Марковна. Ну, довольно! Завтра утром вы приедете в город, завтра же сделаем заявление прокурору…
Мастаков. Что мне прокурор? Мне — перед вами стыдно.
Софья Марковна. Оставьте это! Вы должны помнить, что я люблю вас, люблю и буду защищать…
(Мастаков молча целует руки ей.)
Софья Марковна. У меня есть связи, есть деньги, и главное — с вами моё сердце. Я не отдам вас этому старику на истязание. Он считает себя мстителем, он — страдал! Ненавижу страдание. В нём нет правды, нет! Дорогой мой, — больше спокойствия, и верьте в меня. Не отдам вас… Вы слышите?
Мастаков. Вышло так, что я обманывал вас, самого близкого человека…
Софья Марковна (сердито). Довольно же! Надо больше верить в людей…
Мастаков. Я знаю их лучше вас.
Софья Марковна. Они добрее, чем вы думаете…
Мастаков. Все меряют жизнь своим горем, все к чужому глухи. Все живут обидами, и каждый ищет — кому отомстить за обиду свою… Нет, я пропал! Я спокойно говорю — я пропал!
Софья Марковна. Дайте руку… На счастье! Милый, мы победим…
Мастаков. Софья Марковна — поцелуйте меня, Христа ради!
Софья Марковна. Что за глупости? При чём тут — Христа ради?
Мастаков. Господи… как бы любил я вас… Как бы жили мы…
(Обнялись крепко. Из кухонной двери на них смотрят Харитонов и Яков, очень испуганный.)
Софья Марковна. Ну — я еду! Держите себя в руках, милый! Завтра — увидимся. Помните о Захаровне, не спускайте глаз с неё — понимаете? Это — удивительный человек… Ну, проводите меня до лошадей. Милый мой — я понимаю, как вам трудно, но — надо уметь защищаться. Помните: вас ждёт счастье. Я это знаю, это в моих руках, клянусь вам! Ведь вы любите меня, да? Да?
Мастаков. Сердце вы моё милое…
Софья Марковна. Старик — замучен, он больной, болен от злобы, неизлечимо болен. Он может только страдать, он ни на что не способен, кроме этого; страдание для него профессия, мастерство. О, таких людей много! Они любят страдание, потому что оно даёт им право мстить, право портить людям жизнь. Нет людей самолюбивых более, чем несчастные…
Мастаков. Так ли? Не знаю. Вот я — несчастен. А разве я люблю себя? Не умею. Нет, бросьте всё это, не говорите. Прощайте! Какой радостью были вы для меня!
Софья Марковна. Была? Почему же была? Разве вы…
(Уходят. Харитонов с Яковом тихо спускаются с крыльца.)
Яков. Значит — теперь Павел хозяин?
Харитонов. Иди, ищи лошадь! Надо скорей уехать…
Яков. А может, с Павлом я скорей сойдусь насчёт Татьяны…
Харитонов (задумчиво). Н-нда?.. Попробуй! Теперь, по случаю срама, приданого можно взять гораздо больше — понял? Нет — каков случай? Ф-фу! И вдруг меня коснется что-нибудь, а? Ну, чего торчишь? Иди, ищи лошадь…
(Ходит по двору, закуривает, что-то говорит про себя. В окне кухни — Павел, осматривает двор.)
Павел. Яким Лукич…
Харитонов (негромко). Ну, что?
Павел. Странника нет на дворе?
Харитонов. Нет.
Павел. И здесь нет. Куда же он пропал?
Харитонов. Черти утащили. Подь-ка сюда…
Павел (выходя на крыльцо). А полковница уехала?
Харитонов. Слушай, Пашук… Гмм… Конечно, пасынок вотчиму, как и сын отцу, — не воевода… но однако, ежели дело касается економического вопроса, тут — уж ни родства, ни дружбы не соблюдается. Это вроде игры в стуколку… Гмм… да, так вот — ты понимаешь, что в доме у вас неблагополучно?..
Павел (насторожился). А что?
Харитонов. Вообще — чувствуешь?
Павел (подозрительно). Вы о чём?
Харитонов. Например — о старике этом, о страннике…
Павел. Ну, так что?
Харитонов. А вот что: ты на моих глазах рос… и такое прочее… Значит — я имею к тебе чувства… заботит меня твоя судьба…
Павел (усмехаясь). Первый раз слышу.
Харитонов. Первый? Н-да… Ну, когда-нибудь надо же начало положить!.. Я старше тебя, лет эдак на двадцать пять… я могу тебя поучить…
Павел. Поучите… что же…
Харитонов. Ты не усмехайся… погоди! Я, может, такое скажу тебе, что у тебя ноги подогнутся…
Павел. Про вотчима?
Харитонов. Видишь ли — все мы одного плетня колья… и, значит, должны друг друга поддерживать — так?
Павел. Ну, так!
Харитонов (прислушиваясь). Стой… Татьяна идёт… Ей эти дела не надо знать! Пойдём-ка в сад, поговорим.
(Из кухни идут Таня и Захаровна. Харитонов оглядывается на них.)
Харитонов. Запоздал я, заспался, а у меня завтра в городе рано утром дела…
(Ушёл.)
Захаровна. Ну, куда ты? Спать пора!
Таня. Никто не спит — видишь? Нянька, скажи мне — что такое делается у нас?
Захаровна. Ничего не делается,
Таня. Неправда!
Захаровна. Ночь светлая, вот и не спит никто.
Таня. Неправда!
Захаровна. Как это — неправда? Сама видишь — никто не спит, и ты не спишь…
Таня. Ты думаешь — ты хитрая?
(Выстрел за садом.)
Таня. Ой, что это? Ты слышишь!.. Вот — я чувствовала…
Захаровна (с досадой). Да что ты чувствовала? Степаныч воров пугает, а ты…
Таня. Воров? А чему Павел радуется? Это нехорошо, если Павел весёлый, — уж я знаю!
(Из-за угла дома поспешно идёт Старик.)
Старик. Кто это стреляет?
Захаровна. Сторож.
Захаровна. У нас — можно, мы за городом живём…
Таня (строго, но всё-таки тревожно) И — это не твоё дело, кто стреляет!
Старик. Ты, девушка, моих дел не знаешь. А узнаешь — восплачешь…
Захаровна (торопливо, примирительно). В постройке ночуют босяки, жулики разные — вот он и стреляет, чтоб они знали…
Таня. Ты как смеешь, старичишко…
Степаныч (бежит, задыхаясь). Эй, идите… Захаровна — скорее… Иван Васильич убился!
Таня (кричит). Вот! Вот — видишь?..
(Бежит в дом.)
Захаровна (за ней). Стой!.. Господи…
Степаныч. Захаровна — воды надо, полотенцев…
Старик (бегая по двору). Марина — где ты?.. Ма-рина-а!
Павел (бежит из сада). Нянька, скорее! Степаныч, в город, за доктором…
Старик (убежал в кухню). Марина…
Харитонов (из сада). Как это он?
Степаныч. Нечаянно. Взял у меня ружьё — что ты, говорит, не почистишь его, ржавое всё? Отошёл несколько, а оно и выстрелило, да прямо в рот ему…
Харитонов. В рот? Ох…
Степаныч. Так всю голову и снесло, одна шея осталась, ей-богу…
Павел. Запрягай…
Степаныч (бессильно опускаясь на крыльцо). Да чего же тут — какой тут доктор!
Харитонов. Павел — идём! Где Яков?
Павел. Я боюсь… Идём, Степаныч…
Степаныч. Да чего же… куда же уж… Вот те и хозяин! А какой ведь был человек…
Степаныч. Ну… чего уж… пускай!
(Ушли. Из кухни выбегает Старик с палкой и котомкой в руках, за ним Девица, тоже с котомкой.)
Старик (бормочет). Ах ты, глупый, ах, хитрый…
Девица. Я тебе говорила…
Старик (трясётся). Надень котомку мне… Ах, еретик!
Девица. Что теперь будет с нами?
Старик. Уходить надо, изобьют! В город надо. Там — не найдут. Живее, ты! Всё ли взяла?
Девица. Чего брать-то? Говорила я — запутают они!
Старик. Молчи! Струсил… испугался он…
Старик. Молчи, говорю…
(Захаровна и Таня с полотенцами и ведром воды.)
Захаровна (кричит). Ну, что, старый пёс, казнил человека?
Захаровна. На что? Полно-ка!
(Убежали.)
Девица (со слезами). Да возись ты скорее! Какая выгода нам? А взять бы с них…
Старик. Идём, Маринушка, идём!
Девица. Зря вышло… Перемучил ты его, перемучил, вот…
Старик. Господь лучше нас знает, что вышло! (Крестясь, идёт в сад.) Там дыра есть в заборе, мы с тобой в дыру…
Девица. Догонят они нас…
Старик. Не до того им! Ну, идём с богом, скоренько… Ах, еретик, а? Покарал господь, ага! (Грозит палкой дому.) Насорил вас господь на земле, окаянных, насорил червей… Сметёт он вас в геенну рукою моею, сорьё… хлам червивый!
Девица (толкая его). Иди-и уж! Тоже — праведник! Обманул меня…
Старик. Ты — погоди!.. Ты….
Девица. Прежде чем божьи-то дела устраивать, свои бы устроил, старый пёс…
Старик. Маринушка…
Девица. Обманул ты меня… «Большими кораблями поплывём отсюда»… Вот — поплыли! Эх, ты-и…
Старик (бешено). Молчи, девка!
Девица. Чего орёшь? Не боюсь я тебя!
Старик. Гляди!
Девица. Чем ты меня удержишь теперь? Иди уж, пёс! Дура я… послушать бы мне добрых людей… Эх, дура!
Старик (бормочет). Господи! Господи!
[Яков Богомолов]
[ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА]
Яков Сергеич Богомолов.
Ольга Борисовна, его жена.
Никон Букеев, землевладелец, похож на актёра, бритый, ленивый.
Нина Аркадьевна, вдова инженера.
Онкль[24] Жан.
Борис Ладыгин, молодой человек со средствами.
Верочка Трефилова, родственница Букеева.
Дуняша, горничная.
Стукачёв, лакей.
[I действие]
Хутор Букеева. Большая комната — часть задней стены её вся из стёкол, выходит на террасу, тоже застеклённую. В правой стене две двери в комнаты Якова и Ольги, в левой — комнаты Букеева. В правом углу — фонарь, он, обрезав террасу, выходит в сад. В нём стоят широкие тахты, низенькие столики для кофе и табака, — небрежная претензия на восточный стиль. На стенах большой комнаты много картин, этюдов, разные полочки, на них статуэтки, вазы, фарфор и тут [же] образцы различных горных пород. Всего много, но всё размещено безвкусно, неумело. Мебель разнообразна, немало дачной, плетёной. Комната служит столовой, — посреди неё большой овальный стол. В левом углу письменный стол.
Утро, только что взошло солнце. Сквозь стёкла террасы видны рыжие холмы на горизонте, тополя и кипарисы в саду. На террасе сидит в плетёном кресле Верочка Трефилова, закутана в серую шаль. Она встаёт, смотрит сквозь стёкла, приложив к ним лицо и ладони, уходит влево по террасе. Затем в двери террасы является Богомолов, отпирает дверь, торкается в дверь столовой. Он одет элегантно, легко и красиво движется, у него остренькая бородка, большие глаза задумчивы и насмешливы. Разговаривая, он всегда смотрит прямо в лицо собеседника. Но на всём, что он делает, есть налёт какого-то комизма или чего-то детского. Из правой двери выходит Верочка, отпирает дверь.
Богомолов. Спасибо. Уже встали или ещё не ложились?
Верочка. Не ложилась.
Богомолов. Бессонница? (Снимая перчатки.)
Верочка. Жалко было спать в такую ночь. А Ольга Борисовна осталась в городе?
Богомолов. Да, она с Букеевым и компанией.
Богомолов. Один.
Верочка. Я видела вас в степи.
Богомолов. Да?
Верочка. Я всю ночь сидела на террасе.
Богомолов. Не холодно? После полуночи дул ветер. А что — нельзя сварить кофе?
Верочка. Я сейчас сварю. (Быстро уходит.)
Богомолов. Позвольте, зачем же вы? Вероятно, Дуняша уже встала?
Верочка (невидимая). Ничего.
Богомолов (смотрит вслед ей, насвистывая, озабоченно думает вслух). Очень милая девушка… Утром очень хорошо встретить такую… сама — точно утро. (Ходит, разглядывая картины, напевает.)
Стукачёв (входит, кланяясь). Доброе утро.
Богомолов. Стукачёв? Что вы?
Стукачёв. Намерен комнаты убирать.
Богомолов. Намерение, вполне достойное своей цели. Желаю успеха. Вы — женаты?
Стукачёв. Не имею счастья, но вскорости хочу.
Богомолов. Все, не имеющие счастья, жаждут такового. Я вам мешаю?
Стукачёв. Помилуйте.
Богомолов. Милую. (Уходит на террасу.) Вы стихов не пишете?
Стукачёв (ухмыляясь). Зачем же-с?
Богомолов. Ясно, что не пишете, — те, которые пишут, не спрашивают — зачем.
Стукачёв. У нас повар был — он писал. Смеялись над ним.
Богомолов. Смеялись?
Стукачёв. Весьма. Даже до свирепости доводили его. А Никон Васильич однажды ударили его по затылку палкой…
Верочка (вносит кофе). Вы слышите — едут!
Богомолов. Благодарю вас, милый человек… Но — глаза у вас покраснели от бессонной ночи и лицо бледное…
Верочка. Умоюсь — пройдёт. (Уходит поспешно,
