кричали в рупор, и глухой голос человека был так же излишен, как лай и вой собак, уже всосанный жирной ночью. У бортов парохода по чёрной воде жёлтыми масляными пятнами плывут отсветы огней и тают, бессильные осветить что-либо. А над нами точно ил течёт, так вязки и густы тёмные, сочные облака. Мы всё глубже скользим в безмолвные недра тьмы.
Человек угрюмо жаловался:
— К чему довели меня? Сердце не дышит…
Безразличие овладело мною, безразличие и холодная тоска. Захотелось спать.
Осторожно, с трудом продираясь сквозь тучи, подкрался рассвет без солнца, немощный и серый. Окрасил воду в цвет свинца, показал на берегах жёлтые кусты, железные, ржавчиной покрытые сосны, тёмные лапы их ветвей, вереницу изб деревни, фигуру мужика, точно вырубленную из камня. Над баржой пролетела чайка, свистнув кривыми крыльями.
Меня и рулевого сменили с вахты, я залез под брезент и уснул, но вскоре — так показалось мне — меня разбудил топот ног и крики. Высунув голову из-под брезента, я увидал, что трое матросов, прижав рулевого к стенке «конторки», разноголосно кричат:
— Брось, Петруха!
— А ты — полно!
Скрестив руки, вцепившись пальцами в плечи себе, он стоял спокойно, прижимая ногою к палубе какой-то узел, смотрел на всех по очереди и хрипло уговаривал:
— Дайте от греха уйти!
Он был бос, без шапки, в одной рубахе и портах, тёмная куча нечёсанных волос торчала на его голове, они спускались на упрямый, выпуклый лоб, под ним видно было маленькие глаза крота, налитые кровью, они смотрели умоляюще, тревожно.
— Утонешь! — говорили ему.
— Я? Никак. Пустите, братцы! Не пустите — убью его! Как приплывём в Симбирской, так и…
— Да перестань!
— Эх, братцы…
Он медленно, широко развёл руки, опустился на колени и, касаясь руками «конторки», точно распятый, повторил:
— Дайте от греха бежать!
В голосе его, странно глубоком, было что-то потрясающее, раскинутые руки, длинные, как вёсла, дрожали, обращены ладонями к людям. Дрожало и его медвежье лицо в косматой бороде, кротовые, слепые глаза тёмными шариками выкатились из орбит. Казалось, что невидимая рука вцепилась в горло ему и душит.
Мужики молча расступились пред ним, он неуклюже встал на ноги, поднял узел, сказал:
— Вот — спасибо!
Подошёл к борту и с неожиданной лёгкостью прыгнул в реку. Я тоже бросился к борту и увидал, как Петруха, болтая головою, надел на неё — шапкой — свой узел и поплыл, наискось течения, к песчаному берегу, где, встречу ему, нагибались под ветром кусты, сбрасывая в воду жёлтые листья.
Мужики говорили:
Я спросил:
— Он — сошёл с ума?
— Зачем? Нет, это он — души спасенья ради…
Петруха уже выплыл на мелкое место, встал по грудь в воде и взмахнул над головою узлом.
Матросы закричали:
— Проща-ай!
Кто-то спросил:
— А как же без пачпорта он?
Рыжий, кривоногий матрос рассказывал мне с удовольствием:
— У него, в Симбирске, дядя живёт, злодей ему и разоритель, вот он и затеял убить дядю, да однако пожалел сам себя, отскочил от греха. Зверь мужик, а — добрый! Он — хороший…
А хороший мужик уже шагал по узкой полосе песка, против течения реки, и — вот он исчез в кустах.
Матросы оказались добрыми ребятами, все они были земляки мне, исконные волгари; к вечеру я чувствовал себя своим человеком среди них. Но на другой день заметил, что они смотрят на меня угрюмо, недоверчиво. Я тотчас догадался, что чорт дёрнул Баринова за язык и этот фантазёр что-то рассказал матросам.
— Рассказал?
Улыбаясь бабьими глазами, смущённо почёсывая за ухом, он сознался:
— Рассказал немножко!
— Да — я ж тебя просил молчать?
— Ведь я и молчал, да уж больно история интересна. Хотели в карты играть, а рулевой захватил карты, — скушно! Я и того…
Из расспросов моих оказалось, что Баринов, скуки ради, сплёл весьма забавную историю, в конце которой Хохол и я, как древние викинги, рубились топорами с толпой мужиков.
Бесполезно было сердиться на него, — он видел правду только вне действительности. Однажды, когда я с ним, по пути на поиски работы, сидел на краю оврага в поле, он убеждённо и ласково внушал мне:
— Правду надобно выбирать по душе! Вон, за оврагом, стадо пасётся, собака бегает, пастух ходит. Ну, так что? Чем мы с тобой от этого попользуемся для души? Милый, ты взгляни просто: злой человек — правда, а добрый — где? Доброго-то ещё не выдумали, да-а!
В Симбирске матросы очень нелюбезно предложили нам сойти с баржи на берег.
— Вы нам люди неподходящие, — сказали они.
Свезли нас в лодке к пристаням Симбирска, и мы обсохли на берегу, имея в карманах тридцать семь копеек.
Пошли в трактир пить чай.
— Что будем делать?
Баринов уверенно сказал:
— Как — что? Надо ехать дальше.
До Самары доехали «зайцами» на пассажирском, в Самаре нанялись на баржу, через семь дней почти благополучно доплыли до берегов Каспия и там пристроились к небольшой артели рыболовов на калмыцком грязном промысле Кабанкул-бай.
1923 г.
Комментарии
Впервые напечатано в газете «Русское слово», 1913 — номер 196 от 25 августа; номер 208 от 8 сентября; номер 213 от 14 сентября; номер 219 от 22 сентября; номер 224 от 29 сентября; номер 230 от 6 октября; номер 236 от 13 октября; номер 260 от 10 ноября; номер 266 от 17 ноября; номер 271 от 24 ноября; номер 277 от 1 декабря; номер 283 от 8 декабря; номер 289 от 15 декабря; номер 295 от 22 декабря; номер 299 от 29 декабря; 1914 — номер 4 от 5 января; номер 12 от 16 января; номер 18 от 23 января; номер 24 от 30 января.
Глава первая была опубликована в большевистском журнале «Просвещение», 1913, номер 9 за сентябрь.
Отдельной книгой повесть впервые издана И.П. Ладыжниковым, Берлин (без обозначения года издания). Текст издания И.П. Ладыжникова был вновь отредактирован автором и с посвящением: «Сыну моему посвящаю» опубликован в двадцатом томе собрания сочинений в издании «Жизнь и знание», Петроград, 1915. Этот текст воспроизведен в издании 3.И. Гржебина, с которого печатались все последующие издания повести.
Первые наброски, связанные с работой М. Горького над художественной автобиографией, датируются весной 1893 года — в это время писатель работал над «Изложением фактов и дум…» и «Био[графией]» — произведениями, очень близкими «Детству» по содержанию.
В 1906 году, перед отъездом из Америки, М. Горький писал И.П. Ладыжникову: «Очень много разных литературных планов и кстати уж думаю взяться за автобиографию…» (Архив А.М. Горького). О своём намерении написать автобиографию М. Горький сообщил также К.П. Пятницкому в первых числах января 1910 года (дневник К.П. Пятницкого, хранящийся в Архиве А.М. Горького).
В одном из писем с Капри, предположительно датируемом весной 1910 года, М. Горький писал: «Я недурно знаю русский быт и русскую литературу, и я, не без сожаления, скажу: никто не выдумывает меньше меня. Когда-нибудь я напишу свою автобиографию и в ней документально — со ссылками на лица и места — оправдаю все, иногда как будто невероятные события и состояния душ в моих рассказах» (Архив А.М. Горького).
Над «Детством» М. Горький работал в основном, очевидно, в 1912–1913 годах; 29 января 1913 года он писал издателю газеты «Русское слово» И.Д. Сытину в ответ на его предложение сотрудничать в газете: «…могу предложить вам ряд маленьких очерков из воспоминаний детства моего, — уверен, что они могут быть интересны» (Архив А.М. Горького).
С августа 1913 года в газете началось печатание «Детства», которое М. Горький посылал в редакцию отдельными главами. Последовательность в печатании текста в «Русском слове» и в последующих изданиях сохранена, за исключением глав пятой и шестой: глава пятая в «Русском слове» и в отдельном берлинском издании была шестой, а шестая — пятой.
В процессе работы М. Горький предполагал изменить первоначальное заглавие повести. Об этом он писал одному из редакторов «Русского слова»: «Посылаю IV главу очерков; их следовало озаглавить «Бабушка», а не «Детство». Не согласитесь ли вы изменить заголовок?» (Архив А.М. Горького). 26 сентября 1913 года в письме И.П. Ладыжникову М. Горький также писал о том, что «Детство» следовало озаглавить «Бабушка» (Архив А.М. Горького).
Но уже в следующем письме в редакцию «Русского слова» М. Горький отказался от этого названия. «Подумав, нахожу, — писал он, — что напрасно обеспокоил Вас и что заголовок не следует изменять. Так и оставим «Детство» (Архив А.М. Горького). «Детство» — первая часть автобиографической трилогии («Детство», «В людях», «Мои университеты»). О трилогии, — как о произведении автобиографическом, неоднократно писал сам М. Горький (письма к А.С. Макаренко, И.Д. Сытину, Л.П. Гроссману, И.А. Груздеву. Архив А.М. Горького).
После Великой Октябрьской социалистической революции М. Горький в переписке с читателями указывал на воспитательное значение повести «Детство» для советской молодёжи. Так, например, в 1925 году в письме к А.С. Макаренко, руководившему в ту пору детской колонией беспризорных, он писал: «Мне хотелось бы, чтобы осенними вечерами колонисты прочитали моё «Детство», из него они увидят, что я совсем такой же человечек, каковы они, только с юности умел быть настойчивым в моём желании учиться и не боялся никакого труда. Веровал, что действительно: «учение и труд все перетрут» (Архив А.М. Горького).
Повесть «Детство» включалась во все собрания сочинений.
Печатается по тексту берлинского издания И.П. Ладижникова, отредактированному М. Горьким для издания «Жизнь и знание», с исправлениями по сохранившейся части авторизованной машинописи и прижизненным публикациям (Архив А.М. Горького).
Взятая в прямые скобки приставка «по» введена в текст редакцией.
В людях
Впервые в отрывках напечатано в газете «Русское слово», 1915, номер 251 от 1 ноября (глава I, кончая словами: «Наревевшись до утомления, мы заснули»); номер 257 от 8 ноября (глава V, кончая словами: «…они были похожи на солдат»); номер 263 от 15 ноября (глава VII); номер 274 от 29 ноября (глава IX); номер 280 от 6 декабря (глава XX). Полностью повесть впервые опубликована в журнале «Летопись», 1916, номера с 1 по 12, январь — декабрь. Отдельной книгой повесть вышла в издательствах: И.П. Ладыжникова, Берлин (без обозначения года издания), «Парус», Петроград, 1918, и дважды в издательстве 3.И. Гржебина, Берлин, 1921 и 1922.
Повесть написана М. Горьким в 1914 году: 14 декабря издатель И.Д. Сытин телеграфировал М. Горькому, прося его разрешения напечатать в газете XIX главу повести. При этом И.Д. Сытин указывал соответствующие страницы авторской рукописи (с 286 по 291 включительно) и просил дать главе отдельное название (Архив А.М. Горького). Рукопись, на которую ссылался И.Д. Сытин, до нас не дошла.
В декабре 1914 года (номер 297 от 25 декабря) в газете «Русское слово» был помещён очерк М. Горького «В
