пошли. А он — что? Я — грех сделал, так ведь я же и дело делаю, я! Вас, добрых, послушать — всякое дело перед кем-то грех… Неверно это! Отец мой говаривал: коли бедность не убить — греха не избыть, вот это — верно!
П а в л а. Про вас везде нехорошо говорят…
А н т и п а. Ну, так что? Говори! Из зависти говорят, богатый я! И все должны быть богаты, все должны в силе быть — чтобы друг другу не служить, не кланяться… Будут люди жить независимо, без зависти — хороши будут; не достигнут до этого — пропадут в низости своей… Это — Софьины слова, верные слова!
(Софья внимательно смотрит на брата.)
П а в л а. А — Миша?
А н т и п а. Что ж я тут сделаю? Ничего не могу я… Не вижу вины моей пред ним! (Тише.) Может, вот перед тобой виновен… ну, увидал, понравилась… захотелось порадоваться с тобой, отдохнуть… али я отдыха не заслужил?
П а в л а. Господи! Неужели нельзя жить в тихом мире, друг друга, любя друг друга, всех любя?
(Софья задумчиво отходит от нее.)
П а в л а. Ведь надо же иначе жить!
А н т и п а (угрюмо). Начни… начинай…
П а в л а. Милые мои — ведь нельзя так… нельзя жить не любя никого, никого не жалея… Дорогие мои люди — неужели все — враги друг другу?.. (Молчание.) Боже мой, боже!.. Есть же что-нибудь неоспоримое… есть же правда где-нибудь!
А н т и п а. Не приготовили её для тебя…
П а в л а. Ведь надо же думать о правде, надо искать её…
С о ф ь я (негромко). Правду — не выдумаешь, её надо выработать. Работать нужно, Паша, а не искать… Ничего не найдёшь, — ничего не потеряно…
А н т и п а (угрюмо). Покой души потерян…
П а в л а (тоскливо). Не понимаю я вас… ничего не понимаю…
(Целованьева вводит Михаила, он идёт довольно бодро, держась одною рукой за плечо Анны Марковны, улыбается, примирительно протянув другую руку вперед.)
С о ф ь я (тревожно подхватывая его). Зачем ты встал? Как вы позволили?
Ц е л о в а н ь е в а. Просится он…
П а в л а. Ах, господи! Что вы делаете, мамаша?
Ц е л о в а н ь е в а. Ведите, говорит, меня, хочу отца видеть…
М и х а и л. Ничего, тётя Соня…
Ц е л о в а н ь е в а. Он, говорит, сам-то не придёт.
П а в л а. Но разве вы не понимаете…
Ц е л о в а н ь е в а. Ты много поняла! Кричи больше на мать-то…
М и х а и л. Постойте… не шумите… Это все я виноват…
(Софья усадила его в кресло.)
А н т и п а (подходит, быком глядя на сына, глухо говорит). Это напрасно ты… я бы пришёл, погодя… Я и хотел идти… да вот тут… говорили мы…
М и х а и л. Слушай, отец…
С о ф ь я. Тебе вредно говорить…
М и х а и л. Молчать — вреднее…
А н т и п а. Больно поранился?
М и х а и л. Ты меня прости…
А н т и п а. Эх, брат… Ладно! Чего там? Неизвестно, кто виноват…
М и х а и л. Я знаю кто…
П а в л а. Кто же? Кто?
Ц е л о в а н ь е в а. Уж, конечно, люди беззащитные…
С о ф ь я. Вы, Анна Марковна, напрасно…
Ц е л о в а н ь е в а. Нет уж, матушка, вы меня не троньте!..
А н т и п а. Стряпуха божья! Помолчи, Христа ради, а то я те…
С о ф ь я. Антипа — перестань!
А н т и п а (отдуваясь). Ф-фу… Вот ржавчина!
М и х а и л. Подожди, отец, не волнуйся… Ведь всё это — не страшно, больше — смешно…
А н т и п а. Ты — скажешь! Смешно… Эх, Михайло… Нехорошо всё… нехорошо!..
М и х а и л. Не тронь себя…
(В дверях — Муратов делает знаки Софье, она подходит к нему, нервно разговаривают.)
С о ф ь я. Неужели?
М у р а т о в. Да. Всё, говорит, вздор и пустяки, это они с жиру бесятся. И — уехал!
С о ф ь я. Как же быть? Пожалуйста, пошлите вслед за ним Шохина, верхом…
(Муратов, сморщив лицо, уходит.)
А н т и п а (сыну). Ну, что смеёшься?..
М и х а и л. Хочется сказать тебе, отец, что-то хорошее, от души…
А н т и п а (смущён). Вот ещё… Зачем? Ты — помалкивай…
М и х а и л. Видишь ли — ведь я понимаю тебя… я даже тихонько, издали как-то — нередко любовался тобою… любоваться — это уж значит любить…
А н т и п а (удивлён, не верит). Софья, — чу? Вон, что говорит..,
П а в л а (Софье). Ведь ему вредно говорить!
(Софья останавливает её жестом.)
М и х а и л. Ты — топор в руке божьей… в чьей-то великой, строящей руке… И ты, и тетя Соня. Она еще тебя острее… А я вот и все такие, как я, — ржавчина… Я хочу сказать, отец, — я много думал над этим бесполезных людей нет, есть только люди вредные…Ты — не казни себя…
А н т и п а (тронут, наклонился, поцеловал сына в лоб; выпрямился). Ну, господь с тобой… Спасибо, брат! Это мне — хорошо… Помоги тебе бог за то, что сказал так.., Отец… отец, брат Михайло, это тоже ведь не просто — мясо, это — живой человек с душою, он тоже — любит! Ведь нельзя не любить-то! Нельзя — все радости в любви…
П а в л а (тихонько плачет). Господи… не понимаю я…
А н т и п а (ей, торжествуя). Видишь? (Сыну.) Ведь я тебя — как знаю? Когда ты ещё языком не владал — я уж боялся за тебя, сын… я думал про тебя: вот будет человек — самый близкий мне, вот это он и возьмёт на себя и труды и грехи мои, возьмёт, оправдает всю мою жизнь…
М и х а и л (очень взволнован). Нечем взять… Мне нужно — тетя Соня…
(С ним — обморок. Софья бросается к нему, Павла испуганно отскочила, Антипа опустился на колени, Целованьева около дочери, в дверях — Муратов.)
П а в л а (громким шопотом). Скончался!
С о ф ь я. Перестань.
Ц е л о в а н ь е в а. Доконали…
А н т и п а. Что с ним, а? Софья? Где доктор-то?
С о ф ь я. Доктор уехал… Дайте воды…
П а в л а (мечется). Вот… ну разве нельзя было придти к нему? Ах, жестокие!..
М у р а т о в (негромко). Вы бы не шумели!
П а в л а (сердито). Ах, оставьте… Что вам нужно? Не люблю я вас…
М у р а т о в (кланяясь). Это меня почти не огорчает…
М и х а и л (очнулся). Положите меня…
С о ф ь я (брату, Муратову). Берите его!
М и х а и л. Ничего, я могу…
(Отец и Муратов ведут его.)
М и х а и л (усмехаясь). Вот в каком я почете…
П а в л а (останавливая Софью). Что мне делать, что? Скажи…
С о ф ь я. Подожди, нужно к Мише…
П а в л а. Я тоже, кажется, умру, — скажи, что же, куда же я?
С о ф ь я. Подумай сама… Антипе ты — не жена, Михаилу — не сестра…
Ц е л о в а н ь е в а. Говорила я тебе — не надобно продавать свой-то угол!..
П а в л а. Оставь, мама!..
Ц е л о в а н ь е в а. Куда теперь спрячешься?..
С о ф ь я. Ты, Павла, много говоришь о любви, но — любить не умеешь ещё. Когда любят — всё ясно: куда и, что делать… всё делается само собою, и никого, ни о чём не надо спрашивать…
Ц е л о в а н ь е в а. Вот, вот!.. Без спроса живи… да! Очень хорошо учат тебя…
С о ф ь я. В солнечный день не спрашивают — отчего светло? А в твоей душе, видно, не взошло ещё солнце-то…
Ц е л о в а н ь е в а. Не слушай, Павла, речи эти, ой, не слушай!
С о ф ь я. А вы, Анна Марковна, много вреда приносите дочери вашей…
Ц е л о в а н ь е в а. Ещё бы те! Кто больше матери вреден? Нет, матушка, уж вы позвольте…
С о ф ь я (уходя). Я знаю, что с вами бесполезно говорить к об этом, простите, сорвалось…
Ц е л о в а н ь е в а. Иди, беги к любовнику-то скорее!..
П а в л а. Это — неправда! У неё нет любовника.
Ц е л о в а н ь е в а (спокойно). Нет, так будет…
П а в л а (ходит по комнате). Не взошло солнце…
Ц е л о в а н ь е в а. А ты — верь ей! Не про солнце надо думать, а про себя — как самой прожить тихо и с удовольствием… Все хотят жить с удовольствиями. Разбойника этого надобно тебе оставить, и барыня эта не подруга тебе — она тоже воровой породы. А мы — люди тихие. Деньги у тебя есть свои — двадцать пять тысяч… И ещё я… Со своими деньгами можно жить как хочешь: свой целковый — родного брата дороже… Мне в этом доме — тоже не привольно, а мне пора отдохнуть — сорок три года мне!.. Кто я тут?
П а в л а. Не про то вы говорите, не то! Зачем я вышла из монастыря?
Ц е л о в а н ь е в а. Со своим капитальцем и в монастыре барыней проживёшь. И я бы с тобой… Нет подружки верней родной матери… она всё понимает, всё прикроет…
П а в л а. Стойте… идёт кто-то…
Ц е л о в а н ь е в а. Уйти бы нам,
