Тебя предупреждали — не тронь, убьёшь… а ты — нарочно… Чувствуешь свой грех?
Павел (бормочет). Будет! Не тяните душу… (Сообразив опасность, испугался, вскочил, смотрит на всех.) Вы… вы, родные мои… вы — не говорите! Я не хочу… что же делать, мама? Сеня?
Васса. Мы, конечно, будем стоять за тебя — пред людьми… А пред богом как ты оправдаешься? И вот я советую тебе, если дело это грешное кончится хорошо для тебя, — иди в монастырь…
(Все удивлены. Людмила, как слепая, идёт к свекрови и улыбается.)
Наталья (мужу). Ой… это хорошо! Понимаешь?
Павел (растерянно). Я — не хочу! Что вы? Семён, я не хочу!
Васса (твёрже). Я дам за тебя хороший вклад, будешь ты жить там спокойно, безобидно, привыкнешь богу молиться и помолишься за нас…
Павел (тоскливо). Людмила… рада! Людмила — пожалей! Гляди, как со мной… (Поражён лицом жены.) Как рада… лицо-то! Мамаша — спасибо! Женили вы меня!
Васса. Ты сам хотел.
Михаил (тяжело). Да-с, вы сами!
Васса. Помнишь — зарезаться грозил?
Наталья. Как же! И я помню это…
Васса (грозно). Ты — молчать! (Мягко, но непреклонно.) Так вот, Павел, дай обет, что идёшь в монахи… Так лучше для тебя и для всех… Никто там тебя не осмеёт, не осудит за то, что ты… некрасив собой. И я буду знать, что сын мой — в спокойном месте, в почёте живёт. Так-то. Ну, подумай… до завтра, а завтра — скажи согласие твоё.
Павел (жене). Погибели моей улыбаешься? Не забуду я этого!
Людмила. Нет, Павел, я — свободе своей… (Стоя около Вассы, далеко от мужа, она, не сходя с места, опускается на колени.) Человек же ты! Есть в тебе хоть капля доброго? Отпусти меня, Павел! Отпусти, Христа ради! Помяну тебя добром, всегда… Клятву даю — думать буду о тебе с лаской в сердце… одна я, может, буду так думать о тебе! Одна, кроме матери твоей! А с тобой — не могу! Прикоснуться мне к тебе — больно… особенно после сегодня… Павел!
(Все молчат. Васса сидит, опустив голову, Анна что-то шепчет ей на ухо.)
Людмила. Паша!.. Голубчик — отпусти же!
Павел (вздрогнув). Не надо… не говори так! Ну… Всё равно… Развод, что ли, там… что ж? Всё равно, видно…
(Людмила встала, подошла к нему и, не дотрагиваясь до него, поцеловала в лоб.)
Павел (отшатнулся). Что ты… как мёртвого! Зачем ты? Дьявол… Мать, я не пойду в монастырь, ну тебя… Пусть меня судят… Полиция и всё… врёте вы! Деньги мои чтобы забрать, ага! Дай мне мои деньги, я уеду… на край земли от вас… никогда вы не услышите обо мне, никогда! Может — богат буду, а вы — нищие, — придёте ко мне по милостину… прогнать вас велю и в окошко смотреть буду, как вас гонят… Дай мои деньги… Кончено!
Васса (спокойно). Денег я тебе не дам.
Наталья (беспокойно). Как? Этого — нельзя…
Павел. Нет, дашь!
Семён (тихо, ласково). Тут — закон!.. Наследство, мамаша!
Васса (вздохнув). Наследства вы — лишены. Всё отказано мне по духовной…
Михаил. Совершенно верно-с…
Наталья (мужу, убито). Подделано!
Васса (глядя на неё). В полную и нераздельную собственность.
Михаил (деловито). Чему свидетелями были: отец Егор, Антип Степанов Мухоедов, известный вам, а также помещик Рыжев…
Семён (убито). Мамаша… За что же нас так? Вы покажите бумагу-то… где она, бумага?
Михаил (доставая бумагу). Подлинная — у нотариуса, копии, числом две — вот они! Для вас… и для вас…
Павел (отталкивая бумагу). Не надо! Всё равно… Не верил я в свободу свою… вот — и не вышло ничего… (Задумался.) Ничего и не будет…
(Наталья плачет, закрыв лицо руками.)
Васса (тихо). Что же, Павел?
Павел (оглядываясь). Загнали в угол… Ладно… монахи не в аду, на земле живут… ну, хорошо!..
Михаил (успокоительно). И ещё как живут…
Павел (усмехаясь). Прощай, Людмила… да, ты уж простилась… Ну, из милости — поцелуй ещё.
Людмила (подходя к нему). Только ты меня не трогай руками…
Павел. Не надо… Иди прочь! Дьяволы… (Бежит вон.)
Васса (Михаилу). Гляди за ним!.. Скорей…
Михаил (уходя). Заявление о смерти Прохора Ивановича разрешите сделать?
Васса. Давно пора! Чего ты думал?
Семён (уныло). Значит, мамаша…
Васса (отмахиваясь от него). Ты — иди, иди! Ну, тебе ли без матери жить? Да ещё с такой дурёхой…
Наталья (неохотно кланяясь в пояс). Простите, мамаша, коли я что…
Васса. Ну, ну, пошла, иди! Есть мне охота сердиться на тебя…
(Семён и Наталья ушли бесшумно, подавленные. Васса встала и — пошатнулась.)
Анна (поддержав её). Что вы? Что с вами?
Васса (хрипит). Воды… холодной… сердце загорелось…
(Людмила бежит вон.
Анна. Измучились вы…
Васса (несколько оправилась). Устала… Трудно…
Анна. Как это вы сразу — насчёт монастыря… Просто — чудо!
Васса. Сразу! Годы я думала — куда его ткнуть, сотни ночей не спала… Чудес — нет для нас… нет их! Сами должны всё…
Людмила (вбегает). Нате скорее… (Васса пьёт воду.) Господи, в доме покойник, горе… а — ничего не чувствую!.. Мамаша, какая вы для меня волшебная!
Васса (тихо). Рада?
Людмила. С начала буду жить…
Васса. Со мной живи. Найди хорошего человека, — замуж выдам. Ты — найдёшь… Детей народи, а я их внуками сосчитаю… я тебя — люблю… И ты, Анна, переезжай ко мне, детей вези. Не удались сыновья… внуками жить буду… (Прислушивается.) Сад-то и не пропадёт… Забегают в нём детишки ваши… ласковые зверики… Чу? Что это? А?
Васса. Ничего? Мне послышалось… Дочки мои… много зла на мне, много греха… хоть и против никудышных людей, а всё-таки… жаль их, когда одолеешь… Вы меня — любите… немножко! Много и не прошу — немножко хоть! Человек ведь я… Сына вот… сына своего… (Вскочила, тревожно.) Кричит, а? Кричит?
Людмила. Да нет же! Что вы?
Анна (ласково). Тихо всё… Успокойтесь…
Васса (устало). Чудится мне… (Помолчав.) Не знавать мне покоя… не знавать… никогда!
(Анна и Людмила, переглянувшись, наклонились к ней — она, сняв очки, смотрит на них, угрюмо усмехаясь.)
Фальшивая монета
Сцены
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Яковлев — часовых дел мастер, одноглазый.
Полина — жена его.
Наташа — дочь от первой жены.
Клавдия — племянница.
Дуня — соседка, подруга Клавдии.
Бобова — торговка старыми вещами.
Ефимов — муж Клавдии, агент по распространению швейных машин.
Кемской — судебный следователь.
Глинкин — его письмоводитель.
Стогов.
Лузгин.
Большая комната — приёмная барского дома: её увеличили за счёт другой комнаты, выломав стену. В левом углу, где был вход с улицы, устроено небольшое помещение для магазина часов. Правее — лестница в два марша, — она ведёт в антресоли, где живут Кемской и Наташа. Под лестницей — дверь в помещение Яковлевых, направо, в углу — дверь к Ефимовым, ближе к рампе — дверь в кухню. В левой, скошенной вглубь стене — окно во двор. Рядом с окном — старый буфет. У правой стены — диван, но на него садятся осторожно. Всё — старое, ветхое. Эта комната служит гостиной, столовой.
Сцена первая
Утро. Ночью близко был пожар. В комнате беспорядок, мебель сдвинута с мест, всюду узлы с платьем и бельём, в окне сломана рама, стёкла выбиты, на подоконнике — горшок с цветком. Только что кончили пить чай. Среди комнаты, на большом овальном столе, погасший самовар, неубранная посуда. Дверь из комнаты в часовой магазин открыта, там возится, прибирая товар, Яковлев, человек лет 60-ти, кривой, с лицом евнуха, в жилете, в туфлях. В комнате — Полина разбирает платье, бельё; ей лет под 30, одета в тёмное, красива, двигается легко и бесшумно, кажется — строгой, даже суровой, смотрит исподлобья, но когда откроет глаза — видно, что она испугана, подавлена чем-то. Наташа, сидя у стола, читает газету и грызёт сухари. По лестнице с антресолей сходит Клавдия.
Клавдия. Наташа, ты бы помогла!
Наташа. Подожди, сейчас. И когда они успели написать столько!
Клавдия. О пожаре?
Наташа. Да. Удивляюсь.
Клавдия. После удивишься. Лучше помоги-ка. (Полине.) Это — куда?
Полина. Это — к Наташе, пожалуйста.
Наташа (через газету). Ну, чего вы торопитесь? Всю ночь не спали, устали…
Клавдия (уходя вверх). Ты что же, за всех собралась отдохнуть?
Наташа (осматривая комнату). «Как хорошо, что это бывает не каждый день, — подумала курица, когда повар начал резать ей горло».
Яковлев (из двери магазина). Полина, ты не видала, где часы из витрины, мраморные?
Полина. У вас в руках видела.
Наташа (читает). «Всё яростнее разливалась огненная река, превращая труды рук людских в прах». Люблю, когда еров много…
Яковлев (входя). Красноречие несчастию не подобает, тут нужно бы рыдая говорить, а они, пустобрёхи… Полина, а где ящик с гвоздями?
Полина. Не знаю.
Яковлев. Мало ты знаешь…
Наташа. Ну, где теперь найти этот ящик!
Яковлев (вынул часы, смотрит). Тут сейчас человек должен придти… (Замялся, сморщил лицо.)
Наташа. Человек? Возможно ли это, отец? К нам придёт человек?
Яковлев. А, ну тебя! Всё шуточки… (Идёт в магазин.) Смотри — актрисой будешь…
Наташа. «Аббат исчез, оставив маркизу в недоумении». (Взяв кусок хлеба, блюдце и ложку, развязывает банку с вареньем, ест. Полина, стоя на коленях, смотрит пред собою, шевеля губами.)
Клавдия (с верха). Наташа, ты опять насыплешь крошек в банку, а отец…
Наташа. Проберёт мачеху. Так и надо. Многоуважаемая мать моя — вы соизволите рассердиться когда-нибудь?
Полина (очнувшись). Мне пора обед готовить.
Наташа. Обед — это тривиально. Обеда не будет, а будет чай с различными вкусными добавлениями, об этом позабочусь я.
Полина. А если отец…
Наташа. «Здесь приказываю только я, — величественно произнесла маркиза».
Полина (уходя с охапкой одежды). Ну, как хочешь.
Клавдия. Она как будто всё больше дичеет, а ты с ней…
Наташа. Ах, оставь! Ещё и ты будешь меня моралью набивать!
Клавдия. Чего ты взвилась?
Наташа. Надоело! Ходит какая-то бутылка постного масла… от неё — тоска. Чертей не удивишь кротостью. Молодая женщина, недурна, а не умеет себя поставить…
Клавдия. Как это — поставить?
Наташа. Так. Тоже и ты, труженица, вышла замуж за привидение какое-то…
Клавдия (усмехаясь). Если мне нравится…
Наташа. Ну, миленькая, вижу я, кто тебе нравится!
(Полина входит торопливо, потерявшаяся, широко раскрыв глаза, за нею, в дверях, Стогов, мужчина лет за сорок, острижен ёжиком, виски седые, бритый, без усов, одет солидно. Говорит, держится спокойно, уверенно, с оттенком пренебрежения.)
Клавдия. Что вы, Поля?
Полина (бормочет). Вот, — Наташа… я не знаю…
Наташа (прищурясь). Что такое?
Полина. Вот этот господин… я сейчас спрошу… (Идёт в магазин, спотыкаясь, как слепая.)
Стогов (вежливо). С кем я могу говорить относительно найма квартиры?
Наташа. Какой квартиры? Мы — не сдаём…
Стогов. Мне сказали, что у часовщика Яковлева сдаётся флигель.
Наташа. Не слыхала, хотя прихожусь часовщику дочерью…
Стогов (кланяясь). Очень приятно узнать. Однако…
Наташа. Вы — погорелец?
Стогов. Нельзя ли видеть самого господина Яковлева?
Наташа. Можно. Он — существо видимое. Вы — приезжий?
(Полина стоит у двери в магазин, наклоня голову, как бы не смея войти туда.)
Клавдия. Пройдите в магазин — он там…
Стогов. Благодарю вас.
(Полина, уступив ему дорогу, отошла в сторону, встала, опираясь плечом о стену.)
Наташа.
