живут, в гору пошли. А он — что? Я — грех сделал, так ведь я же и дело делаю, я! Вас, добрых, послушать — всякое дело перед кем-то грех… Неверно это! Отец мой говаривал: коли бедность не убить — греха не избыть, вот это — верно!
Павла. Про вас везде нехорошо говорят…
Антипа. Ну, так что? Говори! Из зависти говорят, богатый я! И все должны быть богаты, все должны в силе быть — чтобы друг другу не служить, не кланяться… Будут люди жить независимо, без зависти — хороши будут; не достигнут до этого — пропадут в низости своей… Это — Софьины слова, верные слова!
(Софья внимательно смотрит на брата.)
Павла. А — Миша?
Антипа. Что ж я тут сделаю? Ничего не могу я… Не вижу вины моей пред ним! (Тише.) Может, вот перед тобой виновен… ну, увидал, понравилась… захотелось порадоваться с тобой, отдохнуть… али я отдыха не заслужил?
Павла. Господи! Неужели нельзя жить в тихом мире, друг друга, любя друг друга, всех любя?
(Софья задумчиво отходит от нее.)
Павла. Ведь надо же иначе жить!
Антипа (угрюмо). Начни… начинай…
Павла. Милые мои — ведь нельзя так… нельзя жить не любя никого, никого не жалея… Дорогие мои люди — неужели все — враги друг другу?.. (Молчание.) Боже мой, боже!.. Есть же что-нибудь неоспоримое… есть же правда где-нибудь!
Антипа. Не приготовили её для тебя…
Павла. Ведь надо же думать о правде, надо искать её…
Софья (негромко). Правду — не выдумаешь, её надо выработать. Работать нужно, Паша, а не искать… Ничего не найдёшь, — ничего не потеряно…
Антипа (угрюмо). Покой души потерян…
Павла (тоскливо). Не понимаю я вас… ничего не понимаю…
(Целованьева вводит Михаила, он идёт довольно бодро, держась одною рукой за плечо Анны Марковны, улыбается, примирительно протянув другую руку вперед.)
Софья (тревожно подхватывая его). Зачем ты встал? Как вы позволили?
Целованьева. Просится он…
Павла. Ах, господи! Что вы делаете, мамаша?
Целованьева. Ведите, говорит, меня, хочу отца видеть…
Целованьева. Он, говорит, сам-то не придёт.
Павла. Но разве вы не понимаете…
Целованьева. Ты много поняла! Кричи больше на мать-то…
Михаил. Постойте… не шумите… Это все я виноват…
(Софья усадила его в кресло.)
Антипа (подходит, быком глядя на сына, глухо говорит). Это напрасно ты… я бы пришёл, погодя… Я и хотел идти… да вот тут… говорили мы…
Михаил. Слушай, отец…
Софья. Тебе вредно говорить…
Михаил. Молчать — вреднее…
Антипа. Больно поранился?
Михаил. Ты меня прости…
Антипа. Эх, брат… Ладно! Чего там? Неизвестно, кто виноват…
Михаил. Я знаю кто…
Павла. Кто же? Кто?
Целованьева. Уж, конечно, люди беззащитные…
Софья. Вы, Анна Марковна, напрасно…
Целованьева. Нет уж, матушка, вы меня не троньте!..
Антипа. Стряпуха божья! Помолчи, Христа ради, а то я те…
Софья. Антипа — перестань!
Антипа (отдуваясь). Ф-фу… Вот ржавчина!
Михаил. Подожди, отец, не волнуйся… Ведь всё это — не страшно, больше — смешно…
Антипа. Ты — скажешь! Смешно… Эх, Михайло… Нехорошо всё… нехорошо!..
Михаил. Не тронь себя…
(В дверях — Муратов делает знаки Софье, она подходит к нему, нервно разговаривают.)
Софья. Неужели?
Муратов. Да. Всё, говорит, вздор и пустяки, это они с жиру бесятся. И — уехал!
Софья. Как же быть? Пожалуйста, пошлите вслед за ним Шохина, верхом…
(Муратов, сморщив лицо, уходит.)
Антипа (сыну). Ну, что смеёшься?..
Михаил. Хочется сказать тебе, отец, что-то хорошее, от души…
Антипа (смущён). Вот ещё… Зачем? Ты — помалкивай…
Михаил. Видишь ли — ведь я понимаю тебя… я даже тихонько, издали как-то — нередко любовался тобою… любоваться — это уж значит любить…
Антипа (удивлён, не верит). Софья, — чу? Вон, что говорит…
Павла (Софье). Ведь ему вредно говорить!
(Софья останавливает её жестом.)
Михаил. Ты — топор в руке божьей… в чьей-то великой, строящей руке… И ты, и тетя Соня. Она еще тебя острее… А я вот и все такие, как я, — ржавчина… Я хочу сказать, отец, — я много думал над этим — бесполезных людей нет, есть только люди вредные…Ты — не казни себя…
Антипа (тронут, наклонился, поцеловал сына в лоб; выпрямился). Ну, господь с тобой… Спасибо, брат! Это мне — хорошо… Помоги тебе бог за то, что сказал так… Отец… отец, брат Михайло, это тоже ведь не просто — мясо, это — живой человек с душою, он тоже — любит! Ведь нельзя не любить-то! Нельзя — все радости в любви…
Павла (тихонько плачет). Господи… не понимаю я…
Антипа (ей, торжествуя). Видишь? (Сыну.) Ведь я тебя — как знаю? Когда ты ещё языком не владал — я уж боялся за тебя, сын… я думал про тебя: вот будет человек — самый близкий мне, вот это он и возьмёт на себя и труды и грехи мои, возьмёт, оправдает всю мою жизнь…
Михаил (очень взволнован). Нечем взять… Мне нужно — тетя Соня…
(С ним — обморок. Софья бросается к нему, Павла испуганно отскочила, Антипа опустился на колени, Целованьева около дочери, в дверях — Муратов.)
Павла (громким шопотом). Скончался!
Софья. Перестань.
Целованьева. Доконали…
Антипа. Что с ним, а? Софья? Где доктор-то?
Софья. Доктор уехал… Дайте воды…
Павла (мечется). Вот… ну разве нельзя было придти к нему? Ах, жестокие!..
Муратов (негромко). Вы бы не шумели!
Павла (сердито). Ах, оставьте… Что вам нужно? Не люблю я вас…
Муратов (кланяясь). Это меня почти не огорчает…
Михаил (очнулся). Положите меня…
Софья (брату, Муратову). Берите его!
Михаил. Ничего, я могу…
(Отец и Муратов ведут его.)
Михаил (усмехаясь). Вот в каком я почете…
Павла (останавливая Софью). Что мне делать, что? Скажи…
Софья. Подожди, нужно к Мише…
Павла. Я тоже, кажется, умру, — скажи, что же, куда же я?
Софья. Подумай сама… Антипе ты — не жена, Михаилу — не сестра…
Целованьева. Говорила я тебе — не надобно продавать свой-то угол!..
Павла. Оставь, мама!..
Целованьева. Куда теперь спрячешься?..
Софья. Ты, Павла, много говоришь о любви, но — любить не умеешь ещё. Когда любят — всё ясно: куда и, что делать… всё делается само собою, и никого, ни о чём не надо спрашивать…
Целованьева. Вот, вот!.. Без спроса живи… да! Очень хорошо учат тебя…
Софья. В солнечный день не спрашивают — отчего светло? А в твоей душе, видно, не взошло ещё солнце-то…
Целованьева. Не слушай, Павла, речи эти, ой, не слушай!
Софья. А вы, Анна Марковна, много вреда приносите дочери вашей…
Целованьева. Ещё бы те! Кто больше матери вреден? Нет, матушка, уж вы позвольте…
Софья (уходя). Я знаю, что с вами бесполезно говорить к об этом, — простите, сорвалось…
Целованьева. Иди, беги к любовнику-то скорее!..
Павла. Это — неправда! У неё нет любовника.
Целованьева (спокойно). Нет, так будет…
Павла (ходит по комнате). Не взошло солнце…
Целованьева. А ты — верь ей! Не про солнце надо думать, а про себя — как самой прожить тихо и с удовольствием… Все хотят жить с удовольствиями. Разбойника этого надобно тебе оставить, и барыня эта не подруга тебе — она тоже воровой породы. А мы — люди тихие. Деньги у тебя есть свои — двадцать пять тысяч… И ещё я… Со своими деньгами можно жить как хочешь: свой целковый — родного брата дороже… Мне в этом доме — тоже не привольно, а мне пора отдохнуть — сорок три года мне!.. Кто я тут?
Павла. Не про то вы говорите, не то! Зачем я вышла из монастыря?
Целованьева. Со своим капитальцем и в монастыре барыней проживёшь. И я бы с тобой… Нет подружки верней родной матери… она всё понимает, всё прикроет…
Павла. Стойте… идёт кто-то…
Целованьева. Уйти бы нам, а? Гляди, полиция скоро приедет.
Павла. Зачем?
Целованьева. А как же? Я послала…
(Муратов входит.)
Павла. Ну, что он?
Муратов. Устал, дремлет…
Павла. Он ведь не умрёт?..
Муратов. Со временем непременно умрёт…
Павла. Когда? Не сейчас?
Муратов. Точно не знаю когда…
Целованьева. Вы бы, батюшка, не издевались над простодушием нашим…
Павла. Оставьте, мама! Ведь рана не опасная?
Муратов. Револьверишко — слабый, пуля маленькая, скользнула по ребру и вышла в боку — это безопасно…
Павла. Ах, слава богу, слава богу!.. Василий Павлович, кажется, я сказала вам давеча дерзко…
Муратов. О, не беспокойтесь! Я знаю христианские ваши чувства…
Павла. Я даже и не помню, что сказала…
Муратов. Пустяки… уверяю вас…
Целованьева. Встрёпана ты очень, Паша…
Павла (взглянув в зеркало). Ой, ужас! Что ж вы раньше-то не сказали?
Павла. Вы — извините, я уйду…
Муратов. О, пожалуйста…
Павла. Так что — Миша скоро встанет?.
Муратов. Не знаю… Доктор сказал, что организм его очень истощён пьянством и распутством…
Павла. Ой, как вы…
Целованьева. А ты иди-ка, иди! Не тебя это касается…
(Муратов садится в кресло у стола, согнулся, схватил голову руками, имеет вид человека, которому очень тяжело. Входит Софья, при виде Муратова её усталое лицо становится суровым. Он поднял голову, медленно выпрямился.)
Софья. Вы, вероятно, устали?..
Муратов. А вы?
Софья. Да, немножко…
Муратов. Нужно отдохнуть. Я сейчас уйду. Но — прежде позвольте мне поставить один вопрос?
Софья (не сразу). Ставьте.
Муратов. Я хочу подать прошение о переводе во Владыкинское лесничество — вы знаете, там лесничий застрелился…
Софья. Да, знаю…
Муратов. Но если б я остался здесь — мог ли бы я расчитывать…
Софья (ударив чем-то по столу, решительно). Нет!
Муратов. Позвольте, вы не дослушали! Я хотел спросить — могу ли я рассчитывать, что ваше отношение ко мне изменится…
Софья. Я поняла вопрос.
Муратов (встал, усмехаясь). Шохин убил человека, но, право, вы относитесь к нему милостивее, чем ко мне.
Софья (не сразу). Может быть… вероятно… Что такое — Шохин? Он — честный зверь, он думал, что это его долг — убивать людей, которые крадут добро его хозяина. Но — он понял, что сделал, и всю жизнь не простит себе этого, теперь он относится к людям иначе…
Муратов. Вы — ошибаетесь… как всегда…
Софья. В вашем лесничестве за семь лет ваши Шохины убили и изувечили несколько десятков человек…
Муратов. Ну, не так много…
Софья. А сколько посажено в тюрьмы, сколько разорено семей из-за вязанки хвороста! Вы это считали?
Муратов. Нет, конечно. И какое вам дело до этой статистики? Сударыня — всё это романтизм! Как бы вы приказали поступать с ворами?
Софья. Не знаю, но — не так! Ведь вот у нас — не воруют…
Муратов. Н-но! Это — не факт, а только видимость, как говорит доктор, тоже романтик.
Софья. Нам нужно кончить этот разговор, — он возникает с каждой встречей…
Муратов. Вы совершенно напрасно спорите со мною…
Софья (встала). Послушайте, Василий Павлович: да, вы для меня хуже Шохина, хуже любого пьяного мужика — мужика можно сделать человеком, — вы — что-то безнадёжное… Мне не очень легко сказать вам это…
Муратов. Не идёт к вам романтизм, хозяйка!..
Софья. Нелегко видеть вас таким, каков вы есть. Умный, образованный человек без любви к людям, без желания работать, — это меня отталкивает. Я видела, как вы гасли, как вы быстро теряли себя, развращали других.
Муратов. Пять минут назад я слышал, как Анна Марковна мудро сказала: все хотят
