме сидят, и дела никакого нет им… а на воле привыкли работать. Тех жаль, кому работать хочется, а — нечего…
Наталья. Иные живут хуже арестантов…
Васса (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял
