В.И.Ленина, Маркса, Энгельса и многих наших большевиков, организаторов партии, её духовных вождей. Забыли они и майскую резолюцию ЦК партии в 1925 году.
В одном из наших журналов товарищ И.Ломов поместил статейку: «Пятилетний план беспартийного культурничества». Как всегда в статьях молодых критиков, в этой статье весьма много цитат, и все они доказывают, что Госиздат, печатая классиков, делает дело вредное для рабочего класса. Кроме цитат, в статье нет ничего, что исходило бы непосредственно из опыта автора. А мне кажется, что автору следовало бы знать ещё что-нибудь, кроме цитат. Например: отчёты библиотек, — в этих отчётах цифры говорят о положительном отношении рабочей массы к литературе старых писателей. Едва ли товарищ Ломов сумеет доказать рабочему вред для него, например, «Бориса Годунова», «Мёртвых душ», «Крестьян» Бальзака, «Мужиков» Чехова, «Мещанского счастья» Помяловского, «Деревни» Бунина и ещё полсотни или сотни таких же правдивых повестей о недалёком прошлом. Обилие и неосновательность слишком субъективных оценок товарищей Ломовых, Панкрушиных, Гиндиных только усиливают словесный хаос, анархизируют движение по прямой и кратчайшей к определённой цели — к воспитанию из рабочей массы мастеров культуры. В мире пока ещё гораздо больше оценок, чем действительных и неоспоримых ценностей, и поэтому против каждой цитаты можно выдвинуть десятка два-три цитат, опровергающих её.
Товарищ Ломов цитирует: «Наш пролетариат достаточно крепок» и считает эти слова отражением «лживой либеральной теорийки». Если товарищ Ломов — рабочий, его вывод крайне странен. Очевидно, он, Ломов, не верит, что его класс «крепок», и боится, что классики свернут голову его класса направо. Но товарищ Ломов, видимо, забыл, что наш рабочий класс — хозяин в своей стране, что он строит в ней социалистическое государство, вооружает её новейшей промышленной и сельскохозяйственной техникой и что всё это силою своей повёртывает голову рабочего класса налево.
Не видит он и того, что в классиках читателя-рабочего увлекает не идеология, а — фабула, внешняя занимательность книги, обилие в ней содержания, наблюдений и знаний, её словесное изобразительное мастерство, то есть как раз всё то, чего ещё нет и пока не может быть у большинства молодых писателей вследствие их малого знакомства с техникой литературной работы. Фадеев, Шолохов и подобные им таланты пока ещё — единицы. Но, как мы видим, рабочий класс совершенно правильно оценил их достоинства художников слова.
Отрицателям художественной литературы и воспитательного значения классиков надобно понять и пора понять, что идеология буржуазных гуманистов становится для рабочего класса всё более и органически непонятной и что это происходит вполне естественно. Так и должно быть, ибо новая, творимая самим рабочим классом действительность всесторонне и глубоко чужда идеологии изжитого, бескровного, лишённого волевых импульсов гуманизма. И совершенно неосновательно товарищ Ломов оспаривает наличие в рабочем классе «иммунитета», то есть органической неспособности заражаться болезнями класса ему чуждого. Что он — рабочий класс — ещё болеет этими болезнями, — верно, но что он успешно излечивается от них, — ещё более верно. И если б не излечивался, так не был бы там, куда уже дошёл, и не сделал бы того, что уже сделал.
Вопрос об отношении к литературе классиков сводится к вопросу о мастерстве. Всякая работа требует мастера. Старинная пословица совершенно правильно отметила, что «всякое дело мастера боится, а иной мастер — дела боится». Для того чтобы не бояться дела, нужно хорошо изучить материал, овладеть им. Боятся дела только те, кто его не знает или плохо знает. Такие люди, будучи испуганы сложностью дела, конечно, не способны развивать его и стараются упростить. Результат упрощения обыкновенно таков: «Сбил, сколотил — есть колесо! Сел да поехал — эх, хорошо! Оглянулся назад — одни спицы лежат».
К разряду упростителей принадлежат люди бездарные, бесталанные, а также «рвачи», людишки, которые спешат занять видные места, паразиты, которых рабочий класс, к сожалению, уже развёл около себя и в своих рядах.
Должны ли выдвиженцы рабочего класса, молодые литераторы, учиться делу живописи словами у старых мастеров? Совершенно ясно, что должны, потому что им необходимо усвоить и освоить приёмы работы, «секреты» мастерства. Рабочие-ленинградцы приобрели образцовое оборудование американского хлебозавода, а затем, изучив технически совершенные машины, решили строить такие же своими руками. Нисколько не удивит меня, если они ещё более усовершенствуют эти машины. Создавая «пристроечку» в 90 тысяч сил к станции в 20 тысяч сил, рабочие пригласили немецких мастеров ставить котлы. Немцы поставили первый котёл в шесть месяцев. Второй, при помощи русских рабочих, был поставлен на месяц скорей. Третий, четвёртый котлы поставлены были ещё скорей, и рабочие сказали мне, что последний, шестой котёл они поставят в пять недель. Вот что значит учиться мастерству, и вот откуда мы должны брать аналогии и уроки, — из области творчества классового, а не из мутной, непродуманной «отсебятины», не из страха перед работой, не от мещанского анархизма!
У нас чрезвычайно много критики, которая не имеет ничего общего с самокритикой критиков, — с критикой личного, индивидуального поведения, с критикой своих мнений и самомнений. Люди, научившиеся мало-мальски грамотно писать и более или менее ловко нанизывать цитаты из чужих книг одна на другую, — эти люди уже воображают себя чем-то вроде «духовных вождей» рабочего класса. Преждевременно. И немножко неумно. Необходимо очень долго и усердно учиться, для того чтобы получить право осторожно советовать. А советуя, следует помнить, что не всё знаешь и что чем больше живёшь, тем труднее знать всё в наше время, когда действительность изменяется с такой бешеной скоростью.
У нас накопилось и накопляется всё больше живого, практического дела. В массе его на одном из первых мест — задача вооружения молодых, начинающих писателей знанием мастерства, знанием литературной техники. Молодые писатели находятся в драматическом положении, — они хотят учиться, им необходимо знать приёмы словесного творчества. Учить их — некому. Редакторы журналов возвращают им рукописи с такими отметками: «Слабо, не пойдёт», «Слабовато, но есть хорошие места», «Учитесь, работайте над собой», «Неоригинально, много шаблона», «Учитесь технике».
Все эти слова ничего не говорят начинающим авторам, это не учёба, а фабрикация обиженных и недовольных. Получив из редакции две-три рукописи с такими рецензиями, автор начинает считать редактора чужим человеком и даже врагом своим. Он пишет кому-нибудь такие нелепости о редакторе:
«Сидит в мягком кресле редакции, целый день чай пьёт да с машинистками кокетит, вытаращив сытые глаза, а мы для него — как нищие на паперти для попа.»
Автору неизвестно, что перед редактором нечеловеческая задача — прочитать сотни рукописей и что физически невозможно прочитать все их с должным вниманием. А рабочий класс всё-таки обязан иметь своих мастеров слова, романистов, рассказчиков, драматургов, фельетонистов, сатириков и юмористов, работающих для эстрады, откуда необходимо поскорее вышибать старенькую мещанскую пошлость.
О бесчеловечии
О том, до чего бесчеловечна христианско-буржуазная «культура», красноречиво и неоспоримо говорит признание буржуазией неустранимости войн, признание неизбежности массового истребления людей как «закона жизни».
Есть умники, которые утверждают, что война будто бы воспитывает в человеке бесстрашие, волю и ещё какие-то ценные качества. Мы знаем, что организованная буржуазией отвратительная бойня 1914-18 годов истребила несколько десятков миллионов рабочих и крестьян и на крови избитых воспитала несколько тысяч бесстыднейших паразитов и хищников: «шиберов», «нуворишей», «акул».
Утверждение, что «война родит героев», воспитывает бесстрашных, говорит лишь о том, что буржуазные философы и моралисты не видят разницы между бесстрашием и бесстыдством, бесчеловечием.
Наше время совершенно явно обнаруживает, что бои между буржуазными государствами, помимо прямой своей цели — ограбить экономически обессиленного врага, — действительно создают «бесстрашных» людей — защитников беззаконной, бесчеловечной власти в «мирное время». Мы видим этих людей в организациях фашистских, как, например, «Стальной шлем» немцев и подобные же в других государствах.
Известно, что «мирное время» всё более определённо принимает характер непрерывной и ожесточённой войны хозяев против рабочих.
Кроме того: морально разлагаясь, буржуазия воспитывает всё большее количество воров, мошенников, бандитов. Банкир родит бандита — вот что рассказывает нам современная «книга бытия», и это — неоспоримо.
Рост преступности в буржуазных государствах требует всё большего увеличения штатов полиции, куда требуются именно «бесстрашные» люди, способные не только избивать и убивать рабочих, но и сражаться с разбойниками. В Берлине организованы специальные «команды нападения» для защиты обывателей от бандитов. С.Ш.Америки страхуют обывателя от мошенничеств и грабежей. В 13 году эти страховые общества уплатили премии ограбленным два миллиона долларов, в 1920 — четыре с половиной, в 27-м — около семнадцати миллионов. Чикаго, огромнейший, богатый город, находится вполне во власти бандитских организаций: о росте преступности говорил президент Гувер в сенате. Разумеется, не только одна Америка так усердно фабрикует преступников против жизни, а главное, против «священной собственности» мещан. Европа не отстаёт от неё в этом прогрессе. «Бесстрашные» люди крайне необходимы буржуазии.
Надо ли напоминать о том, что война выгодна для промышленников, изготовляющих руками рабочих орудия и оружие для взаимного истребления рабочих же и крестьян?
Всё это и многое другое, неопровержимо доказывая циническое бесчеловечие буржуазии, преступность самого факта её существования, — говорит и о росте её безумия, её идиотизма, осуждающего её на неизбежную гибель.
Я всю жизнь был «пацифистом». Война вызывала у меня только отвращение, стыд за людей и ненависть к зачинщикам массовых убийств, к разрушителям жизни.
Но после той героической войны, которую победоносно провёл голодный, босой, полуголый наш рабочий и крестьянин, после того как рабочий класс, строя новое, своё государство в невероятно трудных условиях, показал и показывает себя умным, талантливым хозяином, — после этого я тоже убедился в неизбежности смертельного боя. И, если вспыхнет война против того класса, силами которого я живу и работаю, — я тоже пойду рядовым бойцом в его армию. Пойду не потому, что — знаю: именно она победит, а потому, что великое, справедливое дело рабочего класса Союза Советов — это и моё законное дело, мой долг.
День индустриализации
Чем глубже и шире охватит рабоче-крестьянскую массу сознание необходимости для неё совершеннейшего технического вооружения страны Социалистических Советов, — тем скорее будет выполнен боевой завет Владимира Ильича Ленина: «догнать и перегнать» индустрию капиталистов Европы и Америки.
На этом поле битвы «догнать» уже значит — победить, а «перегнать» значит — уничтожить.
Чем лучше, ревностнее, честнее будут работать наши фабрики и заводы, — тем всё более лёгкой будет жизнь рабочих, светлее, культурнее «быт», богаче наша страна, быстрее будет расти уверенность рабочего в своей всё побеждающей силе, — в силе своего труда, который был, есть и всегда будет единственной основой культуры.
Рядом и вместе с этим крестьянство, вооружаемое машинами, быстро поймёт явные выгоды коллективизации, по-новому, более разумно, отнесётся к своему труду, своим полям, повысит урожай, освободится от каторжной работы
