на завод не пойдёшь?
И так с каждым. Не хочет вставать, да и точка, но стоило произнести магическое слово «завод», как моментально просыпается, да и как не проснуться, ведь мы пойдём сейчас смотреть один из гигантов пятилетки. Никто никогда ещё не видал настоящей домны, мартена.»
По широкому шоссе, которое ведёт прямо к заводу, дружно и в ногу шагают пятнадцать загорелых ребят в красных галстуках.
«Ещё около ворот нас оглушил шум, свистки паровозов, гул пробегающих поездов, какие-то звонки, выкрики людей. Ну, а когда зашли, то рты разевать не пришлось, а то ещё попадёшь куда-нибудь в яму или под электровоз.
Вот идёт вожатая Галя, голова её повёрнута вбок и немного наверх.
— Ой, ребята, какая красота, вот где работать интересно.
— Смотри-ка, смотри, вагонетка-то сама… — Хлоп! и Галя растянулась в извёстку, ладно, что в сухую.
— Ну, Галя, если ты так будешь засматриваться, то мы тебя больше никуда не пустим, — предупредила Клава, — а то свалишься ещё в домну.
— Сейчас пойдём на коксовую батарею, — предупредил дядя Саша.
Небольшая узкая лесенка привела нас на коксовые печи.
— Уф, как жарко.
— Ай, у меня ботинки поджарились.
Но и здесь тоже зевать не приходится. Раздаётся звонок, мы быстро отскакиваем в сторону.
Рабочий открывает в полу несколько отверстий. Мимо проносится особая машина, которая называется угольным вагоном, останавливается как раз над отверстиями. Сейчас же раздаётся шум, из трубы валят дым и пламя. Стало ещё жарче. Через две минуты опять звонок, и вагон едет назад. Отверстия сейчас же закрывают и замазывают глиной, чтобы воздух не проходил, а то весь кокс испортится.
— А теперь, ребята, сюда, — и мы вслед за руководом подошли к краю батареи. В это время внизу электровоз подтянул «тележку» длиной около 8 метров, а с другой стороны подъезжает огромная машина, открывает дверку печи — а эта «дверка» во много раз больше человеческого роста — и железной рукой выталкивает горячий кокс в тележку электровоза. Сплошная огненная лавина падает туда.
Электровоз быстро повёз заливать кокс. Недалеко от батареи поднялось белое облако пара, поразившее нас ещё на станции и вызвавшее столько споров. Теперь мы знаем его историю, — это заливают кокс.»
Посмотрев на этот завод, приняли практическое решение:
«Приедем в Иркутск, соберём как можно больше железного лома и напишем обращение ко всем пионерам и школьникам нашего края через «Восточносибирский комсомолец».
— А мы, — подхватил секретарь, — из первой стали что-нибудь отольём и пошлём вам.
— И будем переписываться.
— Даёшь крепкую связь!!!
По дороге домой сочинили песню:
Путь впереди — лентой проведённый,
Сердце в груди — как уголь раскалённый, и т. д.»
В этой маленькой книжке рассказано очень много. На двух с половиной листах ребята исхитрились дать весёлый очерк своей жизни в школе и в семье, причём семье отведено места значительно меньше, чем школе. Между прочим, в ней есть глава «А писатели…» и в этой главе рассказано такое:
«К нам в лагеря хотели приехать писатели. Мы ждали их с радостью, — ведь как же, к нам приедут сибирские писатели. Мы готовили стихи, убирали общежития, подметали дворы, писали плакаты и т. д. Вот подходит день приезда писателей. Ждём — не дождёмся! Нет, не приехали писатели. А может, завтра приедут?! Вот, смотрим, подъезжает к лагерю машина.
— Ура, писатели! Ура! — выкрикивали ребята со всех сторон. Смотрим, машина приехала за извёсткой. Большое огорчение было у ребят. «Ну, может, завтра приедут», — думали ребята. Машины нет, наверное, в городе, да и дорога плохая. Ну ладно, завтра».
Строимся на обед. Вдруг, смотрим, едет легковая машина. «Писатели», — проходит с одного конца линейки на другой.
— Ну да, писатели!
Ребята срываются с мест и бегут к машине. Все вожатые вместе с Галей кричат: «Стройтесь!»
Но ребята не слушают их и бегут. Вот окружили машину, дальше нет хода машине. Тогда выходит из машины мамаша с папашей, да такие важные.
— Ну, и писатели! Так и не приехали к нам в лагерь. Зря была радость ребят.»
Разумеется, «ничего особенного», но — нехорошо. Если сибирские писатели, прочитав этот, очень мягкий, упрёк детей, постыдятся, я могу сказать им, что писатели московские относятся к пионерам так же небрежно и обидно. Это я говорю не для того, чтоб утешить сибиряков.
Кажется, эта книжка — первая попытка пионеров рассказать о себе. И — на мой взгляд — особенно ценно, что попытка коллективной работы в области индивидуально ограниченной не скрыла, не стёрла своеобразия некоторых авторов. Говорить о даровитости их — преждевременно, а талантливость всего коллектива — неоспорима. И — мне кажется — следует всячески приветствовать эту интереснейшую попытку самостоятельной «литературной учёбы» литкружка Иркутской 6-й ФЗД.
Я уверен, что мы научимся очень хорошо работать, если поймём значение коллективной работы познания, а также изображения крайне сложных явлений нашей жизни, изучая эти явления коллективно, при наличии искренней, дружеской взаимопомощи и, затем, организуя приобретённый опыт индивидуально, в образах, картинах, в романах, рассказах.
Пионерскому кружку 6 ФЗД в Иркутске
Получил и прочитал вашу книжку «База курносых», — очень интересная книжка, ребята!
Разумеется, это — ещё не литература, а только приближение к ней, и — приближение очень издалека. Я не буду говорить о способности к литературному труду каждого из тех авторов, имена которых вы опубликовали, — говорить об этом преждевременно и может оказаться вредным для вас: заболеете, как взрослые литераторы, хвастовством друг перед другом, начнёте говорить один другому: «Меня Горький больше похвалил, а тебя меньше».
Явится зависть, перессоритесь, а — разве это нужно? Нужно учиться писать о людях, о жизни так, чтоб каждое слово пело и светилось, чтоб лишних слов во фразе не было, чтоб каждая фраза совершенно точно и живо изображала читателю именно то, что вы хотите показать. Есть очень серьёзная разница между умением показывать и рассказывать, разница эта для вас пока ещё неуловима, и объяснить вам её крайне трудно. Вы поймёте её тогда, когда накопите больше разнообразных впечатлений и необходимого для литераторов запаса слов.
Соня Животовская, Гриня Ляуфман, оба Шаракшене, Алла Каншина, Аня Хороших, Ада Розенберг, Тома Гуркина, Кожевина, Гуднина, Ара Манжелес, Ростовщикова, Персиков, Рафа Буйгишвили, Женя Безуглова — все пишут разговорным языком, почти совсем не показывая лиц, фигур, жестов, различия характеров и настроения, места действия. Этому необходимо учиться. Аре Манжелес необходимо учиться рисовать, я думаю, что у неё хорошая способность к этой работе.
Я говорю с вами так серьёзно и требовательно, как со взрослыми. Я ведь тоже начал писать лет двенадцати, но я жил в других условиях, учить меня некому было, да и времени для учёбы я очень мало имел. Писал я много и прозы и стихов, а понял, что литература — моё дело тогда, когда мне было почти тридцать лет. Для вас отцы ваши завоевали власть над страной, для вас партия Ленина и Советская власть организуют бесклассовое общество людей социально равных, непрерывно обогащают огромную нашу родину, — вы будете жить легко и счастливо. Страна Союза Социалистических Советов изумительно урожайна на талантливых людей, потому что всем людям труда дана свобода развития их талантов. Там, где труд свободен, он должен быть честным и превращаться в искусство.
Вам надо усвоить, что в нашей стране нет мелких и великих дел, а всякое дело, всякая работа — великое дело строительства первого в мире, небывалого государства, родины всех трудящихся, без различия племён и языков.
Очень радостно видеть, что ваш коллектив такой разноплеменно пёстрый, и очень хочется верить, что чем дальше, тем больше и крепче будет связывать вас в единую творческую силу дружная работа самовоспитания.
Будьте здоровы, ребята. Живите дружно, уважайте друг друга.
Пишите мне.
М. Горький
Вступительная речь на открытии первого Всесоюзного съезда советских писателей 17 августа 1934 года
Уважаемые товарищи!
Прежде чем открыть первый за всю многовековую историю литературы съезд литераторов Советских Социалистических Республик, я — по праву председателя Оргкомитета Союза писателей — разрешаю себе сказать несколько слов о смысле и значении нашего союза.
Значение это — в том, что разноплеменная, разноязычная литература всех наших республик выступает как единое целое перед лицом пролетариата Страны Советов, перед лицом революционного пролетариата всех стран и перед лицом дружественных нам литераторов всего мира.
Мы выступаем, демонстрируя, разумеется, не только географическое наше объединение, но демонстрируя единство нашей цели, которая, конечно, не отрицает, не стесняет разнообразия наших творческих приёмов и стремлений.
Мы выступаем в эпоху всеобщего одичания, озверения и отчаяния буржуазии, — отчаяния, вызванного ощущением её идеологического бессилия, её социального банкротства, в эпоху её кровавых попыток возвратиться, путём фашизма, к изуверству феодального средневековья.
Мы выступаем как судьи мира, обречённого на гибель, и как люди, утверждающие подлинный гуманизм — революционного пролетариата, — гуманизм силы, призванной историей освободить весь мир трудящихся от зависти, жадности, пошлости, глупости — от всех уродств, которые на протяжении веков искажали людей труда. Мы — враги собственности, страшной и подлой богини буржуазного мира, враги зоологического индивидуализма, утверждаемого религией этой богини.
Мы выступаем в стране, где пролетариат и крестьянство, руководимые партией Ленина, завоевали право на развитие всех способностей и даровании своих и где рабочие и колхозники ежедневно, разнообразно доказывают своё уменье пользоваться этим правом.
Мм выступаем в стране, освещённой гением Владимира Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина.
Вот что надобно крепко помнить нам в нашей работе и во всех выступлениях наших перед миром.
Наша цель — организовать литературу как единую, культурно-революционную силу.
С гордостью и радостью открываю первый в истории мира съезд литераторов Союза Советских Социалистических Республик, обнимающих в границах своих 170 миллионов человек.
Советская литература
Доклад на Первом всесоюзном съезде советских писателей 17 августа 1934 года
Роль трудовых процессов, которые превратили вертикальное животное в человека и создали основные начала культуры, — никогда не была исследована так всесторонне и глубоко, как она того заслуживает. Это — естественно, ибо такое исследование — не в интересах эксплуататоров труда, которые, превращая энергию масс — как некое сырьё — в деньги, в данном случае, конечно, не могли повышать ценность сырья. Начиная с глубокой древности, от времени деления людей на рабовладельцев и рабов, живой силой трудовых масс пользовались — и пользуются — так же, как мы теперь пользуемся механической силой течения рек. Первобытные люди изображались историками культуры как философствующие идеалисты и мистики, творцы богов, искатели «смысла жизни». Первобытному человеку приписывалось настроение Якова Бёма, сапожника, который жил в конце XVI — начале XVII века и между делом занимался философией, весьма любезной буржуазным мистикам; Бём учил, что «человек должен размышлять о небе,
