говорили о том, что каждый колхоз так же, как и каждая фабрика, каждый завод должен стать неприступной крепостью обороны. Вы знаете, товарищи, что сейчас пишется «История заводов». То же самое нужно сделать и в отношении сёл и колхозов. Нужно записать их революционные заслуги, революционную деятельность, описать героические подвиги тех бойцов, которых село, колхоз дали в годы гражданской войны в ряды партизанских, красногвардейских отрядов, в ряды Красной Армии. Нужно начать писать историю сёл и колхозов, чтобы на этой истории воспитывать наше молодое поколение, чтобы оно дало достойных бойцов нашей социалистической родине».

Это весьма ценная и своевременная идея, и она уже, как говорят, «носится в воздухе»; ещё до съезда мысль о необходимости написать «Историю деревни» возникла одновременно в двух местах — в Сибири и в одной из областей центра Союза. Ещё раньше — год тому назад — идея эта группой товарищей обсуждалась на квартире М. Горького и была изложена в записке, поданной в ЦК; уже ведётся работа над созданием такой истории в Ракитянском районе ЦЧО. Возникновение этой мысли свидетельствует о потребности колхозного крестьянства знать своё прошлое. Товарищ Будённый отлично указал, для чего требуется это знание. Но кроме ещё более крепкой организации энергии сопротивления врагам, кроме самообороны оружием, нам необходима самооборона посредством знания. Нужно, чтоб молодёжь знала, в какой страшной темноте, в какой нищете, в каком унижении жили её деды и отцы, какую массу крови и энергии затратил рабочий класс на борьбу за освобождение деревни из ежовых рукавиц помещиков и кулаков, из крепких сетей нищенской, единоличной собственности, которая делает людей врагами друг другу. Знание развивается сравнением, а нашей молодёжи не с чем сравнивать то, что ей дано, чем она обладает. Именно поэтому и по силе здоровой жажды хорошей жизни среди молодёжи нередко встречаются парнишки и девчонки, которые не умеют ценить всё то, что для них завоёвано, встречаются задорные орлы, которые преждевременно мечтают об уютном курятнике. Знание прошлого вылечило бы их от слишком торопливого стремления пользоваться достижениями настоящего, не думая о будущем, не стараясь углубить и расширить не ими завоёванное и заработанное хорошее наших прекрасных, но ещё не лёгких дней.

Лично я уверен, что «История деревни», взятая широко по всем братским республикам, дала бы молодёжи десятка три, а самое большее — полсотни небольших и очень интересных книг. Нужно взять в каждой области типичные для неё деревни:

— чисто земледельческую,

— земледельческую с подсобными кустарными и отхожими промыслами,

— земледельческую, часть населения которой работает на фабрике.

Или же надо взять русскую деревню по областям и на основе изучения жизни многих создать одну, типичную для каждой области, племени, национальности.

Материалом для истории этих деревень могут служить:

Рассказы стариков и старух, которые ещё помнят прошлое и скоро забудут его навсегда. Земские сборники тех губерний, в коих действовало «Положение о земских учреждениях».

Архивы губернских по крестьянским делам присутствий, 3 Отделения, крупных помещиков, например, Воронцовых, Шереметьевых и пр. Изданная Академией наук в 10–15 годах книга Семеновой-Тяньшанской «Жизнь Ивана», — в этой книге показаны типичные условия воспитания крестьянского ребёнка, стоимость воспитания и т. д. Архив К.Победоносцева, где, наверное, сохранились доклады епископов обер-прокурору синода об экономическом состоянии церкви в сёлах и о положении сельских церковнослужителей.

Архивы монастырей, где можно найти документы, освещающие ростовщическую деятельность монахов, эксплуатацию монастырём деревни.

Архивы окружных судов — бесчисленное количество «межевых» дел, исков, предъявленных деревнями к помещикам, помещиками — деревням. Беллетристика некоторых народников, например, Левитова — «Горе сёл, дорог и городов», Каронина, особенно Гл. Успенского.

Кроме того, сочинения, посвящённые вопросам о положении крестьянства до 1861 года и после, о землевладении и земледелии, о кустарных промыслах и отхожих, о деятельности «Крестьянского банка» и т. д. Особенное значение имеет роль государственной церкви в деревне и влияние церкви на распространение мистических сект, суеверий и пр. Затем по такой же схеме надобно дать татарскую, мордовскую и другие деревни — грузинскую, тюркскую, армянскую, аул кавказских горцев, табора кочевых племён.

Значение истории деревни будет гораздо шире, глубже, если поставить её в масштабе всесоюзном, показать единство интересов крестьянства всех племён и усилия самодержавной власти, церковников и лавочников в деле развития национальной, племенной, религиозной вражды. Мне кажется весьма важным отметить значение эксплуатации кустарных промыслов; она создавала крупные капиталы, которые затем служили орудием ограбления крестьянства. Само собой разумеется, что история деревни должна дать также материал для сравнения изменений в области техники, в области производства. Съезд колхозников был также съездом победителей техники. Трактор настолько быстро входит в жизнь, что о мучительной потере труда над сохой «иные пареньки и девчонки» не помнят. Надо взять XIX век, дореформенный период, с теми экскурсами в XVIII, иногда XVII век, которые окажутся целесообразными и необходимыми для данного района, — Болотников, Разин, Пугачев. Пореформенный период и борьба двух путей развития деревни. Взрыв противоречий в 1905 году, победы 1917 года, героическая борьба 1917–1921 годов, восстановительный период, год великого перелома, вплоть до 1935 года.

К работе необходимо привлечь колхозную молодёжь, — в зимнее время работа эта послужит делу самообразования молодёжи. Разумеется, здесь дана очень грубая схема, и её нужно разработать детально. Но следует «ковать железо, покуда оно горячо». А на великолепном съезде активность колхозников, сознание ими значения своего раскалилось добела и хотя, наверно, уже не остынет, однако «не откладывай на завтра всё, что можешь сделать сегодня».

Речь на открытии II пленума Правления ССП 2.III.1935 года

Товарищи, вы услышите здесь очень интересные доклады, о которых я разрешу себе поделиться с вами моим впечатлением. Я читал эти доклады. Многие из них имеют свои достоинства, но мне кажется, что все вместе они обладают одним недостатком: слишком они теоретичны, слишком много в них спекуляции словами, теоретизации. Получается впечатление, что люди совершенно искренне и по потребности, глубоко ими чувствуемой, хотят установить некие нормы, каноны, шаблоны. Они хотят это сделать чисто теоретически, не опираясь на тот материал, который частью они уже сами создали (я говорю о драматургах), частью знают. Рядом с этим материалом, конечно, идёт материал повестей, романов и т. д. — одни и те же приёмы, одно и то же творчество, одни и те же идеи и, наконец, один и тот же материал, требующий единого метода для его оформления.

Мне кажется, что должны быть поставлены простые вопросы: почему наша литература отстаёт, почему наша драматургия слаба, почему она не даёт больших характеров, которые ведь в действительности-то есть! Почему драматургия всё время вращается около старых тем, уже изжитых?

Всё ещё героем большинства драматургических произведений и романов продолжает служить интеллигент, который хочет признать Советскую власть, — некоторым из них это ещё с трудом удаётся, некоторым вовсе не удаётся. Всё это в высшей степени скучно, и писано об этом сто раз. А теперь мы приближаемся к двадцатилетию Советской власти, и у нас есть свой интеллигент: тот, кому к 17 году было десять — пятнадцать лет, а сейчас — тридцать и за тридцать. Это — наш интеллигент, сын пролетария. Отражён ли он в наших пьесах, в наших романах в той степени, с той силой, какой он заслуживает, какой он достоин? Не отражён. Почему? Этот вопрос нужно будет поставить, и мне кажется, что этот вопрос следует поставить в такой плоскости: признаём ли мы за искусством право преувеличивать явления социальные — положительные и отрицательные? Спорить по этому вопросу следовало бы. Без решения этого коренного вопроса мы не поймём отличия социалистического реализма от просто реализма. Без этого мы не усвоим метода социалистического реализма. Все большие произведения, все те произведения, которые являются образцами высокохудожественной литературы, покоятся именно на преувеличении, на широкой типизации явлений. Не пора ли нам к этому делу приучаться?

То обстоятельство, что мы отстаём, что мы относимся к действительности слепо, явствует из того, что за последнее время стали очень много писать о школе, о школьниках. Нехорошо пишут. Мы, литераторы, не позаботились вскрыть причины, почему явилось вот это нехорошее? Мы не позаботились вскрывать очень многое, что следовало бы вскрыть. Наша обязанность — это отражать действительность. Мы её не отражаем. Почему? Вот вопрос.

Нас много, но работаем мы мало. Может быть, это объясняется тем, что мы плохо знаем материал? Живём далеко? В стороне от него?

Я позволю себе обратить ваше внимание на следующее. Тут будет прочитан доклад о работе секретариата «Истории гражданской войны». Мне думается, что для вас этот доклад будет интересен. Секретариатом собран огромнейший архив, в архиве этом прекраснейший материал по гражданской войне. Он собран, классифицирован, и по любому вопросу каждый, кто захочет, сможет найти там любой документ.

Мне думается, что есть также и другие пункты, где можно достать материал в большом количестве.

Мне кажется, что все мы как-то не так работаем. Возможно, что это очень субъективное впечатление. Работают мало и плохо. Могут ли работать лучше? По-моему, могут. Что для этого надо сделать? Надо как-то приподнять себя, товарищи, надо с предельной ясностью представить себе ту огромную ответственность, какая лежит на нас перед нашей страной. Да и не только перед нашей страной, ибо у нас учатся пролетарии всех стран. Это надо понять.

Надо устранить из нашего обихода все те мелочи, которым мы придаём слишком большое значение. Нужно взяться за серьёзную работу. Скоро придётся праздновать — и хорошо праздновать — двадцать лет бытия Советской власти. Двадцать лет удивительной работы партии, работы пролетариата. К этим двадцати годам следовало бы как-то подтянуться. Возможно, что я неуместно всё это говорю, но такова у меня внутренняя потребность — сказать, что в нашей области что-то неладно.

Следует как-то вооружиться, следует взяться за широкую работу, за большие работы. Надо организоваться. Если тяжело работать индивидуально, единолично, так давайте организуем группу, давайте разберём весь этот материал двадцатилетней работы, огромной работы, мировой работы. Давайте попробуем работать группами, коллективами. Времени осталось немного — двадцать два месяца. Я предложил бы подумать в этом направлении, поговорить просто, дружески, открыто.

Я кончил. (Бурные аплодисменты, все встают.)

Наша литература — влиятельнейшая литература в мире

Речь на втором пленуме Правления Союза советских писателей 7 марта 1935 года

(Появление М. Горького делегаты приветствуют стоя продолжительной овацией)

Если сосчитать всё время, которое тратится на аплодисменты, то получится страшно много времени. (Смех.)

Я думаю, товарищи, вы не потребуете от меня детального и подробного изложения всего, что здесь было сказано, ибо это совершенно невозможно. У меня было слишком мало времени для того, чтобы прочитать все эти очень обстоятельные речи, сделать из них определённые выводы и осветить сказанное на пленуме так,