умеет… Притыкин. Вот, о приятном говоря, женский пол забыли мы, а что может быть приятнее? Я, конечно, не про супругу мою говорю…
Монахов (смеясь). Идемте, Фомич, брагу пить…
(Идут вдоль плетня.)
Притыкин. Однако времени немало, пора бы уж почте быть… Посмотрим, каковы они, строители-то…
Монахов. Н-да, интересно… Картежники, наверно…
Притыкин. И выпить любят, я полагаю… а?
(Уходят. Дунькин муж является.)
Матвей. Это они инженеров встречать собрались?
Дунькин муж. На ярмарку ходили в село… для прогулки. Но, конечно, которые люди с деньгами, они всякому нужны…
(С правой стороны является Лидия Павловна в амазонке, с хлыстом.)
Лидия Павловна. Послушайте, — будьте добры подержать мою лошадь, я вам заплачу…
Матвей. Ладно… я могу…
Лидия Павловна. Пожалуйста… (Уходит направо.)
Матвей. Эх ты… какая!
Дунькин муж (завистливо и беспокойно). Вот… кабы тебя не было, пришлось бы за лошадью мне смотреть… эх! Ежели она много даст, дай ты мне хоть пятак, а?
Матвей. А может, она всего пятак даст.
(Уходят оба направо. В саду разговаривают доктор и Веселкина.)
Доктор (угрюмо). Сочиняют — в молодости…
Павлин (вставая). Осмелюсь заявить — святые отцы и в преклонном возрасте сочиняли…
Доктор. Ну-с?
(Идут Притыкина и Надежда — женщина очень красивая, большая, с огромными неподвижными глазами. Сзади Богаевская.)
Надежда. Тогда он говорит ей: «Алиса! Моя любовь не умрет раньше меня, а пока я жив — я твой!»
Притыкина. Вон как! Наши мужчины и слов таких не знают…
Надежда (садится на бревно). Француз неверен, но любит страстно и благородно… Испанец в любви доходит даже до свирепости, а влюбленный итальянец обязательно ночью на гитаре играет под окном женщины, в которую влюблен.
Богаевская. Напрасно тебя, Надежда, грамоте выучили!
Надежда. Вы, Татьяна Николаевна, в таком возрасте, когда все это уже совсем неинтересно, а я…
Богаевская. А ты — только язык чешешь…
Надежда (серьезно). Подождите…
Притыкина. А я вам завидую, милая вы моя… Сколько вы любовных историй знаете, и какие всё хорошие истории! Как сны девичьи… Где же мой Архип?
Богаевская. Лидочкина лошадь стоит…
Надежда. Познакомьте меня с ней…
Богаевская. С лошадью?
Надежда (серьезно). Нет, с Лидией Павловной…
Богаевская. Вот ты, душа моя, тысячи романов прочитала, а правильно спросить не умеешь… в смешное положение ставишь себя, да!
Надежда (спокойно). Ничего… Всяк по-своему умен.
Богаевская (кричит и идет направо). Лидуша!
Притыкина (негромко). Как она грубо с вами… ай-ай!
Надежда (спокойно). Дворяне с простыми людьми всегда так говорят, и даже в романах, где все описывается лучше правды, дворяне — дерзкие… Смотрите, какая она красавица!
(Богаевская, за ней Лидия.)
Богаевская. Вот, Лидуша, Надежда Поликарповна просит познакомить ее с тобой… (Надежда приседает.) Видишь, даже приседать умеет…
(Доктор подходит.)
Надежда. Я вас знаю… вы каждый день мимо нашего дома на лошади скачете… А я смотрю и любуюсь — точно вы графиня или маркиза… Очень красиво это.
Лидия. Я часто вижу ваше лицо в окне и тоже любуюсь им…
Надежда. Благодарю вас! Похвалу красоте своей и от женщины слышать приятно…
Богаевская. Ишь ты!
Доктор (сумрачно). От женщины приятнее или от мужчины?
Надежда. Как следует оценит красоту, конечно, только мужчина…
Лидия. Как вы… уверенно сказали это…
Притыкин (кричит). Господа! Едут! Чу!
(Все прислушиваются, — звон бубенцов.)
Надежда (Лидии). Вам интересно знать, какие они?
Лидия. Кто? Тетя, нам пора идти.
Надежда. Инженеры…
Притыкин (выбегает). Сейчас приедут!
Лидия (Надежде). Нет…
Богаевская. Устала я, Лидуша… подожди!
Надежда. А я жду их, как праздника…
Притыкина. И вдруг — они старые!
Лидия (тетке, негромко). Это похоже на торжественную встречу и смешно.
Богаевская. Идем в сад… я только выпью чего-нибудь… Идемте в сад!
(Все идут за нею.)
Притыкин. Приехали… а, доктор? Интересно!
Доктор (угрюмо). Почему? Вот если бы они пешком пришли… ну, это туда-сюда!
Надежда. Какие глупости!
Богаевская. Она хотела бы видеть их верхами, в латах, в плащах…
(Уходят все направо, их медленный говор заглушает звон бубенцов. Справа медленно идет, заложив руки за спину, Редозубов — седой, суровый старик с черными лохматыми бровями. Останавливается, слушая шум на станции. Является Павлин, издали снимая картуз.)
Редозубов. Здорово… ну?
Павлин. О вашем драгоценном здравии что услышу приятного?
Редозубов. У доктора спроси. Приехали? Они?
Павлин. Именно — всеми ожидаемые инженеры; один пожилой, бритый, с усами и как бы уже несколько хмелен… другой — помоложе и весьма рыжеват. При них дама — молодая, красивая, и прислуга с нею — девица франтовитая. В двух экипажах ехали, а третий с вещами и со студентом, племянником Ивакина.
Редозубов. А он как… с ними?
Павлин. Видимо, по бедности состояния приспособился из милости…
Редозубов. Лошадь — Богаевской?
Павлин. Ихняя. Она в Фокино ездила на прогулку… А теперь — у Дарьи Ивакиной туалет оправляет… Дарья-то ведь у них долго в горничных жила… а мать ее — их же ключница…
Редозубов (угрюмо усмехаясь). Про бабушку ничего не знаешь?
Павлин. Не припомню…
(Притыкын идет.)
Притыкин. Мое почтение, Василий Иванович!
Редозубов (не давая руки). Здравствуй…
Притыкин. Гостей встретить пожелали?
Редозубов. На что они мне?
Притыкин. Вообще. Люди городу полезные.
Редозубов (идет к станции). Ну, пускай город и встречает…
Притыкин (негромко). Врет?
Павлин. Врут. О подряде на шпалы, мечтают…
Притыкин. Ишь, старый черт! Ты, Павлин, познакомься с прислугой ихней и разузнай… вообще, как и что… понял?
Павлин. Понял.
(Оба идут к станции; в саду являются Ивакин, обрадованный, а Степан Лунин.)
Степан. Ну, как живешь?
Ивакин. Видишь — здоров: а еще чего же надо? А ты — желтоват… эх ты! Брандахлыст… Зачем в тюрьме сидел?
Степан. Без этого — нельзя. Это, брат, теперь все общая повинность, вроде воинской… А впрочем — пустяки… и ты об этом не говори, брат, ладно?
Ивакин. Тоже — брат! Я тебе не брат, а дядя…
Степан. Ну вот еще! Какой ты дядя? Просто ты — друг моего детства… Ты смотри — у меня в некотором роде борода и грива, а у тебя еще волосы не отросли…
Ивакин. Ну-ну! Пей брагу-то… а старших почитай… (Притыкин выбегает, оглядывается.) Вы чего, Архип Фомич?
Притыкин. Да вот… Эй, парень, поди сюда!
Матвей. Чего?
Притыкин. Ты меня знаешь? Беги в город, ко мне, скажи, чтобы лошадей подали к перевозу и пролетку, и бричку, и телегу еще для багажа, — понял? Катай! (Бежит к станции.)
Матвей (скрываясь). Землячок, гляди за лошадью…
Ивакин. Завертелся город Верхополье!
Степан. Что у вас с мостом?
Ивакин. Дождь шел, ну и сорвало… а голова чинить не торопится, перевоз-то в его руках… Ты знаком с инженерами-то?
Степан. Служить у них буду… А как твои пчелы? Гитара? Удочки?
Ивакин. Всё в порядке…
(Идут доктор, Монахов, Дробязгин, Веселкина. Ивакин и Степан уходят из сада. На место их является Павлин, — постояв, исчезает и снова появляется во время разговора Цыганова с Дунькиным мужем.)
Монахов (с завистью). А Притыкин живо познакомился, шельма!
Веселкина. Доктор, вы заметили, какой этот молодой… точно факел!
Доктор. Ну, где вы видели факелы?
Веселкина. А на похоронах… помните — князя Хрящеватого хоронили?
Дробязгин. Какие у нее глаза! Маврикий Осипович, вы обратили внимание?
Веселкина. Глупости! Глаза вполне обыкновенные…
Дробязгин. Вовсе нет! Замечательно поэтические…
Монахов. При одной даме невежливо говорить о красоте другой дамы… вот что!
Доктор. Противно. Бросились все… как осенние мухи на огонь:
Притыкин (кричит). Доктор! Пожалуйте сюда…
Притыкин. По специальности… нужно…
Монахов (с завистью). Вот и вы, батя, познакомитесь…
(Веселкина идет вслед за доктором, навстречу ей — Цыганов, изящно одетый барин, немного хмельной; она смущается и почему-то резко отворачивается от него. Цыганов вопросительно поднял брови. Дробязгин кланяется ему.)
Цыганов (дотрагиваясь до шляпы). Мое почтение… с кем имею честь?
Дробязгин (смущен). Порфирий… то есть служащий в казначействе Порфирий Дробязгин… чиновник-с!
Цыганов. А-а! Очень приятно… Скажите — в этом городе гостиница есть?
Дробязгин. Есть… с биллиардом! Прогимназия есть… женская…
Цыганов. Прогимназия? Благодарю вас, это мне не так необходимо… А извозчики есть?
Дробязгин. Три! Около церкви стоят.
Цыганов (смотрит на город). Не услышат, если позвать?
Дробязгин (улыбаясь). Где же-с! Тут — расстояние… Дунькин муж (с левой стороны). Ваше благородие! Помогите больному и несчастному…
Цыганов (доставая монету). Пожалуйста… извольте! Дунькин муж (вздрагивая от радости). Дай вам господи… пошли вам… (Захлебнулся и исчезает.)
Цыганов. Пьет?
Дробязгин. Нет. Действительно несчастный… болен и… вообще… жена у него сбежала…
Монахов (подходя). Извините, что смею…
Цыганов. Пожалуйста…
Монахов. Маврикий Осипович Монахов, акцизный надзиратель…
Цыганов. Весьма польщен… Сергей Николаевич Цыганов…
Монахов. Гостиница — грязная, позволю сообщить вам, и в ней клопы…
Дробязгин. Несомненные… и — множество!
Монахов. Вам надо снять дом Богаевской, лучший дом в городе… знаете, такой барский! Кстати, она здесь еще, кажется… Я вам сейчас устрою это… (Быстро идет; навстречу ему Анна Федоровна и Степа.)
Цыганов. Но позвольте… вы так любезны… Послушайте!
Дробязгин (срываясь с места). Сейчас я его ворочу…
Цыганов. Да нет же! Это неловко!.. Убежал!
Анна. Что такое?
Цыганов. Они здесь любезны… как истинные дикари! Могу вас поздравить: в городе нет гостиниц… то есть гостиница есть, но она занята клопами.
Анна. И трудно попасть в этот город… что-то случилось с паромом…
Цыганов (манит пальцем). Послушайте… подите сюда!
(Является Дунькин муж.) Скажите — есть в вашем городе что-нибудь… замечательное?
Дунькин муж. Раки-с… агромадные раки!
(Степа пристально всматривается в него.)
Цыганов. Это недурно… иногда. Но ведь они, вероятно, в реке живут, а не в городе?
Дунькин муж. Да… в реке. Живые — они в воде.
Степа (тихо). Анна Федоровна… вот он!
Анна. Кто?
Степа. Отец мой… отец… как же быть?
Цыганов. А что же есть в городе?..
Дунькин муж. Пожарные играют на трубах… на медных трубах… Акцизный научил.
Анна. Молчите… встаньте сзади меня…
Цыганов. Громко играют?
Дунькин муж. Во весь дух!
Степа. Я уйду туда… на станцию… он не видел меня…
Цыганов. Это меня не утешает… нет! Ну, благодарю вас… возьмите себе вот это.
Дунькин муж. Ваше высокородие… (Хочет поцеловать руку.)
Цыганов (брезгливо). Это лишнее, мой друг… идите!
Степа (глядя вслед отцу). Нищий… Я говорила вам, что встречу его… что мне нельзя сюда ехать… я говорила!
Анна. Вы успокойтесь! Я все устрою для того, чтобы он не трогал вас.
Степа. Я боюсь… он замучил мать… нищий!
Цыганов. В чем дело — можно спросить?
Анна. Это ее отец…
Цыганов. О-о! Это оригинально…
Анна. Только? Идите, Степа, на станцию…
Цыганов. Мы не дадим вас в обиду…
Черкун (кричит, не показываясь). Анна! Иди сюда… Анна!
Цыганов (смотрит по направлению голоса). С кем он говорит? Позвольте… черт меня побери! Не может быть…
Анна (идя на зов). Что с вами?
Цыганов (радостно простирая руки). Лидия Павловна, это вы? Вы!
Лидия (идет навстречу). Дядя Серж.
Цыганов. Вы! Здесь, в этой Огненной Земле, у дикарей! Почему?
(В саду — Веселкина. Она гуляет, обмакивая лицо цветами. Потом приходит Дробязгин, и они ходят рядом, прислушиваясь к разговору.)
Лидия. Я приехала к тетке… рада видеть вас! Но вы, как всегда…
Цыганов. Таков мой рок! Первое знакомство на этой земле — акцизный!
Цыганов. Моя? У меня не было и не будет собственности… А где же ваш почтеннейший супруг?
Лидия. Не знаю, право… это меня интересует меньше всего…
Цыганов. Понять ли ваш ответ?.. браво! Вы разошлись, наконец? Да?
Веселкина (слышала восклицание Цыганова). Ну-с? Чья правда?
(Дробязгин смущенно ежится.)
Цыганов. Вы уже познакомились с моим товарищем?.. Жорж, иди сюда… Это
