И мы можем назвать в Западной Европе целый ряд таких людей, — людей, которые как будто играли как бы каким-то рычагом, поворачивая историю в свою сторону. У нас в истории был, — я бы сказал: почти был, — Пётр Великий таким человеком для России.

Вот таким человеком только не для России, а для всего мира, для всей нашей планеты является Владимир Ильич. Я думаю, что, сколько бы ни говорить нам о нём красивых слов, нам не изобразить, не очертить то глубокое значение, которое имеет его работа, которое имеет его энергия, его проникновенный ум для всего человечества — не только для нас.

И я думаю, что я не найду, хотя и считаюсь художником, слов, которые достаточно ярко очертили бы такую коренастую, такую сильную, огромную фигуру.

Ленин в политике велик, но в то же время он реальный, земной, простой человек.

И мне хочется сказать несколько слов о другом Ленине, которого я лично знаю, — сказать о человеке, таком простом человеке, как все вы, как я.

В 1907 году, когда я приехал в сырой город Лондон немного больным, на съезд партии, Владимир Ильич Ленин приехал ко мне в гостиницу щупать, не сыр ли матрац, боясь, чтобы я сильнее не простудился. Вот какого Ленина я знаю, для многих совершенно неожиданного человека.

Потом ещё есть такое же воспоминание о нём, это — когда он был у меня на Капри, — воспоминание о том, когда он удит рыбу «на палец», великолепнейшим образом хохочет, хохочет так, как только он один умеет хохотать. Все рыбаки местные прозвали его синьор «дринь-дринь». Они никак не могли понять, как это можно удить рыбу с пальца. Ленин же, не зная местного языка, не мог им объяснить этого как следует и говорил, что надо тащить рыбу, когда она делает так: «дринь-дринь», — тогда дёрнуть.

Я знаю Ленина, когда он играл в карты в «тётку», любил игру и хохотал так, как умеет только он один. В эти моменты не было у него ничего такого, чему мог бы удивляться весь мир. Ничего: такой он простой, такой милый, такой душевный, обычный простой русский человек, как каждый из вас. И вдруг мы видим такую фигуру, глядя на которую, уверяю вас, хотя я и не трусливого десятка, но мне становится жутко. Делается страшно от вида этого великого человека, который на нашей планете вертит рычагом истории так, как этого ему хочется.

И этот переход от простого, милого, душевного, смеющегося великолепным смехом, к этой громадной фигуре, значение которой трудно объять, — прямо-таки чудесен.

Вот что я хотел сообщить об Ильиче, о человеке, перед которым я внутренно преклоняюсь и которому на долгие времена желаю доброго здоровья, той неистощимой энергии, которой он обладает, и всего, всего хорошего, что только может быть на свете.

Я видел крупных людей, знал Толстого и ещё кое-каких, но эта колоссальная фигура заслоняет их…

И на ваше счастье, на счастье всей страны существует этот человек. Очень надо ценить его, очень надо любить, очень надо помочь ему в его великой, в его всемирной, в его планетарной работе. Да, в лице его русская история создала почти чудесное.

Поймите, этот человек лично ни в чём не нуждается, но, как историческое нечто, он нуждается в мужественном, упрямом, напряжённом вашем труде, нуждается в хорошей вашей человеческой к нему любви.

И лучшее, чем можем почтить его огромную работу, и лучшее, чем вы поблагодарите его за всё, что он сделал не только для России, но для всего человечества, — это честный труд, это напряжённый труд, это любовь к труду, это та духовная бодрость, которую я вам всем от всей души моей желаю… Вот, товарищи, те несколько слов, которые хотел я вам сказать. (Аплодисменты.)

Борьба с неграмотностью

Речь, произнесённая на заседании Петроградского Совета 30 апреля 1920 года

Товарищ Ангерт познакомит вас с фактическим положением дела борьбы с неграмотностью. Вы увидите из его речи и из его графиков очень важные вещи. Он покажет вам интересную картину того, что сделано за этот короткий, до смешного короткий, четырёхнедельный срок. Это, я знаю, порадует вас. Что касается меня, то я попытаюсь передать вам мои личные наблюдения от столкновений с аудиторией безграмотных и малограмотных людей.

Товарищи! То напряжённое, страстное внимание, с которым сорокалетняя баба или пожилой мужик, которые ни аза в глаза раньше не знали, слушают то, что им говорят, — это до такой степени радостно, так хорошо, что, уверяю вас, их жадное молчание куда приятнее, праздничнее ваших рукоплесканий и самой громкой музыки. Поразительно, до чего страстно люди хотят знать. Вы, в руках которых находится власть, должны использовать эту жажду знания, вы должны насытить её, это ваша обязанность. Вы должны всячески облегчать работу людей, которые борются с этим страшным врагом всего человечества — глупостью. Теперь на вас лежит ответственность за всё, что делается вокруг вас и что творится самими вами, эта ответственность лежит на вас именно потому, что нет уже никого другого, на кого могли бы вы пожаловаться, кто мешал бы вам работать на самих себя. И лень, и грязь, и вонь — всё, что вас терзает и мучает, это ваше дело, и вам надо упрямо бороться с этим. Вы все прекрасно понимаете, до какой степени тяжела борьба, как много сил требует она, отсюда вам должно быть ясно, до какой степени необходимо вам создать резерв сзади себя, запас людей, готовых придти вам на помощь и на смену, людей грамотных, которые умели бы понимать то, что вокруг них творится, не стонать зря: у многих к этому есть склонность, и у вас, вероятно, у некоторых. Знание — та страшная сила, которая всегда побеждает. Только будучи по-настоящему крепко вооружены знанием, вы выйдете победителями из той тяжёлой жизни, которую вам приходится переносить.

Русский человек ленив и очень хитро умеет бездельничать, но у него есть достаточная доля упрямства, — если он захочет, он научится. И приятно, говорю я, наблюдать, как сейчас этот малограмотный человек идёт к знанию, с какой жаждой черпает он всё, что ему говорят, какие огромные вопросы он сразу ставит перед тем человеком, который беседует с ним или что-нибудь читает ему. Приходишь в эту аудиторию безграмотных людей, и казалось бы — ну, что такое? Ну, вот сидят разные серые люди. И первое впечатление не выгодно для них. Сидят и смотрят на тебя, как бараны на новые ворота. Но пройдёт несколько минут, полчаса, и вдруг вы чувствуете и вы видите по лицам, по глазам страшное напряжение внимания. Вам кажется, что из вас вытягивают всю вашу энергию, все ваши знания, все ваши силы. Это начинает возбуждать так, что с ними говоришь и легче, и проще, и горячей, чем с людьми интеллигентными. И ещё одна особенность. Эти люди ставят те основные вопросы, которые интересуют всё человечество и которые впервые ещё у дикарей толкнули мысль на тот путь, который привёл к великим завоеваниям, которые сейчас в ваших руках. Они ставят вопросы: откуда человек? что такое жизнь? как она началась на земле? есть ли у нас душа? что такое душа? Вам, людям, которые увлечены вопросами политического характера по-преимуществу, вам, конечно, может быть странно слышать, что ставятся такие вопросы. Но это очень хорошо, с этого началась культура, с этого полудикий человек начал восходить на ту высоту, на которой ныне он стоит. От этих мыслей в мире родились Толстые, Шекспиры, Эдисоны, Марксы, Ленины. Это не должно вас смущать, — здесь верный признак того, что действительно души человека коснулась мировая мысль, что мировой общечеловеческий разум чувствуется русской массой. И тут надо, говорю я, всячески облегчить и внешнее и внутреннее усвоение того, что этих людей захватило за сердце и постепенно захватывает всё глубже. Вы подумайте только: в каждой рабочей семье та женщина, которая до сей поры играла какую-то второстепенную роль, ныне может быть действительным другом своего мужа; у такой матери, которая читает книги и идёт плечо к плечу со своим мужем, её сынишка не пойдёт на улицу спекулировать папиросами, не будет преступником. Вы подумайте, товарищи, малограмотных женщин у нас огромное количество. И нужно предоставить им все возможности для того, чтобы они поглотили столько знания, столько общечеловеческой мудрости, сколько вообще человек поглотить может. Это, конечно, и вам не худо всем знать по той причине, что чем человек грамотнее, разумнее, тем более он хорош, более ловок. Ничего так не надо нам, дорогие товарищи, как хорошего работника, как людей, которые мужественно, не щадя своих сил, строили бы то государство, которое строить вы призваны историей и которое, очевидно, построите, но построите только в том случае, когда действительно честно и мужественно возьмётесь за великое дело поглощения мирового опыта общечеловеческого знания, науки.

Товарищи, я, может, сбивчиво говорю, но так огромна тема, сказать хочется много, а слов и времени мало, вот и не ладится у меня, я оратор неважный и говорю сердцем, а не словами.

Товарищи! Вам надо понять, почувствовать, что сейчас наступил момент поглощения знания, момент социализации научных знаний. Нет силы более могучей, чем знание: человек, вооружённый знанием, непобедим. Если бы я мог, — сейчас это невозможно, — сообщить вам о том, что разум представителей нашей науки сделал за последние два года разрухи, голода и холода, в неустройстве, в голоде и холоде, — вы радостно удивились бы. В области науки мы, русские, отрезанные, оторванные от учёной Европы, за последнее время сделали огромные завоевания. Поразитесь, узнав, как могли люди в столь тяжёлых условиях достичь таких результатов, и вы воздадите хвалу этим мужественным людям, которые не ушли в стан врагов ваших, а остались с вами и со своей работой. Оружие знания нужно нам потому, что если прекратился натиск почтеннейшей Антанты с пулей и со штыком в руках, то она жаждет возможности завоевывать нас не дубьём, а рублём — завоевать экономически. Она попытается сделать это. Она начнёт в различные щели, которых у нас в достаточной мере много, пускать свой капиталишко и развращать русский народ — и вас в том числе — да, да, и вас. Надо знать и крепко помнить — на нас разинуты очень жадные, очень острые пасти, на нас точат железные зубы, кожа наша потрещит ещё, да и косточки тоже. Для того, чтобы уметь отразить этот натиск мирного завоевания, надо иметь много ума, надо знать, чем мы богаты и чем