больнице, все ходят платья чёрные да полосатые…
А н н а (обняв его, ходит). Ты на Люде женился?
П а в е л. Ну да. И делать у нас ничего нельзя. Я вот начал старинные иконы покупать у староверов, за рекой, — мать загрызла: богу, говорит, не молишься, а денег тратишь много! Не понимает, что тут десять рублей на рубль можно взять… Выгоднее всего — старинными вещами торговать… в городе один торговец купил шесть тарелок за девять рублей, а продал — за триста двадцать… вот как! А мы тут… кирпич, изразцы, дрова, торф… дьявол идёт!.. У-у!
П р о х о р (входя). Ба-а! Сколь шикарная дама однако! (Растопырив руки, разглядывает племянницу, вкусно прищёлкивая языком.) Браво! Ну, поцелуй…
А н н а. А вы, дядя, не смущайте.
П р о х о р. Тебя-то? Гм… с такими глазками не смущаются… врёте-с!
А н н а. А вот — Семён! Ух, какой толстый!
С е м ё н (рад). Анюта! Вот хорошо… Господи! Как я рад, ей-богу… ну — ах ты! Сколько время не видались?
А н н а. Ты с женой-то познакомь!
С е м ё н. Обязательно! Наташа, вот она — Анюта! Помнишь, я тебе говорил, колошматила меня всё?..
П р о х о р. Мало!
А н н а (Наталье). Мне приятно видеть вас… будемте друзьями…
Н а т а л ь я. Хорошо-с…
П р о х о р. Бум!
С е м ё н. Она у меня — тихая! Староверка, в корчаге крестили…
П р о х о р. В огромной корчаге!
А н н а (Павлу). А Людмила где?
П а в е л (захваченный врасплох). Не знаю. (Семён фыркнул, все замолчали на секунду.) Спит она.
С е м ё н. Ты ведь её знаешь!
А н н а. Она красивая была…
П р о х о р. Ого! Ты на неё теперь взгляни! Зверь!
С е м ё н. Похвалил!
П а в е л. Это он назло мне. Они все смеются надо мной…
Н а т а л ь я. Ну, полно, что ты!
П а в е л. Они меня со свету сживают, Анна!
А н н а. Ой, как страшно! (Обняла Павла за плечи и отводит его в угол, что-то говоря; он ворчит и машет руками.)
П р о х о р (Семёну). Хороша сестра-то?
С е м ё н. Да-а…
Н а т а л ь я. Только глаза очень блестят…
С е м ё н. На мать похожа…
П р о х о р. Фигура-то! Грандама…
С е м ё н. Ой, какая разбойница была!.. Колошматила она меня…
Н а т а л ь я. Нехорошо, что Людмила не идёт, неуважительно к Анне Захаровне…
М и х а и л (входит). Анна Захаровна, позвольте поздравить с возвратом под свой кров…
Н а т а л ь я (негромко). Свой… это как же?
М и х а и л. Чему безмерно рад-с…
А н н а. Вы не постарели, дядя Миша, и молодец! Рада видеть вас…
М и х а и л. И я! Душевно…
С е м ё н (Наталье). Нравится она тебе?
Н а т а л ь я. Ничего… Пёстрая только очень…
С е м ё н. Она же в один цвет одета! Ю!
Н а т а л ь я. Да я вижу. Это я — так…
П р о х о р. Это — куриная слепота…
Л ю д м и л а (входит заспанная, растрёпанная, но красивая. Бросается к Анне). Нюта…
А н н а (обнимая её). Людочка…
Л ю д м и л а. Нюта… ой, как хорошо…
А н н а. Какая ты стала…
Л ю д м и л а. Точно солнышко ты…
П а в е л. Нытьё началось…
В а с с а (в дверях). Анна!.. Иди к отцу-то…
П р о х о р. Что — плохо ему?
П а в е л. Погодите ещё радоваться-то…
П р о х о р. Я тебя спрашиваю, дуга?
(Павел, забежав за стол, показывает дяде язык.)
Л ю д м и л а (хохочет сквозь слёзы). Смотри, папа!
П р о х о р (идя к Павлу). Пашка, уши надеру!
П а в е л. Троньте…
М и х а и л (дочери). Ты — уйди…
С е м ё н (оживлённо). Дядя — загородите стулом дорогу-то ему! Павел под стол катай, эх ты!..
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Вечер. В столовой полутьма. Перед камином — Л ю д м и л а. А н н а, с папиросой, задумчиво ходит по комнате.
А н н а. Жалко, что ты не писала мне…
Л ю д м и л а. Ну… я и адреса твоего не знаю.
А н н а. Если б хотела…
Л ю д м и л а. Следят за мной: муж, отец… И о чём писать, что тебе интересно?..
А н н а. О себе… обо всех…
Л ю д м и л а. Ничего не понимаю я. За два года — поглупела, обозлилась..
А н н а. Зачем ты вышла замуж за Павла?
А н н а. Да?
Л ю д м и л а. Да.
А н н а. Как это ты? Такая осторожная…
Л ю д м и л а. Время было такое… особенное. Везде — бунты, забастовки эти… точно уборка перед праздником… И всё уборка да уборка… а праздника — нет. Подвернулся один… красавец… мальчик почти… Рябой был, а красив.
А н н а. Где он?
Л ю д м и л а. Пропал. Не знаю — где.
А н н а. Павел знает?
Л ю д м и л а. Нет. Никто не знает… кроме дяди.
А н н а. Как же…
Л ю д м и л а. Так уж. Дядя Прохор научил… Хороший был тот… рябенький-то… удивительно ласковый и добрый…
А н н а. А что за человек дядя Прохор?
Л ю д м и л а. Так… купец весёлый… Тоже ласковый… Приласкает, а потом — отдавай назад… с процентами. (Другим тоном.) Ну, бог с ним! Не хочу плохо говорить о нём, — он всё-таки сделал мне однажды доброе, сделал! А мы ведь не нищие и должны добро помнить, так, Анна?
А н н а (равнодушно). Не знаю.
Л ю д м и л а (улыбаясь). Близкий мне человек один — мать твоя… И не говорю я с нею никогда почти, и она меня не спрашивает ни о чём, — разве пожурит порой за Павла… А сердцем я знаю, что только она меня жалеет и любит… Не будь её, — ух, что бы я сделала!
А н н а (нахмурясь). Вот как!
Л ю д м и л а (весело). Вот придёт весна — начнём мы с нею в саду работать… Ой, Анна, хорошо это как — помогать земле в цветы рядиться! На самом восходе солнышка постучит она ко мне, мамаша-то: «Эй, — скажет, сердито так, — вставай-ка!» И пойдём обе молча, почти на весь день, вплоть до вечера… Не узнала бы ты сад, кабы лето теперь! Вот разросся, вот украсился! Прошлой весною одних цветочных семян больше, чем на сотню рублей купили! Сливы какие, яблони, вишенье! Прививки училась делать я, к мужикам на село хожу прививать — садовница совсем! Книжку мне мать купила о садоводстве — учись, говорит, это честное дело! Мужики, видя наши-то успехи в саду и огороде, жён присылают по семена, прививочку попросить… мужики меня уважают! Хорошо жить весной, летом, осенью… а зима — трудна и мне и ей… Тесно как-то нам в доме… Не говорим ничего, а обе знаем, что думаем… Ты что скучная какая стала?
А н н а. Не знаю… Такая ты красивая, молодая…
Л ю д м и л а. А вот, как начнём работать весною — погляди, какая буду я! Ах, сад наш! Войдёшь в него утром, когда он росой окроплён и горит на солнце, — точно в церковь вошла! Голова кружится, сердце замирает, петь начнёшь — точно пьяная! Перестану, а мамаша кричит — пой! И над кустами где-нибудь лицо её вижу — ласковое, доброе, материно лицо!
А н н а (тихо, точно не веря). Ласковое? Доброе?
Л ю д м и л а. Ну да! А что? Помнишь, как мы с тобой в саду этом играли?
П а в е л (входит). О чём сплетничаете?.. (Зажигает свечи в люстре.)
Л ю д м и л а. Зачем это?
П а в е л. Тобой любоваться хочу!
Л ю д м и л а. Погаси…
П а в е л. Не погашу!
Л ю д м и л а. Урод!
П а в е л. Вот, Анна, с каким дьяволом связали меня… на всю жизнь.
Л ю д м и л а. Врёшь! Ты сам на коленках ползал передо мной, как нищий…
А н н а. Перестаньте!
Л ю д м и л а. Ты понимаешь — он ничего не может сделать со мной… так дразнит меня разными пакостями. Подарили мне кота сибирского отравил…
П а в е л. Он меня царапал… Вовсе я не травил его… он сам объелся…
Л ю д м и л а (вскочила). Молчи, обезьяна! Видеть не могу… (Быстро уходит.)
П а в е л (тихо). Убежала… ага! Видеть не можешь?
А н н а. Что же ты думаешь делать, Павел?
П а в е л (усмехаясь). Ничего. Мне — нехорошо, пусть и она терпит! (Вдруг искренно и горячо.) Анюта, помоги мне, Христа ради! Я тебе подарю что хочешь… денег, если надо, денег дам, когда папаша умрёт! Господи — я всё отдам… всё!
А н н а (задумалась). Что я могу сделать?
П а в е л (тихо, жалобно). Ты по любви вышла замуж,- научи её любить меня… научи её! Я её так люблю — меры нет! Спит она, а я стою на коленках у кровати: «Люда, Людочка, никто тебя не полюбит, как я! — так и шепчу ей всю ночь до утра… — У всех что-нибудь есть, а я уродливый, мне больше не для чего жить, как для тебя», — говорю я ей, а она — спит… Анна, помоги мне!
А н н а (торопливо). Успокойся, кто-то идёт…
П а в е л. Что мне? Пусть все идут… все знают!
Н а т а л ь я (входит). Паша, матушка зовёт… (Подозрительно смотрит на них.) Скорее, она сердится.
П а в е л (уходя). Она всегда сердится.
Н а т а
