— была я Павлом беременна, на шестом месяце… Тюрьмой, судом дело пахло — мы о ту пору под заклад тайно деньги давали… чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю — Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет… да! Так и возилась я в страхе-трепете месяца два…
Наталья. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий…
Васса. Это он после… лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт… Да… То ли ещё было!
Наталья. Вы с тем служащим, которого намедни прогнали, разговаривали?
Васса. Чего с ним говорить? Негоден, ну — иди себе!
Наталья. А про жизнь говорили?
Васса. Чью жизнь?
Наталья. Про всю… про всех?
Васса (не понимает). Невдомёк мне — о чём ты это?
Наталья (поучительно). Он вот говорил, что всякое дело — грех.
Васса (удивлена). Экой дурак!
Наталья (задорно). Почему это? Вы всех ругаете…
Васса (усмехаясь). Значит, дело — грех? Работа — грех? До чего доходят… чтобы лень свою оправдать… Помнится — был эдакой странник, это ещё до тебя… Сидит в кухне и проповеди говорит, вот так же — дескать, все дела рук человеческих — грех один. А я и говорю: «Ты, милый, положи хлеб-то, не тронь его, не ешь, он руками сделан. Не греши-ка, друг, да уходи вон…» Так и прогнала.
Наталья (ворчит). А может, правда-то его…
Васса (не слушая, звонит). Мудрят всё… Захар не мудрил, да из простых мужиков вот куда дошёл.
Наталья (встаёт). И помирает.
Васса. Ну, что ж? Пожил!
Наталья. Вы жаловались на него…
Васса. Это баба жаловалась. Распутник он был всю жизнь… от распутства и помирает… А кроме этого, ему цены нет… нет похвалы достойной.
(Входит Липа.)
Наталья (уходя). Вы всегда то одно, то другое говорите…
Васса (тихо). Дура… (Липе.) Кто вчера вечером у Прохора был?
Липа. Евгений Мироныч какой-то…
Васса. Адвокат из города… не знаешь? О чём говорили?
Липа. Не слыхала.
Васса. Почему?
Липа. Заперлись они…
Васса. А через отдушину в печи? Забыла?
Васса. Смотри ты, еретица!
Липа. Васса Петровна! Да я ли…
Васса. Помни, кто ты есть!
Васса. Монастырь? (Задумалась.) Я те дам монастырь! (Мягче.) О тебе заботятся… Вытри рожу, ну? Отпусти тебя, — ты пропадёшь! Позови Михаила… Ты что, Павел?
Павел (в двери). Так.
Васса. Всегда — так. А что такое — так?
Васса (смотрит на сына с недоумением). Господи Исусе… откуда это идёт? Какие-то всё никудышники… бездельники…
Павел. Что же мне делать? Места я себе не нахожу… сердце умирает…
Васса. Коли не умеешь с бабой справиться, — терпи… до поры…
Павел. До какой? Эх, мамаша, жестокий вы человек…
Васса. Я-то? Так!
Павел. Сыном своим вы готовы землю копать, как лопатой, лишь бы денег добыть…
Васса (тихо). Шёл бы ты, Павел, в монахи!
Васса. А куда тебе деваться?
Павел (пугливо). Мамаша… вы — серьёзно?
Васса. Ну да…
Павел (обозлился). Нет уж… это вам не удастся! Ишь вы… а-а? Нет-с…
Васса. Ты с кем говоришь?
Павел. С вами!
Васса (негромко). Вон!
Павел (уходя). Не боюсь… ишь вы!
(Васса проходит в кабинет, садится за стол, разбирает бумаги, поднося их к лицу, руки у неё трясутся.)
Васса (бормочет). Для чего всё? Для кого? (Бросила бумаги, сняла очки и сидит неподвижно, суровая, тоскливо глядя перед собой.)
Михаил (входит, злой). Вы меня звали?
Васса. Что это ты как говоришь?
Михаил. Как?
Васса. Больно сердито. Погоди, сударь мой, я ещё хозяйка здесь…
Михаил (уныло). Ничего нельзя сообразить. Задёргали меня… Семён Захарыч смеются только…
Васса. Ну, ладно! Ты знаешь, что у Прохора адвокат был?
Михаил. Знаю!.. Эта Липа ваша….
Васса. Да… не сумела.
Михаил. Пугнуть бы её…
Васса. Как будто разучилась она бояться-то…
Михаил. Не может этого быть! Детоубийство — не шуточка-с!..
Васса. Опасно тоже… Ребёнок-то Семёнов был…
Михаил. Недоказуемо! Клейма фирмы на дитё не положено. Просто — ребенок! И — мать налицо, а его — нет…
Васса. Ты бы поговорил с ней… построже!
Михаил. Можно-с…
Васса. Поговори-ка. Мужчине — сподручнее. Пугни да приласкай… Ну, с Прохором беседовала я…
Михаил. Что же?
Васса. Говорит — разорю…
Михаил. Может-с!..
Васса (опуская глаза). Да… вот какие дни пришли!
Михаил (тихо). Требуют серьёзных мер…
Васса (не глядя на него). Что ты думаешь?
Михаил. У меня одна надежда — сердце его слабое… Этакие в одночасье помирают…
Васса. Пустяки! Он нас с тобой переживёт.
Михаил. Дело божие-с. Лекарства он принимает всё чаще, — я это по счетам аптеки знаю. Фершал Яков говорил — опасные это лекарства…
Васса. Лекарство, а — опасное! Врёт Яков спьяна…
Михаил. Два их… Одно — против сердца, а другое — неловко сказать… для крепости в обхождении с дамами…
Васса (усмехаясь). Старый чёрт!..
Михаил. Яков опасался — микстуры, говорит, одна другой противоречат, во зло употреблять их нельзя-де. Если увеличить порцию…
Васса. Пьяный болтает, а ты — слушаешь… Так поговори с Олимпиадой-то…
Михаил. Обязательно. Ежели бы они скончались теперь…
Васса (усмехаясь). Ты, батюшка, словно травить его собираешься… Опомнись!
Михаил. Господи помилуй! Что вы? И в мыслях не было-с…
Васса. Будь осторожнее… в словах-то…
Михаил. Ф-фу… испугали вы меня…
Михаил. Даже — обидно-с…
Васса. Обиды тут нет. Мне не расчёт обижать тебя. Я только тогда спокой вижу, когда с тобой говорю…
Михаил. Вы не забудьте, что всю жизнь я вам служил… за совесть… И даже дочь… единую мою… которая после вас…
Васса. Ну, ну, полно… полно, дружок… Мы ещё, слава богу, жить можем, погоди! А за Людочку — меня не вини! Я её люблю… я против была…
Михаил (вдруг с глухой яростью). Он! Знаю-с… Он! У всякого жулика свой расчёт… я его расчёт верно понял! Девицу любовницей сделать — побоялся, выдал её замуж за племянника… знаю-с!
Васса (тихо). Ты не откладывай надолго с Олимпиадой-то…
Михаил. Будьте покойны… клятву дал себе-с!
Васса. Сам-от поспокойней будь…
Михаил. Когда я горячился?
Васса. Ну, иди… иди! Насчёт духовной-то, смотри…
(Михаил почтительно наклонился, поцеловал её руку, она ответила поцелуем в лоб и дважды погладила голову его. Он ушёл, выпрямившись, как солдат; проводив его взглядом, Васса снова садится за стол, невнятно бормочет, разбирая бумаги. Осторожно входит Анна, смотрит на мать, сначала — насмешливо, но скоро лицо её становится ласковым и грустным.)
Анна. Мама…
Васса (обернувшись). Анна… Анюта…
Анна. Одна, как и раньше, бывало… седенькая мамочка… Здравствуй!
Васса. Слава богу… как это ты хорошо вошла! Что депешу-то? А я всё депешу ждала…
Анна. А не меня? Как отец?
Васса (заглядывая в столовую). Плох… Видел тебя кто-нибудь?
Анна. Юноша какой-то, открыл дверь и убежал… даже не спросил, кто я…
Васса. Митька из конторы… разиня! Ну, вот хорошо! Стой-ка, я дверь-то притворю… поговорим одни… чтобы знала ты… Ах, офицерша!.. Ишь, какая стала! Ах ты, военная… (Затворила дверь; взволнованная, берёт дочь за руку, садится на кушетку.) Ну, Анна…
Анна (тихо). Значит, отец…
Васса. Не встанет… (Сразу впадая в деловой тон.) Беда идёт на нас, Анна! Дядя хочет свои деньги вынуть из дела… а кто ему деньги нажил? Чьей работой они выросли? Захаровой да моей! Что он делал, Прохор-то? За бабами гонялся, театры заводил… Куда ему деньги? Один…
Анна (хмурясь). Подождите…
Васса. Ты — слушай! Семён — у жены в руках, а она — блаженненькая какая-то… и тоже выделиться уговаривает его. Павел — несчастный человечишка… жена у него, — ты её знаешь, он на Людмиле женился… не пара она ему и будто гулять начала! Не верю в это я… брезглива она! Ничего понять не могу, Анна!.. Затем тебя и выписала, — ты со свежего воздуха, ты, может, увидишь, что делать… чтобы хоть греха поменьше вышло…
Анна (внимательно). Вот как… да? Разоряемся?
Васса. Рушится всё дело! Тридцать лет работы — всё дымом, дымом! Годы были — тяжелые, убытки — большие… Работников — нет, а наследников — много… А наследники — плохи! Для чего трудились мы с отцом? Кому работали! Кто грехи наши оправдает? Строили — года, падает — днями… обидно… Непереносно!
Анна. Завещание отец подписал?
Васса (осеклась, не сразу). Духовную? Не… не знаю…
Анна (недоверчиво). Не знаете? Вы?
Васса. Наверно — написал… Ты подумай, какое дело падает!
Анна. Да…
Васса. Вот! Ты поговори с братьями-то… мне они не верят, сыновья мои! Думают, что я всё в свои руки хочу схватить. А тебе — должны поверить, Аннушка! Ты человек — без интереса, ты — выделена из наследства… прогнана отцом…
Анна (встала). Выделена? Дали мне — бросили, как нищей, десять тысяч и — всё?
Васса (усмехнулась). Расписка твоя есть… расписка в том, что ты всю свою часть получила.
Анна (ласково). Что же такое расписка? Вы мне её подарите, мамаша!
Васса (как бы шутя). За какие услуги, сударыня моя?
Анна (задумчиво). Услуги? А вот, дайте всё понять…
Васса (следит за ней). Ну, ну, понимай! Как живёшь?
Анна (неохотно). Так себе.
Васса. Что твой-то?
Анна. Подполковника получил после летних маневров. Батальон дали ему…
Васса. А — пьёт?
Анна. Офицер, да не пил бы! Болен. Скоро, пожалуй, вдовой буду…
Васса (с улыбкой, тихо). Прошла любовь-то, а?
(Анна молча усмехнулась.)
Васса. То-то! А как тогда кипела! Говорила я тебе…
Анна. Ну, это мы оставим, мамаша!
Васса (разглядывая её). Решительно говоришь… И сидишь смело — нога на ногу… да вот и табак куришь!
Анна. Курю.
(В столовой — Павел. Тихо подходит к двери, слышит голоса и прижимает ухо к двери.)
Васса. Не пристало бы даме-то…
Анна. Ко мне — идёт.
Васса. А одета благородно.
Анна. Умеем.
Васса. Внучата как живут?
Анна (гордо). Дети у меня здоровые, весёлые…
Васса. Первый-то помер ведь…
Анна. Да… Тот был больной… слабенький…
Васса (усмехаясь). Так! Первый — больной… а потом, слава богу, здоровенькие пошли… от больного-то мужа…
Анна (покраснела, взглянула на мать и тихонько смеётся). Умная вы, мамаша…
Васса (довольна). Ну, надо братьев позвать…
Анна. Знали они, что я приеду?
Васса (идёт к двери). На что им знать это… (Отворила дверь — Павел отскочил, но не успел убежать, запнувшись о стул. Мать смотрит на него, он сконфуженно трёт себе колено.)
Павел (тихо). Всё равно… не слышно ничего…
Васса. Не слышно? Это горе!
Павел (зло). Свой я или нет? Мне сказали — дама приехала с чемоданами…
Васса. Ты бы постучал в дверь-то, а я бы отворила тебе…
Анна (выходя). Здравствуй, Павел!
Павел (матери). Ну, не догадался я! Здравствуй, Анюта!
Васса. Вот, спроси его, почто он подглядывает за матерью? (Идёт в столовую.)
Павел. Ну да… Уж и подглядываю!
Анна (улыбаясь). Рад меня видеть?
Павел. Конечно. А то у нас — как в сумасшедшем доме.
Анна (тихо, заглядывая в столовую). Мать всё такая же?
Павел. Хуже стала. Хочет всё в свои руки забрать.
Анна. Да ведь и так всё в её руках…
Павел. Не будет этого, когда папаша умрёт! Шабаш! Мы уже не маленькие — мне двадцать четыре, а Семён на три старше…
Анна. Дружно живёте?
Павел. Разно. Он — дураковат, Семён-то…
Анна. А жёны?
Павел. У него жена — хитрая… Толстая, а — хитрая! Красивая ты стала! И одета особенно… хорошо! А у нас, как в больнице, все ходят — платья
