еще купечество. Возьмите, например, сборы на подарок любимому артисту в его бенефис… на подписном листе вы обязательно увидите фамилии жандармских офицеров. Это, так сказать, традиция! Где вы играете будущий сезон?
Татьяна. Еще не решила… Но, конечно, в городе, где непременно есть истинные ценители искусства!.. Ведь это неустранимо?
Бобоедов (не понял). О, конечно! В каждом городе они есть, обязательно! Люди все-таки становятся культурнее…
Квач (с террасы). Ваше благородие! Ведут этого… который стрелял! Куда прикажете?
Бобоедов. Сюда… введи всех их! Позови товарища прокурора. (Татьяне.) Пардон! Должен немножко заняться делом.
Татьяна. Вы будете допрашивать?
Бобоедов (любезно). Чуть-чуть, поверхностно, чтобы познакомиться с людьми… Маленькая перекличка, так сказать!
Бобоедов. Гм… Вообще это не принято у нас… в политических делах. Но это уголовное дело, мы находимся не у себя, и мне хочется доставить вам удовольствие…
Татьяна. Меня не будет видно… Я вот отсюда посмотрю.
Бобоедов. Прекрасно! Я очень рад хоть чем-нибудь отплатить вам за те наслаждения, которые испытывал, видя вас на сцене. Я только возьму некоторые бумаги.
(Уходит. С террасы двое пожилых рабочих вводят Рябцова. Сбоку идет Конь, заглядывая ему в лицо. За ними Левшин, Ягодин, Греков и еще несколько рабочих. Жандармы.)
Рябцов (сердито). Зачем руки связали? Развяжите… ну!
Левшин. Вы, братцы, развяжите руки ему!.. Зачем обижать человека?
Ягодин. Не убежит! Один из рабочих. Для порядку — надо! По закону требуется, чтобы вязать…
Рябцов. Не хочу я этого! Развязывай! Другой рабочий (Квачу). Господин жандарм! Можно? Парень смирный… Мы диву даемся… как это он?
Конь (внезапно). Вы его напрасно схватили!.. Когда там стреляли, он на реке был… я его видел, и генерал видел! (Рябцову.) Ты чего молчишь, дурак? Ты говори — не я, мол, стрелял… чего ты молчишь?
Рябцов (твердо). Нет, это я.
Левшин. Уж ему, кавалер, лучше знать, кто…
Рябцов. Я.
Конь (кричит). Врешь ты! Пакостник… (Входят Бобоедов и Николай Скроботов.) Ты в тот час в лодке по реке ехал и песни пел… что?
Рябцов (спокойно). Это я… после.
Бобоедов. Этот?
Квач. Так точно!
Конь. Нет, не он!
Бобоедов. Что? Квач, уведи старика! Откуда старик?
Квач. Состоит при генерале, ваше благородие!
Николай (присматриваясь к Рябцову). Позвольте, Богдан Денисович… Оставьте, Квач!
Конь. Не хватай! Я сам солдат!
Бобоедов. Стой, Квач!
Николай (Рябцову). Это ты убил хозяина?
Рябцов. Я.
Николай. За что?
Рябцов. Он нас мучил.
Николай. Как тебя зовут?
Рябцов. Павел Рябцов.
Николай. Так! Конь… вы говорите — что?
Конь (волнуясь). Не он убил! Он по реке ехал в тот час!.. Присягу приму!.. Мы с генералом видели его… Еще генерал говорил: хорошо бы, говорит, опрокинуть лодку, чтобы выкупался он… да! Ишь ты, мальчишка! Ты это что делаешь, а?
Николай. Почему вы, Конь, так уверенно говорите, что именно в минуту убийства он был на реке?
Конь. До того места, где он был, от завода в час не дойдешь.
Рябцов. Я прибежал.
Конь. Едет в лодке и песни поет. Убивши человека, песню не запоешь!
Николай (Рябцову). Ты знаешь, что закон строго наказывает за попытку скрыть преступника и за ложное показание… знаешь ты это?
Рябцов. Мне все равно.
Николай. Хорошо. Итак, это ты убил директора?
Рябцов. Я.
Бобоедов. Какой звереныш!..
Левшин. Эх, кавалер, посторонний вы тут!
Николай. Что такое?
Левшин. Я говорю — посторонний кавалерто, а мешается…
Николай. А ты не посторонний? Ты причастен к убийству, да?
Левшин (смеется). Я-то? Я, барин, один раз зайца палкой убил, так и то душа тосковала…
Николай. Ну, и молчать! (Рябцову.) Где револьвер, из которого ты стрелял?
Рябцов. Не знаю.
Николай. Какой он был? Расскажи!
Рябцов (смущен). Какой… какие они бывают? Обыкновенный.
Конь (с радостью). А, сукин кот! И револьвера-то не видал!
Николай. Величины какой? (Показывает размер руками в пол-аршина.) Такой? Да?
Рябцов. Да… поменьше…
Николай. Богдан Денисович, пожалуйте сюда.
(Говорит ему вполголоса.) Тут скрыта какая-то пакость. Необходимо более строгое отношение к мальчишке… Оставим его до приезда следователя.
Бобоедов. Но ведь он сознается… чего же?
Николай (внушительно). Мы с вами имеем подозрение, что этот мальчишка не настоящий преступник, а подставное лицо, понимаете?
(Из двери около Татьяны осторожно выходит пьяный Яков и молча смотрит. Порой голова его бессильно опускается, точно он задремал; вскинув голову, испуганно оглядывается.)
Бобоедов (не понимает). Ага-а… да, да, да! Скажите, а?..
Николай. Это заговор! Коллективное преступление…
Николай. Пусть вахмистр уведет его пока. Самая строгая изоляция! Я сейчас уйду на минуту… Конь, вы пойдете со мной! Где генерал?
Конь. Червей роет…
(Уходят.)
Бобоедов. Квач, уведи-ка этого. И смотреть за ним! Чтобы ни-ни!
Квач. Слушаю! Ну, идем, малый!
Левшин (ласково). Прощай, Пашок, прощай, милый!..
Ягодин (угрюмо). Прощай, Павлуха!..
Рябцов. Прощайте… Ничего!.. (Рябцова уводят.)
Бобоедов (Левшину). Ты, старик, знаешь его?
Левшин. А как не знать? Работаем вместе.
Бобоедов. А тебя как зовут?
Левшин. Ефим Ефимов Левшин.
Бобоедов (Татьяне, негромко). Вы посмотрите, что будет! Скажи мне, Левшин, правду — ты человек старый, разумный, ты должен говорить начальству только правду…
Бобоедов (с упоением). Да. Так вот, скажи ты мне по чистой совести что у тебя дома за образами спрятано, а? Правду говори!
Левшин (спокойно). Ничего там нет.
Бобоедов. Это правда?
Левшин. Да уж так…
Бобоедов. Эх, Левшин, стыдно тебе! Ты вот лысый, седой, а врешь, как мальчишка!.. Ведь начальство знает не только то, что ты делаешь, а что думаешь — знает. Плохо, Левшин! А это что такое в руках у меня?
Левшин. Не видать мне… слаб я глазами…
Бобоедов. Я скажу. Это запрещенные правительством книжки, призывающие народ к бунту против государя. Эти книжки взяты у тебя за образами… ну?
Левшин (спокойно). Так.
Бобоедов. Ты признаешь их своими?
Левшин. Может быть, и мои… Ведь они похожи одна на другую…
Бобоедов. Так как же ты, старый человек, лжешь?
Левшин. Да я вам, ваше благородие, сущую правду сказал. Вы спросили, что у меня за образами лежит, а уж, если вы спрашиваете об этом, значит, там ничего нет, значит — вытащили. Я и сказал — ничего там нет. Зачем же стыдить меня? Я этого не заслужил.
Бобоедов (смущен). Вот как? Прошу однако поменьше разговаривать… со мной шутки плохи! Кто дал тебе эти книжки?
Левшин. Ну, это зачем же вам знать? Этого я не скажу. Уж я и позабыл, откуда они… Вы уж не беспокойте себя.
Бобоедов. Ага… так? Хорошо… Алексей Греков! Который Греков?
Греков. Это я.
Бобоедов. Вы привлекались к дознанию в Смоленске по делу о революционной пропаганде среди ремесленников — да?
Греков. Привлекался.
Бобоедов. Такой молодой и — такой талантливый? Приятно познакомиться!.. Жандармы, выведите их на террасу… здесь стало душно. Вырыпаев Яков? Ага… Свистов Андрей?
(Жандармы выводят всех на террасу. Бобоедов со списком в руках идет туда же.)
Яков (тихо). Нравятся мне эти люди!
Татьяна. Да. Но почему они так просты… так просто говорят, просто смотрят — почему? В них нет страсти? Нет героизма?
Яков. Они спокойно верят в свою правду…
Татьяна. Должна быть у них страсть! И должны быть герои!.. Но здесь… ты чувствуешь — они презирают всех!
Яков. Хорош Ефимыч!.. Какие у него всё понимающие, грустно-ласковые глаза. Он как бы говорит: «Ну, зачем все это? Ушли бы вы в сторону… дали бы нам свободу… ушли бы!»
Захар (выглядывая из дверей). Удивительно тупы эти господа представители закона! Устроили судьбище… Николай Васильевич держится каким-то завоевателем…
Яков. Ты, Захар, только против того, что вся эта история разыгрывается у тебя на глазах?
Захар. Ну, конечно, меня могли бы избавить от этого удовольствия!.. Надя совсем взбесилась… Наговорила мне и Полине дерзостей, назвала Клеопатру щукой, а теперь валяется у меня на диване и ревет… Бог знает, что делается!..
Яков (задумчиво). А мне, Захар, становится все более противен смысл происходящего.
Захар. Да, я понимаю… Но что же делать? Если нападают — надо защищаться. Я положительно не могу найти себе места в доме… точно он перевернулся книзу крышей! Сыро сегодня, холодно… этот дождь!.. Рано идет осень!
(Идут Николай и Клеопатра, оба возбужденные.)
Николай. Я убежден теперь — его подкупили…
Клеопатра. Сами они не могли этого выдумать… Тут необходимо искать умного человека.
Николай. Вы думаете — Синцов?
Клеопатра. А кто же? Вот мосье Бобоедов…
Бобоедов (с террасы). Чем могу служить?
Николай. Я окончательно убедился, что мальчишку подкупили… (Говорит тихо.)
Бобоедов (негромко). О-о? Мм…
Клеопатра (Бобоедову). Вы понимаете?
Бобоедов. М-н-да-а… Какие мерзавцы!
(Оживленно разговаривая, Николай и ротмистр скрываются в дверях. Клеопатра, оглянувшись, видит Татьяну.)
Клеопатра. А… вы здесь?
Татьяна. Еще что-то случилось?
Клеопатра. Вам это безразлично, я думаю… Вы слышали о Синцове?
Татьяна. Знаю.
Клеопатра (с вызовом). Да, арестован! Я рада, что, наконец, выкосили на заводе всю эту сорную траву… а вы?
Татьяна. Я думаю, вам безразлично, что я чувствую…
Клеопатра (злорадно). Вы симпатизировали этому Синцову! (Смотрит на Татьяну, и лицо ее становится мягче.) Как вы странно смотрите… и лицо измученное… почему?
Татьяна. Вероятно, от погоды.
Клеопатра (подходит к ней). Вот что… может быть, это глупо… но я человек прямой!.. Пожила я… много! Много чувствовала… и очень обозлилась! Я знаю, что только женщина может быть другом женщины…
Татьяна. Вы что-то хотите спросить?
Клеопатра. Сказать, не спросить! Вы мне нравитесь… такая вы свободная, так ловко одеты всегда… и хорошо держитесь с мужчинами. Я вам завидую… и как вы говорите, и как ходите… А иногда я вас не люблю… даже ненавижу!
Татьяна. Это интересно. За что?
Клеопатра (странно). Кто вы такая?
Татьяна. То есть?
Клеопатра. Не понимаю я — кто вы? Я хочу видеть всех людей определенными, я люблю знать, чего человек хочет! По-моему, люди, которые нетвердо знают, чего они хотят, — такие люди опасны! Им нельзя верить!
Татьяна. Странно говорите вы! Зачем мне нужно знать ваши взгляды?
Клеопатра (горячо и тревожно). Нужно, чтобы люди жили тесно, дружно, чтобы все мы могли верить друг другу! Вы видите — нас начинают убивать, нас хотят ограбить! Вы видите, какие разбойничьи рожи у этих арестантов? Они знают, чего хотят, они это знают. И они живут дружно, они верят друг другу… Я их ненавижу! Я их боюсь! А мы живем все враждуя, ничему не веря, ничем не связанные, каждый сам по себе… Мы вот на жандармов опираемся, на солдат, а они — на себя… и они сильнее нас!
Татьяна. Мне тоже хочется спросить вас прямо… Вы были счастливы с мужем?
Клеопатра. Зачем вам это?
Татьяна. Так. Любопытно!
Клеопатра (подумав). Нет. Он был всегда занят не мною…
Полина (идет). Слышали? Конторщик Синцов оказался социалистом! А Захар был с ним откровенен и даже хотел сделать его помощником бухгалтера! Это, конечно, пустяки, но подумайте, как трудно становится жить! Рядом с вами ваши принципиальные враги, а вы их не замечаете!
Татьяна. Как хорошо, что я не богата!
Полина. Ты скажи это в старости! (Клеопатре мягко.) Клеопатра Петровна, вас просят еще раз примерить платье… И прислали креп…
Клеопатра. Иду… Нехорошо… неровно бьется сердце у меня… Не люблю быть больной!
Полина. Хотите, я вам капель дам от сердцебиения? Очень помогают.
Клеопатра (идя). Спасибо!..
Полина. Я сейчас приду. (Татьяне.) С ней необходимо быть мягче, это
