проходит в кабинет, садится за стол, разбирает бумаги, поднося их к лицу, руки у неё трясутся.)
В а с с а (бормочет). Для чего всё? Для кого? (Бросила бумаги, сняла очки и сидит неподвижно, суровая, тоскливо глядя перед собой.)
М и х а и л (входит, злой). Вы меня звали?
В а с с а. Что это ты как говоришь?
М и х а и л. Как?
В а с с а. Больно сердито. Погоди, сударь мой, я ещё хозяйка здесь…
М и х а и л (уныло). Ничего нельзя сообразить. Задёргали меня… Семён Захарыч смеются только…
В а с с а. Ну, ладно! Ты знаешь, что у Прохора адвокат был?
М и х а и л. Знаю!.. Эта Липа ваша….
В а с с а. Да… не сумела.
М и х а и л. Пугнуть бы её…
В а с с а. Как будто разучилась она бояться-то…
М и х а и л. Не может этого быть! Детоубийство — не шуточка-с!..
В а с с а. Опасно тоже… Ребёнок-то Семёнов был…
М и х а и л. Недоказуемо! Клейма фирмы на дитё не положено. Просто ребенок! И — мать налицо, а его — нет…
В а с с а. Ты бы поговорил с ней… построже!
М и х а и л. Можно-с…
В а с с а. Поговори-ка. Мужчине — сподручнее. Пугни да приласкай… Ну, с Прохором беседовала я…
М и х а и л. Что же?
В а с с а. Говорит — разорю…
М и х а и л. Может-с!..
В а с с а (опуская глаза). Да… вот какие дни пришли!
М и х а и л (тихо). Требуют серьёзных мер…
В а с с а (не глядя на него). Что ты думаешь?
М и х а и л. У меня одна надежда — сердце его слабое… Этакие в одночасье помирают…
В а с с а. Пустяки! Он нас с тобой переживёт.
М и х а и л. Дело божие-с. Лекарства он принимает всё чаще, — я это по счетам аптеки знаю. Фершал Яков говорил — опасные это лекарства…
В а с с а. Лекарство, а — опасное! Врёт Яков спьяна…
М и х а и л. Два их… Одно — против сердца, а другое — неловко сказать… для крепости в обхождении с дамами…
В а с с а (усмехаясь). Старый чёрт!..
М и х а и л. Яков опасался — микстуры, говорит, одна другой противоречат, во зло употреблять их нельзя-де. Если увеличить порцию…
В а с с а. Пьяный болтает, а ты — слушаешь… Так поговори с Олимпиадой-то…
М и х а и л. Обязательно. Ежели бы они скончались теперь…
В а с с а (усмехаясь). Ты, батюшка, словно травить его собираешься… Опомнись!
М и х а и л. Господи помилуй! Что вы? И в мыслях не было-с…
В а с с а. Будь осторожнее… в словах-то…
М и х а и л. Ф-фу… испугали вы меня…
М и х а и л. Даже — обидно-с…
В а с с а. Обиды тут нет. Мне не расчёт обижать тебя. Я только тогда спокой вижу, когда с тобой говорю…
М и х а и л. Вы не забудьте, что всю жизнь я вам служил… за совесть… И даже дочь… единую мою… которая после вас…
В а с с а. Ну, ну, полно… полно, дружок… Мы ещё, слава богу, жить можем, погоди! А за Людочку — меня не вини! Я её люблю… я против была…
М и х а и л (вдруг с глухой яростью). Он! Знаю-с… Он! У всякого жулика свой расчёт… я его расчёт верно понял! Девицу любовницей сделать побоялся, выдал её замуж за племянника… знаю-с!
В а с с а (тихо). Ты не откладывай надолго с Олимпиадой-то…
М и х а и л. Будьте покойны… клятву дал себе-с!
В а с с а. Сам-от поспокойней будь…
М и х а и л. Когда я горячился?
В а с с а. Ну, иди… иди! Насчёт духовной-то, смотри…
(М и х а и л почтительно наклонился, поцеловал её руку, она ответила поцелуем в лоб и дважды погладила голову его. Он ушёл, выпрямившись, как солдат; проводив его взглядом, Васса снова садится за стол, невнятно бормочет, разбирая бумаги. Осторожно входит А н н а, смотрит на мать, сначала — насмешливо, но скоро лицо её становится ласковым и грустным.)
А н н а. Мама…
В а с с а (обернувшись). Анна… Анюта…
А н н а. Одна, как и раньше, бывало… седенькая мамочка… Здравствуй!
В а с с а. Слава богу… как это ты хорошо вошла! Что депешу-то? А я всё депешу ждала…
А н н а. А не меня? Как отец?
В а с с а (заглядывая в столовую). Плох… Видел тебя кто-нибудь?
А н н а. Юноша какой-то, открыл дверь и убежал… даже не спросил, кто я…
В а с с а. Митька из конторы… разиня! Ну, вот хорошо! Стой-ка, я дверь-то притворю… поговорим одни… чтобы знала ты… Ах, офицерша!.. Ишь, какая стала! Ах ты, военная… (Затворила дверь; взволнованная, берёт дочь за руку, садится на кушетку.) Ну, Анна…
А н н а (тихо). Значит, отец…
В а с с а. Не встанет… (Сразу впадая в деловой тон.) Беда идёт на нас, Анна! Дядя хочет свои деньги вынуть из дела… а кто ему деньги нажил? Чьей работой они выросли? Захаровой да моей! Что он делал, Прохор-то? За бабами гонялся, театры заводил… Куда ему деньги? Один…
А н н а (хмурясь). Подождите…
В а с с а. Ты — слушай! Семён — у жены в руках, а она — блаженненькая какая-то… и тоже выделиться уговаривает его. Павел — несчастный человечишка… жена у него, — ты её знаешь, он на Людмиле женился… не пара она ему и будто гулять начала! Не верю в это я… брезглива она! Ничего понять не могу, Анна!.. Затем тебя и выписала, — ты со свежего воздуха, ты, может, увидишь, что делать… чтобы хоть греха поменьше вышло…
А н н а (внимательно). Вот как… да? Разоряемся?
В а с с а. Рушится всё дело! Тридцать лет работы — всё дымом, дымом! Годы были — тяжелые, убытки — большие… Работников — нет, а наследников много… А наследники — плохи! Для чего трудились мы с отцом? Кому работали! Кто грехи наши оправдает? Строили — года, падает — днями… обидно… Непереносно!
А н н а. Завещание отец подписал?
В ас с а (осеклась, не сразу). Духовную? Не… не знаю…
А н н а (недоверчиво). Не знаете? Вы?
В а с с а. Наверно — написал… Ты подумай, какое дело падает!
А н н а. Да…
В а с с а. Вот! Ты поговори с братьями-то… мне они не верят, сыновья мои! Думают, что я всё в свои руки хочу схватить. А тебе — должны поверить, Аннушка! Ты человек — без интереса, ты — выделена из наследства… прогнана отцом…
А н н а (встала). Выделена? Дали мне — бросили, как нищей, десять тысяч и — всё?
В а с с а (усмехнулась). Расписка твоя есть… расписка в том, что ты всю свою часть получила.
А н н а (ласково). Что же такое расписка? Вы мне её подарите, мамаша!
В а с с а (как бы шутя). За какие услуги, сударыня моя?
А н н а (задумчиво). Услуги? А вот, дайте всё понять…
В а с с а (следит за ней). Ну, ну, понимай! Как живёшь?
А н н а (неохотно). Так себе.
В а с с а. Что твой-то?
А н н а. Подполковника получил после летних маневров. Батальон дали ему…
В а с с а. А — пьёт?
А н н а. Офицер, да не пил бы! Болен. Скоро, пожалуй, вдовой буду…
В а с с а (с улыбкой, тихо). Прошла любовь-то, а?
(Анна молча усмехнулась.)
В а с с а. То-то! А как тогда кипела! Говорила я тебе…
А н н а. Ну, это мы оставим, мамаша!
В а с с а (разглядывая её). Решительно говоришь… И сидишь смело нога на ногу… да вот и табак куришь!
А н н а. Курю.
(В столовой — Павел. Тихо подходит к двери, слышит голоса и прижимает ухо к двери.)
В а с с а. Не пристало бы даме-то…
А н н а. Ко мне — идёт.
В а с с а. А одета благородно.
А н н а. Умеем.
В а с с а. Внучата как живут?
А н н а (гордо). Дети у меня здоровые, весёлые…
В а с с а. Первый-то помер ведь…
А н н а. Да… Тот был больной… слабенький…
В а с с а (усмехаясь). Так! Первый — больной… а потом, слава богу, здоровенькие пошли… от больного-то мужа…
А н н а (покраснела, взглянула на мать и тихонько смеётся). Умная вы, мамаша…
В а с с а (довольна). Ну, надо братьев позвать…
А н н а. Знали они, что я приеду?
В а с с а (идёт к двери). На что им знать это… (Отворила дверь Павел отскочил, но не успел убежать, запнувшись о стул. Мать смотрит на него, он сконфуженно трёт себе колено.)
П а в е л (тихо). Всё равно… не слышно ничего…
В а с с а. Не слышно? Это горе!
П а в е л (зло). Свой я или нет? Мне сказали — дама приехала с чемоданами…
В а с с а. Ты бы постучал в дверь-то, а я бы отворила тебе…
А н н а (выходя). Здравствуй, Павел!
П а в е л (матери). Ну, не догадался я! Здравствуй, Анюта!
В а с с а. Вот, спроси его, почто он подглядывает за матерью? (Идёт в столовую.)
П а в е л. Ну да… Уж и подглядываю!
А н н а (улыбаясь). Рад меня видеть?
П а в е л. Конечно. А то у нас — как в сумасшедшем доме.
А н н а (тихо, заглядывая в столовую). Мать всё такая же?
П а в е л. Хуже стала. Хочет всё в свои руки забрать.
А н н а. Да ведь и так всё в её руках…
П а в е л. Не будет этого, когда папаша умрёт! Шабаш! Мы уже не маленькие — мне двадцать четыре, а Семён на три старше…
А н н а. Дружно живёте?
П а в е л. Разно. Он — дураковат, Семён-то…
А н н а. А жёны?
П а в е л. У него жена — хитрая… Толстая, а — хитрая! Красивая ты стала! И одета особенно… хорошо! А у нас, как в
