гнулось да качалось, чтобы каждую минуту думать: устоишь, Яким, али сверзишься? Вот оно в чём удовольствие жизни!
С о ф ь я М а р к о в н а. Вы сегодня в ударе, хорошо говорите.
Х а р и т о н о в. Я бы лучше заговорил, ежели бы меня хорошая женщина любила. Эх, полковница, красоты вам отпущено — на все двенадцать лихорадок, ей-богу! Вот бы вам полюбить меня, эх, как бы я…
М а с т а к о в (вдруг грубо). Да перестань ты, паяц!
С о ф ь я М а р к о в н а. Что с вами? Опомнитесь!
Х а р и т о н о в (испугался). Что такое?..
М а с т а к о в. А зачем он поганым языком…
(Софья Марковна берёт его за руку.)
М а с т а к о в. Прости, Яким… Я — думал, а ты тут…
Х а р и т о н о в. Думал? Ну, думай… Чорт, как фыркнул! Полковница, вы не боитесь его? А я иной раз боюсь, между прочим…
(Ушли на стройку. Из калитки вслед им смотрит Павел; в саду — голос Захаровны. Таня идёт.)
Т а н я (Павлу). Пусти!
П а в е л. Не толкай, невежа…
Т а н я. За кем подглядывал?
П а в е л. Не твоё дело.
Т а н я. Фу, какой злой! Почему ты всегда злишься?
П а в е л. Потому.
Т а н я. Сам не знаешь почему!
З а х а р о в н а (ворчит). Жалуешься — голова болит, а сама ходишь по жаре.
Т а н я. Отстань! Софья Марковна уехала, Павел?
П а в е л. Не знаю.
Т а н я. Я забыла сказать ей…
З а х а р о в н а. Не забывала бы! Куда пошла? Там — мусор, ногу свихнёшь. Баловница! Жених скучает, а она…
Т а н я. Я тебе сказала — нет у меня жениха!
З а х а р о в н а. Ну, и врёшь!
Т а н я. Нет!
З а х а р о в н а. Да ты что кричишь? Жених — не бородавка, коли нет его — хвастать нечем.
Т а н я. Ты зачем меня дразнишь?
З а х а р о в н а. Сегодня праздник. А ты меня — зачем?
П а в е л. Вот дурёхи!
Т а н я. Молчи, умник! Захаровна, сходи, посмотри — уехала она…
З а х а р о в н а. Так и сказала бы! Самой-то лень идти…
Т а н я. Ах, господи! Да ведь ты же не велела!
З а х а р о в н а. А ты меня не слушай, из уважения к старости моей…
Т а н я. Ты — ужасная!
С т е п а н ы ч (идёт, крича). Захаровна — чаевые давай!
З а х а р о в н а. На, на, не ори! Танюша, ты бы вот сама и раздала на чай каменщикам — им приятно будет из твоих ручек.
Т а н я (уходя). Вот ещё выдумала!
З а х а р о в н а (идёт за ней). Эх ты, непонятливая…
Я к о в (из сада). Куда они?
П а в е л. Деньги на чай раздавать.
Я к о в. Много?
П а в е л. Не знаю. Больше ста.
Я к о в. Вот бы мне кто-нибудь сотняжку на чай дал!
П а в е л. Иди в лакеи — дадут!
Я к о в (закуривая). Ляпнул! У меня знакомый есть студент — в смешных журналах стихи пишет, так он сказал:
Служи народу — ты не барин!
Служи ему и — примечай:
Народ особо благодарен,
Когда ему дают на чай…
Вот как шутят! А ты — точно палкой по голове!
П а в е л. Кому он это сказал?
Я к о в. Вообще, всем. Кури!
П а в е л. Не хочу. Не люблю я шуток.
Я к о в. Яшуток не любишь, а — Машуток любишь?
П а в е л (смеётся). Экий ты… чорт!
Я к о в. То-то. Едем сегодня к нашим барышням?
П а в е л. Неохота. (Вдруг нахмурясь.) Как же ты — собираешься жениться на моей сестре, а сам зовёшь меня к девушкам?
Я к о в (удивлён). Чего? Да что я — первый раз зову тебя к ним? А в то воскресенье ты где был?..
П а в е л (угрюмо). Вотчим хочет сплавить меня в коммерческое училище.
Я к о в. И хорошо! Будешь жить один, сам себе хозяин…
П а в е л. А он без меня женится на этой…
Я к о в. Он и при тебе женится… Чем ты можешь помешать ему? Ты брось это, чорт с ним! Пускай женится на ком хочет. Только бы выделил тебя…
П а в е л. Да-а… как же, выделит он!
Я к о в. Идём в поле, погуляем. Таню захватим…
П а в е л. Пойдём… что же! (Идут к постройке.) Ты бы с ней почаще говорил о полковнице-то…
Я к о в. Я говорю, не беспокойся.
П а в е л. Поссорить бы их…
Я к о в. Уж очень Татьяна Петровна доверчива к ней…
П а в е л. Глупа ещё. Мякиш…
З а х а р о в н а (встречу им). Поплыли селезни! А дядю твоего, Яков Савёлыч, так развезло на жаре-то — лыка не вяжет, а слова такие говорит, что кирпичам стыдно. Вы бы Таню-то увели от него.
(Ушла в сад. Павел и Яков скрылись за деревьями. Через минуту в кустах является Мастаков, смотрит на постройку, отирая лоб платком. Угрюм и подавлен. Остановился, бормочет громко.)
М а с т а к о в. Не догадалась… не поняла! (Постояв, решительно подходит к скамье и, вынув из кармана бумажник, пишет на колене записку. Кричит.) Степаныч, эй!
С т е п а н ы ч (из-за сторожки). Здесь…
М а с т а к о в. Запряги Красотку и поезжай в город, к Софье Марковне. Если догонишь ее в дороге…
С т е п а н ы ч. Не догнать…
М а с т а к о в. Домой поезжай к ней, а дома нет — на вокзал, она с семичасовым в деревню едет. Обязательно найди! Живее собирайся!
С т е п а н ы ч. А кто же тут…
М а с т а к о в. Иди! Никита поглядит за ребятами, я скажу…
С т е п а н ы ч. Не подожгли бы…
М а с т а к о в. Иди, говорю!
(Степаныч спешно уходит.)
М а с т а к о в (бормочет). Господи! Помоги… Ведь не виноват я, ты знаешь, господи… Знаешь…
(Сидит, схватив голову руками, покачиваясь.)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Там же, в тот же день. Часов пять вечера. За постройкой, в поле, гармоника наигрывает: «Последний нонешний денёчек». Каменщик Н и к и т а сидит на скамье у сторожки, подрёмывает. Из кустов идут П а в е л, Я к о в, Т а н я с букетом полевых цветов в руках.
Я к о в (подмигивая на Никиту). Хотите, я его испугаю?
П а в е л. Он не спит.
Т а н я. Не надо!
Я к о в. Смешно будет! (Идёт к Никите, пристально и строго разглядывая его.)
К а м е н щ и к (встаёт). Ты что, сударь?
Я к о в. А ведь я тебя знаю!
К а м е н щ и к (улыбаясь). Меня тут все знают.
Я к о в. Я тебя да-авно знаю!..
К а м е н щ и к. И я тебя.
Я к о в. Ты — кто такой?
К а м е н щ и к (всё улыбаясь). Как же это — знаешь, а спрашиваешь?
Я к о в (строго). Я с тобой не шучу! Я, брат, про тебя такое знаю…
К а м е н щ и к (серьёзно). Чего про меня знать? Про меня нечего знать.
Я к о в (понижая голос). Ты в третьем году, в марте, что делал? Помнишь?
К а м е н щ и к (напряжённо). В марте? Третьего года?
Я к о в. Ага! Вспоминаешь?
К а м е н щ и к. Погоди…
Я к о в. Ты где тогда был, ну-ка, скажи?
К а м е н щ и к (смущённо). Стой… Дай бог памяти!.. В больнице я лежал будто.
Я к о в. Будто? Ну, а — по совести скажи?
К а м е н щ и к (испуганно). Постой-ка, ты — что, брат? А?
Я к о в. Нет, ты вспомни! Ты что тогда сделал?
К а м е н щ и к. Да что ты, господь с тобой! (Снял картуз.) Мне вспоминать нечего… Что такое?
(Таня смотрит на старика, улыбаясь, Павел смеётся. Взглянув на них, Никита надел картуз и сердито отмахивается.)
К а м е н щ и к. Поди ты к богу! Я думал — взаправду что-нибудь. Экой безобразник! Я втрое старше тебя…
(Гневно ушёл в сторожку.)
Я к о в (торжествуя). Видали?
П а в е л. Ловко!
Т а н я. Странно! Чего он испугался?
Я к о в (с гордостью, оживлённо). Я могу испугать кого хотите! Любому человеку уставлюсь в глаза и начну: «А что я про вас знаю, что слышал!» Конечно, я ни черта не знаю, но человек обязательно испугается — ведь у каждого есть что-нибудь, что он скрывает, ну, а я веду себя так, будто мне все тайны известны! Понимаете?
П а в е л. И дураки же люди…
Я к о в. Особенно с барышнями удается это. Я любую барышню в полчаса могу до слёз довести.
Т а н я. Это — гадость! Вам не стыдно?
Я к о в. Да ведь я шучу! Чего же стыдиться?
Т а н я. Это очень стыдно — издеваться над девушками.
Я к о в. А вы как издеваетесь над нами? Ага! И вообще — ведь вам понравилось, когда старик испугался?
Т а н я. Вовсе нет!
Я к о в. А зачем улыбались?
Т а н я. Я не улыбалась.
П а в е л. Не спорь — понравилось. Это он ловко сделал. Вы здесь будете? Я пойду рубашку сменить, вспотел.
Я к о в. Сядемте, а?
Т а н я. Не хочу.
Я к о в. Не сердитесь на меня! Послушайте: лягушку, животное болотное, склизкое, тиская — получаем ощущение отвращения!
Т а н я (удивлённо).
