доброму — ну?
С о ф ь я (волнуясь). Слышите? Хорошо говорит! Зрелые люди любят крепко…
Ц е л о в а н ь е в а. Ничего я не понимаю… Богородица всемилостивая — на тебя вся надежда моя: пожалей дитя моё, пощади от горя; мною всё горе испытано, и за неё, за дочь, испытано!..
С о ф ь я. Вы — успокойтесь! Я — тоже поражена… Хотя это в его характере… что же теперь сделаешь? И ваша дочь, видимо, не против…
Ц е л о в а н ь е в а. Не знаю вас, никого! Приехали сватать сына, племянника, — вдруг — что такое стало? (Идёт в комнату, где дочь и Антипа.) Я желаю слушать, я — мать… я не могу…
А н т и п а. Ты мне на дороге богом поставлена… Анна Марковна слушай!
(Закрыли дверь, Софья, кусая губы, ходит по комнате; в окне лицо Муратова насмешливое, под глазами — отёки, острая бородка, лысоватый.)
С о ф ь я (сама с собою). Ах, боже мой…
М у р а т о в. Приветствую!
С о ф ь я. Ой… что это вы?
М у р а т о в. А что? Мне ваш Личарда, Шохин, сказал, что вы здесь, и я счёл долгом засвидетельствовать…
М у р а т о в. Ба! У нас нравы простые, как вы знаете…
С о ф ь я. Вы всё опрощаетесь?
М у р а т о в. Ирония? Да, всё опрощаюсь. А вы — сватаете?
С о ф ь я. Уже — известно?
М у р а т о в. Конечно! Известно, что и невеста не вполне при своих мозгах…
С о ф ь я. Вы, разумеется, слышали о моём якобы романе с вами?
М у р а т о в. Слышал. Люди предупреждают события…
С о ф ь я. Вы не опровергали этот слух?
М у р а т о в. Зачем? Я горжусь им…
С о ф ь я. А вы не сами пустили его?..
М у р а т о в. Вот что называется — воткнуть вопрос иглой в око… Но, когда со мною говорят в этом тоне, я становлюсь нахалом…
С о ф ь я. Я всё-таки попрошу вас уйти из-под окна.
М у р а т о в. Ну, что ж? Ухожу. В воскресенье можно к вам?
С о ф ь я. Пожалуйста. Но можно и не приезжать.
М у р а т о в. Я лучше приеду! Почтительно кланяюсь. Всяких удач и успехов… всяких!
С о ф ь я. Не забудьте моей просьбы о копиях описи…
М у р а т о в. Я ничего не забываю…
М и х а и л (входит). Нельзя достать шампанского в этом чортовом углу. Кого вижу!
М у р а т о в. Ты что же путешествуешь одиноко, жених?
М и х а и л (делает ему рукой прощальный жест). Вечером увидимся.
М у р а т о в. Надеюсь! За тобой — мальчишник!..
М и х а и л. Конечно… (Муратов исчез.) А где же все?
С о ф ь я (пристально смотрит на него). Там, в той комнате…
М и х а и л. Меня — исключают? Да, что ли? Я ведь слышал отцово красноречие…
С о ф ь я (почти с презрением). Ты, кажется, везде будешь лишним…
М и х а и л. Я тебе говорил, что эдак будет лучше… Но — зачем было тревожить смирного мальчика? Вот те и мальчишник! Тётя Соня — тебе скучно?
С о ф ь я. С вами? О, да! С вами — больше, чем скучно… с вами ужасно!..
(Входят Павла и Антипа, Анна Марковна в слезах.)
А н т и п а (торжественно). Вот, сестра Софья… видишь ты… Решили мы, что…
(Схватывается рукой за сердце.)
П а в л а. Софья Ивановна — поймите меня, простите…
С о ф ь я (обнимает её). Не знаю, что сказать вам… Не понимаю вас…
А н т и п а. Михайло… ты, того… не обижайся! Ты — молод, невест много…
М и х а и л. Я очень рад… Честное слово! Павла Николаевна — я сказал, что очень рад, — вы не сердитесь! Я ведь знаю — не пара я вам!
А н т и п а. Ну, вот, Анна Марковна, видишь, я говорил…
П а в л а (Михаилу). Мы будем дружно жить…
М и х а и л (кланяясь). О, конечно…
(Тихонько, пьяно смеётся.)
А н т и п а. Анна Марковна — будь спокойна! От моей вины — богом тебе клянусь — дочь твоя ни одной слезы не прольёт…
Ц е л о в а н ь е в а (опускаясь перед ним на колени). У тебя мать была, любила тебя… добрый человек — вспомни свою мать! Матери твоей ради — пожалей дочь мою!
(Антипа, Павла — поднимают её; Софья отвернулась к стене, отирает глаза платком; Михаил — взволнован и пьёт рюмку за рюмкой.)
П а в л а. Мамочка, полно, всё будет хорошо!
А н т и п а. Ну — я тебе слово дам, какое хочешь… Все зароки беру на себя, встань! Двадцать пять тысяч кладу в банк на её имя — ну, ладно!
С о ф ь я. Довольно, господа! Миша, налей чего-нибудь! Анна Марковна, я с вами в матерях, хоть и молода для такого бородатого сына. (Антипе.) Ты что трясёшься, точно тебя под суд отдали?
Ц е л о в а н ь е в а. Милая моя…
(Обняла дочь и плачет беззвучно.)
А н т и п а. Мне — сесть да помолчать хочется, как делают перед дальним путём…
С о ф ь я. Вот что: здесь душно! Павля, ведите всех в сад…
П а в л а (Антипе, матери, беря их за руки). Идёмте…
М и х а и л. А — выпить хотели?
С о ф ь я. Потом, оставь! Эх, ты… дитятко! (Обняла его за плечи, гладит голову.) Ну, что?
М и х а и л. Ничего, тётя Соня… Право же — мне всё равно!..
С о ф ь я. Идём в сад…
М и х а и л. Не пойду…
С о ф ь я. Почему?
М и х а и л. Не хочу…
С о ф ь я (заглядывая в глаза ему, тихо). Значит — не всё равно, а?
М и х а и л (усмехаясь). Неловко как-то — за отца. Такой он красивый мужик, такой — литой, цельный… Ему ли пряники есть?..
С о ф ь я (уходя, с улыбкой). Что делать? Человеку всегда хочется немножко счастья… немножко!..
М и х а и л (подошёл к столу, наливает вина, бормочет). Зачем же немножко? Немножко — скучно…
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В саду у Зыковых. Слева — широкая терраса барского дома, против неё, под липой, за столом П а в л а вышивает что-то, М и х а и л с гитарой, Т а р а к а н о в — длиннобородый старик, одетый в парусину, очень странный, смешной. В глубине сада, у конца террасы Ц е л о в а н ь е в а варит варенье, около неё девочка-подросток — С т ё п к а.
Т а р а к а н о в. Это всё оттого, что образовалось смятение понятий и никто не знает точно — где его место…
П а в л а (задумчиво повторяет). Смятение понятий.
Т а р а к а н о в. Именно.
М и х а и л (перебирая струны). Вы бы, Матвей Ильич, рассказали чтонибудь из жизни и без философии…
Т а р а к а н о в. Без философии — ничего нет, ибо во всём скрыт свой смысл, и его надобно знать.
М и х а и л. Зачем?
Т а р а к а н о в. Как это — зачем?
М и х а и л. А если я не хочу ничего знать?
Т а р а к а н о в. Этого нельзя.
М и х а и л. А я — не хочу…
Т а р а к а н о в. Каприз юности.
П а в л а. Вы не спорьте, вы говорите просто…
Т а р а к а н о в. Тебе скажут — посторонись, а ты не поймёшь…
М и х а и л. Ну?
Т а р а к а н о в. Ну, и сшибут с дороги.
М и х а и л. Посторониться, Матвей Ильич, я всегда сумею, я брезглив…
П а в л а (мельком взглянув на него). Не надо сердиться… В сердцах чаще всего ошибаются…
Т а р а к а н о в. Не понимаю — что значит брезглив?
Ц е л о в а н ь е в а. Перестаньте вы тоску-то сеять! Павля, хочешь пенок?
П а в л а. Нет, спасибо! Ты лучше вели сделать мне блинчики к ужину…
М и х а и л. Почему же только вам? Я тоже люблю блинчики, может быть…
П а в л а (вздыхая). Пьющие — сладкого не любят.
М и х а и л. Это называется афоризм.
П а в л а. Что?
М и х а и л. То, что вы сказали.
П а в л а. Почему — афоризм?
М и х а и л. Чорт его знает…
Т а р а к а н о в. Странный вы человек, Миша…
М и х а и л. Все люди — странные, и понять ничего в них нельзя. Вы тоже странный, вам надо бы служить, взятки брать, а вы — философствуете.
Т а р а к а н о в. Мне взятки брать не к чему, я человек одинокий.
П а в л а. А я слышала — сын у вас есть?
Т а р а к а н о в. Я от него отрёкся…
П а в л а. Совсем? За что?
Т а р а к а н о в. Окончательно. За то, что он Россию не любит…
П а в л а (вздохнув). Не понимаю…
М и х а и л. Матвей Ильич сам ничего не понимает.
Ц е л о в а н ь е в а. Со стариками-то как нынче говорят!..
М и х а и л. Старики сами сознаются, что живут в смятении понятий. Значит — подождите учить!
Ц е л о в а н ь е в а. Разве я учу? Бог с тобою!..
(Идёт на террасу. Стёпка,
