и п а (смущённо). Ты извини, Павла Николаевна, это для тебя же лучше…
П а в л а. Что?
А н т и п а. А — вот… этот сударь… (Мычит.)
Ц е л о в а н ь е в а (с блюдом в руках, на блюде — кулебяка). Пожалуйте закусить, прошу вас…
П а в л а (Антипе). Надо быть добрым, а то я буду бояться вас…
А н т и п а (ласково усмехаясь). Ты всё про своё, про добро… Эх, дитё ты моё… (Говорит ей что-то, понизив голос.)
М и х а и л (хот и выпивший, чувствует себя лишним, бродит по комнате, усмехаясь, на ходу говорит тётке). Тесно, как в курятнике…
Ц е л о в а н ь е в а (волнуясь, следит за всеми, подходит к Софье). Пожалуйте к столу-то! Зовите, а то меня не слушает никто…
С о ф ь я (задумчиво). Нравится мне ваша дочь…
Ц е л о в а н ь е в а. О? Дай-то господи! Посмотрели бы вы за ней, поучили её…
С о ф ь я. Да, конечно. Наше, бабье дело везде — общее…
П а в л а (удивлённо). А как же люди?
А н т и п а. Что — люди?
П а в л а. Что ж они подумают?
А н т и п а (с жаром). Да мне — пёс с ними! Пускай, что хотят, то и думают. Люди! Чем я обязан им? Горем да обидами. Вот она, рука, которой я жизнь свою возводил, — это моя рука! Что мне люди? (Выпил водки, вытер рот салфеткой.) Вот ты моя будущая… дочь, скажем; ты всё говоришь — ласково надо, добром надо! Четвёртый раз я тебя вижу, а речи твои всё одинаковы. Это — оттого, что жила ты в монастыре, в чистоте… А поживи-ка на людях другое заговоришь, душа! Иной раз так бывает — взглянешь на город, и до смерти хочется запалить его со всех концов…
П а в л а. Тогда и я сгорю…
А н т и п а. Ну, тебя я… ты не сгоришь!
Ц е л о в а н ь е в а. Вы что, Михаил Антипович, не выпьете, не закусите?
М и х а и л. Папаша не велит…
А н т и п а. Что-о?
М и х а и л. И невеста не угощает.
П а в л а (краснея, кланяется). Пожалуйте, я налью…
М и х а и л. И себе…
П а в л а. Не люблю я…
М и х а и л. А я — очень люблю водку…
П а в л а. Говорят — вредно это…
М и х а и л. Врут! Не верьте. Ваше здоровье!
А н т и п а. Слабоваты здоровьем люди становятся, Анна Марковна, а?
Ц е л о в а н ь е в а. Отчего же? Пашенька у меня…
А н т и п а. Я — не про неё, конечно. А вот, хоша бы мой: много ли выпил, а и глаза мутные, и рожа оглупела.
С о ф ь я. Ты бы вслушался в то, что говоришь.
Ц е л о в а н ь е в а (смятённо). Сынок ваш молодой…
А н т и п а (сестре). Я — правду говорю! Анна Марковна знает, как раньше пили, у неё благоверный неделями качал… (Целованьевой.) А что молодой — это ещё не велико дело, это — проходящее мимо, молодость…
(Настроение — напряжённое, все ждут чего-то, присматриваются друг к другу. Софья настороженно следит за братом и Павлой; Михаил курит, тупо, пьяными глазами глядя на отца; Павла пугливо оглядывается. Антипа — у стола с закусками, Павла сняла чайник с самовара, мать её суетится около стола.)
Ц е л о в а н ь е в а (шепчет). Ой, Пашенька, жутко мне…
С о ф ь я (брату). Не много ли пьёшь?
А н т и п а (угрюмо). Ну, не знаком я тебе…
С о ф ь я. Всё-таки — следи за собой…
А н т и п а. Не мешай! Знаю, что делаю.
С о ф ь я. Знаешь ли? (Смотрят в лицо друг друга.) Ты что затеял?
А н т и п а. Разве он ей пара? Его — не исправим, а её — погубим зря…
С о ф ь я (отступая). Послушай, неужели ты решишься?..
А н т и п а. Стой, не подсказывай! Хуже будет…
М и х а и л (усмехаясь). Сговор, а — не весело! Все шепчутся…
А н т и п а (встрепенулся). Это всё твоя тётка серьёзничает… Эх, жаль, народу мало!
П а в л а. Вот и сказалась нужда в людях…
А н т и п а. Поддела! Упряма ты в мыслях твоих, Павла Николаевна… Что ж! Это так и надо женщине: держись за одно супротив всего…
П а в л а. А мужчине…
А н т и п а. Мужчина? Он — сам по себе. Он дикой. Его схватит за сердце — так он тут, как медведь, — прямо на рогатину… куда хочешь, да! Ему жизнь дешевле, видно…
Ц е л о в а н ь е в а. Пожалуйте чайку-то…
А н т и п а. Теперь бы холодненького чего…
М и х а и л. Шампанского советую…
А н т и п а. Первый совет слышу твой умный! Иди, найди…
М и х а и л. Могу… (Идёт в кухню покачиваясь, зовёт.) Женщина! Красавица…
А н т и п а (подмигивая Павле). Видишь? А я — втрое боле его выпил. И таков я во всём — больше людей.
П а в л а. А чего вы боитесь?
А н т и п а (удивлён). Я — боюсь? Как это — боюсь?
(Софья оживлённо, тихонько говорит с Целованьевой, но вслушивается в слова брата.)
П а в л а (заметив это, весело говорит). Вы зачем же конфузите моего жениха?..
А н т и п а. Чем я его конфужу? Он мне — сын… я помню…
П а в л а (тише). Что вы на меня так смотрите?
А н т и п а. Под одной крышей будем жить, — узнать хочу — с кем? Вот, ты говорила — в монастыре хорошо, тихо… У нас тоже будто монастырь… Разве иной раз Софья буянит…
П а в л а. А ведь вы — добрый…
А н т и п а (хмурясь). Ну… не знаю! Со стороны, конечно, виднее. Ты всё о своём… занимает это меня! Нет, я, пожалуй, добротой не похвастаюсь. (Вспыхнул.) Может, и было, и есть в душе доброе, хорошее, да куда ж его девать? Его надо к месту, а нет в жизни места для добра. Некуда тебе сунуть хороший твой кусок души, понимаешь ты — некуда! Нищему что хошь дай — всё пропьёт! Нет, Павла, не люблю я людей… У меня дома один хороший человек Тараканов, бывший помощник исправника…
С о ф ь я. Спасибо!
А н т и п а. Ты? Ты — молчи! Ты — чужая… ты — другая… Бог тебя знает, кто ты, сестра! Разве ты — добрая? Мы ведь про доброту говорим, а ты не добрая, не злая…
С о ф ь я. Хорошо ты меня рекомендуешь!..
А н т и п а. Не плохо, Софья! Вот, Анна Марковна, — она меня моложе почти на два десятка, а в тяжёлый час я к ней, как к матери, хожу.
С о ф ь я. Что это ты… разговорился? Странно…
А н т и п а. Стало быть — так надо! Да. Тараканов… его за доброту со службы прогнали — это верно! Он умный, знающий, а — неспособный ни к чему. На него только смотреть хорошо… как на забавную вещь. Встарину его бы шутом домашним сделали…
С о ф ь я (улыбаясь). Выдумал! Почему — шутом?
А н т и п а. Так мне видится. А ты — ты уж не нашего, Зыковых, гнезда, ты шесть лет за дворянином замужем была, в тебе барская кровинка есть…
С о ф ь я. Перестал бы ты, Антипа…
А н т и п а. Нет, погоди! Ты — умница и всякому делу хозяйка: так ведь ты — женщина, птица вольная, снялась да и полетела. А я — остался один! И мужчина не всегда знает, чем он завтра будет, а женщина твоего характера и подавно — это уж так!
Ц е л о в а н ь е в а. А Михайло Антипыч?
А н т и п а (угрюмо). Сын? Что ж… Хорошего про него я мало знаю, коли правду говорить, а мы — честное дело затеваем, — тут — вся правда нужна. Мало Михаил хорошего накопил… вот — стишки складывает, на гитаре играет… Училище реальное — не окончил, не хватило уменья… А уменье это терпенье… Положим — терпеньем и я не похвастаюсь…
П а в л а (взволнованно). Что же вы про меня думаете, говоря так о сыне вашем, моём женихе?
А н т и п а (негромко, как бы про себя). Правильно спросила…
Ц е л о в а н ь е в а (беспокойно). Милые мои, послушайте меня, мать…
С о ф ь я (строго). Ты обдумал то, что делаешь?
А н т и п а (встал на ноги, внушителен). Размышлять — не умею! Пускай кто хочет размышляет, а я — знаю, чего хочу… Павла Николаевна, встань, выдь со мною на минуту…
(Встали все три женщины; Павла, как во сне, улыбаясь, идёт в комнату рядом с кухней, Антипа, тяжело и угрюмо, за нею. Дверь не затворили, слышен возглас Антипы: «Садись… погоди, соберусь с мыслями!»)
Ц е л о в а н ь е в а (опускаясь на стул). Господи! Чего он хочет? Софья Ивановна, что же это?
С о ф ь я (взволнованно ходит). Ваша дочь — очень умная девушка… если я верно понимаю…
(Закуривает, ищет глазами, куда бросить спичку.)
Ц е л о в а н ь е в а. Ведь это он сам хочет…
С о ф ь я. Позвольте…
А н т и п а (в комнате). Какой он тебе муж? Годами ты ему ровесница, душою — старше. Иди за меня! Он меня старее, он — дряблый! Это я тебя буду молодо любить, я! В ризы одену, в парчу! Трудно я жил, Павла, не так, как надо… Дай мне иначе пожить, порадоваться чему-нибудь хорошему, прислониться душою к
