вот, ее камнем пустил в небеса, Я ж ее сделал изумрудом дорогим! Глянь-ко ты, господи, порадуйся, Как она зелено на солнышке горит! Дал бы я тебе ее в подарочек, Да — накладно будет — самому дорога!
ПРОЩАЙ!
Прощай! Душа — тоской полна. Я вновь, как прежде, одинок, И снова жизнь моя темна, Прощай, мой ясный огонек!..
Прощай!
Прощай! Я поднял паруса, Стою печально у руля, И резвых чаек голоса Да белой пены полосы Все, чем прощается земля
Со мной… Прощай!
Даль моря мне грозит бедой, И червь тоски мне душу гложет, И грозно воет вал седой… Но — море всей своей водой Тебя из сердца смыть не может!..
Прощай!
* * *
Не везет тебе, Алеша! Не везет, хоть тресни Не споешь ты, брат, хорошей Разудалой песни!
1888
* * *
Не браните вы музу мою, Я другой и не знал, и не знаю, Не минувшему песнь я слагаю, А грядущему гимны пою.
В незатейливой песне моей Я пою о стремлении к свету, Отнеситесь по-дружески к ней И ко мне, самоучке-поэту.
Пусть порой моя песнь прозвучит Тихой грустью, тоскою глубокой; Может быть, вашу душу смягчит Стон и ропот души одинокой.
Не встречайте же музу мою Невнимательно и безучастно; В этой жизни, больной и несчастной, Я грядущему гимны пою.
Начало 1890-х годов
ЛЕГЕНДА О МАРКО
В лесу над рекой жила фея, В реке она часто купалась; И раз, позабыв осторожность, В рыбацкие сети попалась.
Ее рыбаки испугались,
Но был с ними юноша Марко:
Схватил он красавицу фею
И стал целовать ее жарко. А фея, как гибкая ветка, В могучих руках извивалась Да в Марковы очи глядела И тихо над чем-то смеялась.
А как только ночь наступила,
Пропала веселая фея…
У Марка душа загрустила… И дни ходит Марко и ночи В лесу, над рекою Дунаем, Все ищет, все стонет: «Где фея?» А волны смеются: «Не знаем!»
Но он закричал им: «Вы лжете!
Вы сами целуетесь с нею!»
В Дунай, чтоб найти свою фею. Купается фея в Дунае, Как раньше, до Марка, купалась; А Марка уж нету…
Но все же От Марка хоть песня осталась.
А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!
(1892, 1902)
ИЗ ДНЕВНИКА
Убийственно тоскливы ночи финской осени. В саду — злой ведьмой шепчет дождь; он сыплется третьи сутки и, видимо, не перестанет завтра, не перестанет до зимы.
Порывисто, как огромная издыхающая собака, воет ветер. Мокрую тьму пронзают лучи прожекторов; голубые холодные полосы призрачного света пронзает серый бисер дождевых капель. Тоска. И — люди ненавистны. Написал нечто подобное стихотворению.
— Облаков изорванные клочья Гонят в небо желтую луну; Видно, снова этой жуткой ночью Я ни на минуту не усну. Ветвь сосны в окно мое стучится. Я лежу в постели, сам не свой, Бьется мое сердце словно птица,Маленькая птица пред совой.
Думы мои тяжко упрямы, Думы мои холодны, как лед. Черная лапа о раму Глухо, точно в бубен, бьет. Гибкие, мохнатые змеи Тени дрожат на полу, Трепетно вытягивают шеи, Прячутся проворно в углу.
Сквозь стекла синие окна Смотрю я в мутную пустыню, Как водяной с речного дна Сквозь тяжесть вод, прозрачно синих. Гудит какой-то скорбный звук, Дрожит земля в холодной пытке, И злой тоски моей паук Ткет в сердце черных мыслей нитки.
Диск луны, уродливо изломан, Тонет в бездонной черной яме. В поле золотая солома Вспыхивает желтыми огнями. Комната наполнена мраком, Вот он исчез пред луной. Дьявол, вопросительным знаком, Молча встает предо мной.
Что я тебе, Дьявол, отвечу? Да, мой разум онемел. Да, ты всю глупость человечью Жарко разжечь сумел!
Вот — вооруженными скотами Всюду ощетинилась земля И цветет кровавыми цветами, Злобу твою, Дьявол, веселя!
Бешеные вопли, стоны, Ненависти дикий вой, Делателей трупов миллионы Это ли не праздник твой?
Сокрушая труд тысячелетий, Не щадя ни храма, ни дворца, Хлещут землю огненные плети Стали, железа, свинца.
Все, чем гордился разум, Что нам для счастия дано, Вихрем кровавым сразу В прах и пыль обращено.
На путях к свободе, счастью Ненависти дымный яд. Чавкает кровавой пастью Смерть, как безумная свинья.
Как же мы потом жить будем? Что нам этот ужас принесет? Что теперь от ненависти к людям Душу мою спасет?
1947
БАЛЛАДА О ГРАФИНЕ ЭЛЛЕН ДЕ КУРСИ
украшенная различными сентенциями, среди которых есть весьма забавные
Известно ли Вам, о мой друг, что в Бретани
Нет лучше — хоть камни спроси!
Нет лучше средь божьих созданий
Графини Эллен де Курси?
Все, что творится в мире,
Для этого нам добрым богом
Глаза и уши даны.
Из замка она выплывает, как лебедь,
К подъемному мосту идет.
Солнце смеется в небе.
Но если случится — излишне
Остер и зорок глаз,
Хочет помучить нас.
Влюбленные очи поднять не дерзая,
За ней юный паж по следам,
Любимица доброй madame.
Мы знаем — не редко собака
Любимого друга честней,
И приятно любить собаку
Никто не ревнует к ней!
Скажу Вам, что нищий был молод и строен
И — был он слеп, как поэт.
Но — разве слепой не достоин
Внимания дамы,- нет?
Слепой завидует зрячим.
О, если б он знал, сколько мы
В душе нашей тайно прячем
Тяжелой и страшной тьмы!
Вздрогнуло сердце графини, в котором
Бретонка окинула нищего взором:
«Достоин внимания, да!»
У всех есть мысли сердца,
У льва, у тебя, у змеи.
Но — кто эти мысли знает?
И — знаешь ли ты свои?
И вот говорит она нищему: «Слушай!
С тобою — графиня Эллен!
Мне жаль твою темную душу.
Чем я облегчу ее плен?»
Когда ты почувствуешь в сердце
Избыток меда иль яда,
Отдай его ближним скорее
Madame,- отвечает ей нищий покорно,
Моя дорогая madame
Все дни моей жизни черной
За Ваш поцелуй я отдам!»
О правде красивой тоскуя,
Так жадно душой ее ждешь,
Что любишь безумно, как правду,
Тобой же рожденную ложь.
«Мой маленький, ты отвернись немного,
Сказала графиня пажу,
Для славы доброго бога
Я скромность мою не щажу!»
Игрушка в божьих руках!
Подумаем лучше о детях,
О ласточках, о мотыльках.
Слепой обнимает стан гордой графини,
Устами прижался к устам,
Друзья! Да здравствует счастье!
Что ж,- пусть его жизнь только миг!
Но мудрости в счастье больше,
Чем в сотне толстых книг.
Тут гордость графини вдруг страсть одолела.
Румяней вечерней зари,
Бретонка пажу повелела:
«Этьен, о дитя, не смотри!»
Враги наши — чорт и случай
Всегда побеждают нас,
И так ты себя не мучай
Греха неизбежен час!
Потом, поднимаясь с земли утомленно,
«Убей»- приказала пажу.
И радостно мальчик влюбленный
Дал волю руке и ножу.
Кто пьет из единой чаши
Тот неизбежно выпьет
Вот, влажные губы платком стирая,
Графиня сказала Христу:
«Тебе, повелитель рая,
Дала я мою чистоту!»
О том, куда ветер дует,
Нам честно былинка скажет,
Сам бог не знает даже!
А мальчика нежно и кротко спросила:
«Не правда ли, как я добра?
О чем же ты плачешь, милый?
Любовь возникает, как пламя,
И мы, сгорая в нем,
Чудесно становимся сами
Прекрасным и ярким огнем.
Он ей не ответил, он только беретом
Смахнул капли слез со щек,
Но тяжкого вздоха при этом
Этьен удержать не мог.
Мы щедро жизнь одаряем!
Ведь каждый в нее принес
Немножко веселого смеха
И полное сердце слез.
Нахмурила черные брови бретонка
И, злые сдержав слова,
Сбросила с моста ребенка
В зеленую воду рва.
Если мы строго осудим
Всех, кто достоин кары,
Мы счастливей не будем,
Но — опустеет мир старый!
И вновь свои гордые, синие очи
Эллен в небеса подняла,
«Будь мне судьею, отче,
Будь добр, как я была!»
Мы знаем: грехи красоток
Не больше, как милые шутки.
А бог — так добр и кроток,
Ночью графиня, позвав аббата,
Рассказала грехи свои.
И были с души ее сняты
Грехи за пятнадцать луи.
Все, что творится в мире,
Для этого нам добрым богом
Глаза и уши даны.
Все это для мира осталось бы тайной,
Не знал бы об этом свет,
Но — в лепту попало случайно
Девять фальшивых монет.
Но если бывает — излишне
Остер и зорок глаз,
Хочет помучить нас.
И вот, раздавая их бедным вилланам,
Монах позлословить рад
Нескромность его и дала нам
Одну из прекрасных баллад.
Мучительны сердца скорби,
И часто помочь ему нечем,
Тогда мы забавной шуткой
Боль сердца успешно лечим!
1947
