за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом…

Звонцов. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу…

Варвара. Но я же тебе сказала, что всё это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдётся — дешевле…

Звонцов. Надует тебя Лизавета…

Ксения (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает… Ах, господи!..

Звонцов. Поди ты, Варя…

Булычов (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что ещё? Несчастная война?

Башкин (идя за ним). Кто же спорит?

Булычов. Для кого несчастная?

Башкин. Для нас.

Булычов. Для кого — для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?

Башкин. Для народа… значит…

Булычов. Народ — мужик, ему — всё равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!

Ксения. Да — не сердись ты! Вредно тебе…

Башкин. Ну, что вы? Какая же это правда?

Булычов. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо; моё дело — деньги наживать, а мужиково — хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?

Башкин. Конечно, это — так, а всё-таки…

Булычов. Ну, а что — всё-таки? Ты о чём думаешь, когда воруешь у меня?

Башкин. Зачем же вы обижаете?

Ксения. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.

Булычов. Ты — о народе думаешь?

Башкин. И — при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!

Булычов. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя — незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь — не ты — рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор…

Башкин. Это один Яков Лаптев может говорить.

Булычов. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому чёрту! Вы что тут собрались? Чего ждёте?

Варвара. Мы ничего не ждём…

Булычов. Будто — ничего? Когда — так, идите по своим делам. Дело-то у вас — есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да — пускай Глафира квасу клюковного принесёт.

Ксения. Нельзя тебе квасу-то.

Булычов. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.

Ксения (уходя). Кабы знал…

(Все ушли.)

Булычов (обошёл вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твоё дело, Егор. И рожа, брат, у тебя… не твоя какая-то!

Глафира (с подносом, на нём стакан молока). Вот вам молоко.

Булычов. Тащи кошке. А мне — квасу. Клюковного.

Глафира. Квасу вам не велят давать.

Булычов. Они не велят, а ты — принеси. Стой! Как по-твоему — умру я?

Глафира. Не может этого быть.

Булычов. Почему?

Глафира. Не верю.

Булычов. Не веришь? Нет, брат, дело мое — плохо! Очень плохо, я знаю!

Глафира. Не верю.

Булычов. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью… Она — полезная. (Идёт к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключённый. Арестант… вроде.

Занавес

Второй акт

Гостиная Булычовых. Звонцов и Тятин — в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.

Звонцов (закуривая). Понял?

Тятин. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это…

Звонцов. А — деньги нравятся?

Тятин. Деньги, к сожалению, нравятся.

Звонцов. Ты — кого жалеешь?

Тятин. Себя, разумеется…

Звонцов. Есть чего жалеть!

Тятин. Всё-таки, знаешь, я сам себе — единственный друг.

Звонцов. Ты бы не философствовал, а — думал.

Тятин. Я — думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.

Звонцов. Разведёшься.

Тятин. А деньги-то у неё останутся…

Звонцов. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.

Тятин. По чести сказать…

Звонцов. Так, что её поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.

Тятин. Это ты… остроумно! А какое приданое?

Звонцов. Пятьдесят.

Тятин. Тысяч?

Звонцов. Пуговиц.

Тятин. Верно?

Звонцов. Но ты подпишешь мне векселей на десять.

Тятин. Тысяч?

Звонцов. Нет, рублей! Чудак!

Тятин. Мно-ого…

Звонцов. Тогда — прекратим беседу.

Тятин. А ты… всё это серьёзно?

Звонцов. Несерьёзно о деньгах только дураки говорят…

Тятин (усмехаясь). Чёрт возьми… Замечательно придумано.

(Входит Достигаев.)

Звонцов. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни…

Тятин. Да, да, конечно! Но — мне пора в суд.

Достигаев. Чем ты расстроен, Степаша?

Звонцов. Мы — о Распутине вспомнили.

Достигаев. Вот — участь, а? Простой, сибирский мужик — с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки — не брал! Из верных рук знаю — не брал! Вы что пьёте? Бургонское? Это винцо тяжёлое, его за обедом надо пить, некультурный народ!

Звонцов. Как вы нашли тестя?

Достигаев. А — чего же его искать, — он не прятался. Ты, Степаша, принёс бы стаканчик мне. (Тятин, не торопясь, уходит.) А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он…

Звонцов. Мне тоже кажется, что…

Достигаев. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому — обязательно умрёт. И ты этот факт — учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать — не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает…

Тятин (входит). Егор Васильевич в столовую вышел.

Достигаев (берёт стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда.

Звонцов. Промышленники, кажется, понимают свою роль…

(Идут — Варвара, Елизавета.)

Достигаев. Московские-то? Ещё бы не понимали!

Елизавета. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит — слушать невозможно!

Достигаев. Почему Америка процветает? Потому, что там у власти сами хозяева…

Варвара. Жанна Бетлингова совершенно серьёзно верит, что в Америке кухарки на рынок в автомобилях ездят.

Достигаев. Вполне возможно. Хотя… наверное, вранье. А ты, Варюша, всё с военными? Хочешь быть подполковником?

Варвара. Ух, как старо! Вы о чём мечтаете, Тятин?

Тятин. Да… так, вообще…

Елизавета (перед зеркалом). Вчера Жанна рассказала мне анекдот изумительный! Как цветок!

Достигаев. А ну, а ну — какой?

Елизавета. При мужчинах — нельзя.

Достигаев. Хорош цветок!

(Варвара что-то шепнула Елизавете.)

Елизавета. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?

Достигаев. А — кому я мешаю?

Елизавета (Тятину). Вы, Стёпочка, знаете псалом: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста»?

Тятин. Что-то такое помню…

Елизавета (берёт его под руку). Вот эти, все — они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для луны, любви и прочего, да? (Уводит.)

Достигаев. Экая болтушка!

Варвара. Василий Ефимович, мать и Башкин вызвали тётку Меланью.

Достигаев. Игуменью? У-у, это зверь серьёзный! Она будет против фирмы Достигаев и Звонцов, она — против! Она за вывеску — Ксения Булычова и Достигаев…

Звонцов. Она может потребовать деньги из дела.

Достигаев. Маланьиных денег — сколько? Семьдесят тысяч?

Звонцов. Девяносто.

Достигаев. Всё-таки это — куш! Личные или монастыря?

Варвара. Как это узнаешь?

Достигаев. Узнать — можно. Узнать — всё можно! Вот — немцы, они знают не только число солдат у нас на фронте, а даже — сколько вшей на каждом солдате.

Варвара. Вы бы серьёзно что-нибудь сказали…

Достигаев. Милая Варюша, нельзя ни торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она — участница нощных бдений владыки — Никандра, а — Никандр — всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один человек в епархиальном совете, — мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьми переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата — монастырские, ну, — сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?

Глафира. Просят в столовую.

Достигаев. Спешим. Нуте-с, пошли?

Варвара (будто бы зацепилась подолом за кресло). Андрей, помоги же! Ты ему веришь?

Звонцов. Нашла дурака.

Варвара. Ах, какой жулик! С тёткой я придумала неплохо. А что с Тятиным?

Звонцов. Уломаю.

Варвара. С этим надо торопиться.

Звонцов. Почему?

Варвара. Да ведь после похорон — нужно будет долго ждать. А у отца — и сердце слабое… Кроме того, у меня есть другие причины.

(Ушли. Навстречу Глафира, смотрит вслед им с ненавистью, собирает посуду со столика. Лаптев входит.)

Глафира. А вчера был слух, что ты арестован.

Лаптев. Да ну? Это, должно быть, неверно.

Глафира. Всё шутишь.

Лаптев. Есть — нечего, да — жить весело.

Глафира. Свернёшь башку на шуточках-то.

Лаптев. За хорошие шутки не бьют, а хвалят, стало быть, попадёт Яшутке за плохие шутки.

Глафира. Мели, Емеля! Там, у Шуры, Тонька Достигаева.

Лаптев. Брр, её — не надо!

Глафира. Позову Шуру — сюда, что ли?

Лаптев. Дельно. А как Булычов?

Глафира (гневно). Какой он тебе Булычов! Он — отец крёстный твой!

Лаптев. Не сердись, тётя Глаша.

Глафира. Плохо ему.

Лаптев. Плохо? Постой, постой! Голодно живут приятели мои, тётя Глаша, не достанешь ли муки, пуда два, а то и мешок?

Глафира. Что же — воровать у хозяев буду для тебя?

Лаптев. Да ведь уже не первый раз! Всё равно — и раньше грешила, грех — на мне! Ребятам, ей-богу, кушать охота! Тебе же в доме этом за труд твой принадлежит больше, чем хозяевам.

Глафира. Слыхала я эти сказки твои! Завтра утром Донату будут отправлять муку, мешок возьмёшь у него. (Уходит.)

Лаптев. Вот спасибо! (Сел на диван, зевнул до слёз, отирает слёзы, осматривается.)

Ксения (идёт, ворчит). Бегают, как черти от ладана…

Лаптев. Здравствуйте…

Ксения. Ой! Ох, что ты тут сидишь?

Лаптев. А надо — ходить?

Ксения. То — нигде нет его, то вдруг придёт! Как в прятки играешь. Отец-то крёстный — болеет, а тебе хоть бы что…

Лаптев. Заболеть надо мне, что ли?

Ксения. Все вы с ума сошли, да и других сводите. Понять нельзя ничего! Вон, слышь, царя хотят в клетку посадить, как Емельку Пугачёва. Врут, что ли, грамотей?

Лаптев. Всё возможно, всё!

Глафира. Аксинья Яковлевна, на минутку.

Ксения. Ну, что ещё? Покоя нет… о, господи… (Ушла.)

Шура (вбегает). Здравствуй!

Лаптев. Шурочка, в Москву еду, а денег нету — выручай!

Шура. У меня тридцать рублей…

Лаптев. Пятьдесят бы, а?

Шура. Достану.

Лаптев. Вечером, к поезду? Можно?

Шура. Да. Слушай: революция будет?

Лаптев. Да она же началась! Ты — что, газет не читаешь?

Шура. Я — не понимаю газет.

Лаптев. Спроси Тятина.

Шура. Яков, скажи честно: что такое Тятин?

Лаптев. Вот те раз! Ты же почти полгода ежедневно видишь его.

Шура. Он честный?

Лаптев. Да… ничего, честный.

Шура. Почему ты говоришь нерешительно?

Лаптев. Мямля он. Мутноватый такой. Обижен, что ли.

Шура. Кем?

Лаптев. Из университета вышибли со второго курса. Работает у брата, письмоводителем, а брат…

Шура. Звонцов — жулик?

Лаптев. Либерал, кадет, а они вообще жуликоваты. Деньги ты Глафире передай, она доставит.

Шура. Глафира и Тятин помогают тебе?

Лаптев. В чём?

Шура. Не финти, Яшка! Ты понимаешь. Я тоже хочу помогать, слышишь?

Лаптев (удивлён). Что это ты, девушка, как будто только сегодня проснулась?

Шура (гневно). Не смей издеваться надо мной! Ты — дурак!

Лаптев. Возможно, что и дурак, но всё-таки я хотел бы понять…

Шура. Варвара идёт!

Лаптев. Ну, я её не желаю видеть.

Шура. Идём… Скорей.

Лаптев (обняв её за плечи). В самом деле — что с тобой?

(Ушли, затворив за собой дверь.)

Варвара (слышит, как щёлкнул замок двери, подошла к ней, повертела ручку). Это ты, Глафира? (Пауза.) Там есть кто-нибудь?