бы чайку попить, а, хозяйка? Поди-ка, снаряди… Здесь накрыть вели. И — закуску… Иди, милая! (Павла уходит; проводив её глазами, он говорит сестре обиженным тоном.) Портишь ты мне её… (Софья молча прошла мимо. Он повторяет настойчиво.) Портишь ты мне жену-то, говорю!
С о ф ь я (вдруг, резко). Молчи!
А н т и п а (отшатнулся). Постой… что ты?
С о ф ь я. Ну — хорошо тебе — спокойно, сладко — с молодой?
А н т и п а (опускается в кресло, тихо). Она — жаловалась?
С о ф ь я (успокаиваясь). Нет. Поверь мне — нет! Извини меня, я дурно настроена… тяжело на душе у меня… извини!
А н т и п а (тихо). Испугался я. Господи помилуй! Я, брат, так люблю её… сказать не могу!
С о ф ь я (снова ходит). Счастья это не дает ни тебе, ни ей…
А н т и п а. Ну… ты погоди ещё! (Молчание.) Соня?
С о ф ь я. Что?
А н т и п а. А… как она с Михаилом — ничего?
С о ф ь я (останавливаясь пред ним). Ты это брось — слышишь? Не внушай этой мысли ни себе, ни кому! Хеверн где?
А н т и п а (махая рукой). Там… в планы залез. Ну его… надоел!
С о ф ь я. Ты для него становишься слишком выгодным компаньоном…
А н т и п а (настораживаясь). Как это?
С о ф ь я. Так. Не разевай рта.
А н т и п а (ухмыляясь). Во-он что! А я думал, у тебя с ним…
С о ф ь я. Не о том думаешь…
А н т и п а (вздохнув). Трудно тебя понять, Соня!
С о ф ь я. При Павле на Мишу орать не надо — понимаешь?
А н т и п а. Ну, ну… Досаден парень… беда как! Что живёт, чего ради?
С о ф ь я. О себе подумай…
А н т и п а (задумчиво). Павлу я не обижу…
С о ф ь я. Над матерью её не смейся…
А н т и п а. Не люблю бабу эту…
С о ф ь я (прислоняясь к перилам). Устала…
А н т и п а (вскочил, подходит к ней). Что ты? Воды дать?..
С о ф ь я (прислоняясь к нему). Нехорошо…
А н т и п а. Отчего? Ах ты, господи!.. Соня — в чём дело-то?
С о ф ь я. Подожди… О, боже мой…
А н т и п а (обнял её). Эх ты, головушка! Пойдём, ляг, отдохни…
(Уводит её. Из сада выходит Тараканов; на террасе — Михаил, остановился у стола, наливает вина, пьёт.)
Т а р а к а н о в. Уехал немец-то?
М и х а и л. Он — швед. Или — грек.
Т а р а к а н о в. Это всё равно — чужой. Уехал?
М и х а и л. Останется ужинать…
Т а р а к а н о в. Гм… Удивительно!
М и х а и л. Что?
Т а р а к а н о в. Неужто никто не слышит, что от него жуликом пахнет?
М и х а и л. Ну-у… У вас все жулики!
Т а р а к а н о в. Не все, а — девять, десятый — дурак.,, Где Софья Ивановна? Она всё видит…
М и х а и л. Не знаю я… не знаю! (Садится на ступени, закуривает. Тараканов, жестикулируя, что-то бормочет, уходит. Из дома выходит Павла, улыбаясь, останавливается сзади Михаила и концом шарфа щекочет ему шею.)
М и х а и л (не оборачиваясь, грубовато). Смотрите, отец увидит — шум будет…
П а в л а (с гримасой). Уж и пошутить нельзя… Я молодая, мне скучно…
М и х а и л. Всем скучно…
П а в л а. Есть же где-нибудь весёлая жизнь!
М и х а и л. Поищите…
П а в л а. Пойдёмте в сад…
М и х а и л. Мне — в контору нужно. Докурю и пойду зарабатывать хлеб мой, в поте лица…
П а в л а (сходя по ступеням). Ну, я одна… Вот пойду так и буду идти неделю, месяц — прощайте!.. Вам будет жалко меня?
М и х а и л. Мне давно вас жалко…
П а в л а. Это — неправда… Не верю я… (Идёт. Обернулась, грозит ему пальцем.) Неправда!
(Михаил угрюмо смотрит вслед ей, гасит папиросу, встаёт, сзади его — отец.)
А н т и п а. Куда?
М и х а и л. В контору…
А н т и п а. Про какую это неправду говорила она?..
М и х а и л. Не знаю… не понял я…
А н т и п а. Не понял? (Смотрит на сына хмуро, видимо, хочет что-то сказать — отмахнулся от него.) Иди! (Опустив голову, медленно идёт за Павлой, из-за угла выглядывает Анна Марковна, грозит ему кулаком.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Просторный кабинет, большой письменный стол, направо — камин, налево — две двери: одна маленькая — в спальню Софьи, другая — во внутренние комнаты. В задней стене два окна и дверь на террасу. С о ф ь я с бумагами в руках стоит у стола; М у р а т о в, собравшийся уходить, бьёт себя по ноге измятой шляпой. Осенний серый день смотрит в окна, за стёклами качаются голые сучья.
С о ф ь я (задумчиво). Ещё один вопрос…
М у р а т о в (наклоняя голову). Хоть десять!
С о ф ь я. Скажите мне, просто и прямо, что побудило вас собрать эти бумаги?
М у р а т о в. Моё чувство…
С о ф ь я. Оставим чувства в покое…
М у р а т о в. Ну — что же я скажу тогда? (Пожал плечами, усмехается.) Уж очень вы строги со мною — терпенья нет! Я даже и не назвал — какое чувство…
С о ф ь я. Ревность, что ли?
М у р а т о в. Представьте — нет!
С о ф ь я. Желание причинить мне неприятность, да?
М у р а т о в. Тоже — нет. Боюсь, что не сумею объяснить вам так, чтоб это не рассердило вас и чтоб вы поняли. (Подумав.) Не поймёте, наверное; я сам плохо понимаю, в чём тут дело…
М у р а т о в (вздохнув). Есть между нами некий спор, — есть, как вы думаете? (Она молча кивает головою, присматриваясь к нему.) Ну так вот эти бумаги — доказательство, что прав — я, а вы ошибаетесь.
С о ф ь я (вздохнув). Уклончиво.
М у р а т о в. Позвольте откланяться…
С о ф ь я (оглядывая его). Прощайте. Отчего вы так легко одеты? Ветер, может пойти дождь…
М у р а т о в (тихонько смеётся). О, не беспокойтесь!
С о ф ь я. Почему вы смеётесь?
М у р а т о в. Есть причина… есть, уважаемая женщина! Я — ушёл.
С о ф ь я. Извините — не провожаю. Вы зайдёте в контору? Пожалуйста, пошлите ко мне Тараканова…
(Бросив бумаги на стол, вытирает руки платком, потом крепко прижала пальцы ко глазам. В дверь из сада входит Антипа, нездоровый, встрёпанный, в толстом пиджаке, без жилета, ворот рубахи расстегнут, на ногах валяные туфли.)
С о ф ь я (вспыльчиво). Надо спрашивать — можно ли войти!
А н т и п а (равнодушно). Ну, вот ещё… новости!.. Что я — чужой, что ли?
С о ф ь я. Что тебе нужно?
А н т и п а. Ничего. (Осматривает комнату.)
С о ф ь я (присматриваясь к нему, мягче). Ты что шляешься растрёпой таким?
А н т и п а (садясь в кресло у камина). Умру — нарядишь.
С о ф ь я. Н-но, здравствуйте!
А н т и п а. Не люблю я старых этих барских домов. Не дома — гроба! И запах даже особый, свой. Напрасно я к тебе переехал. Чужой стал я всему…
С о ф ь я. Перестань, пожалуйста… Не время мне слушать этот вздор. (Входит Тараканов, она протягивает ему толстую папку со стола.) Матвей Ильич, отберите, пожалуйста, все счета и документы по Чернораменской даче и по Усеку. Здесь и сейчас… (Садится к столу, пишет. Тараканов пристроился за столиком у камина, надел очки; Антипа смотрит на него, улыбаясь.)
А н т и п а. Что в газетах пишут?
Т а р а к а н о в (мрачно). Китай ополчается…
А н т и п а. Противу кого?
Т а р а к а н о в. Против нас. По наущению немца.
А н т и п а. Не любишь ты немцев!
Т а р а к а н о в. Нисколько не люблю.
А н т и п а. За что?
Т а р а к а н о в. Они нас умнее.
А н т и п а. Умных надо уважать.
Т а р а к а н о в. Я уважаю. Только не люблю.
Т а р а к а н о в. У нас все, кто поумнее, чудаки…
А н т и п а. Это, пожалуй, верно! (Подумав.) Хоша — ты вот и не больно умён, а тоже чудак.
Т а р а к а н о в. Это неверно.
А н т и п а. Сказывай! А зачем мундир снял, службу бросил?
Т а р а к а н о в. Объяснял я это.
А н т и п а. Объяснял, да не объяснил.
Т а р а к а н о в. Отойди, сказано, ото зла и сотворишь благо…
А н т и п а (ударив ладонью по ручке кресла). Дудки! Ничего не сотворишь, отойдя ото зла, ничего, таракан! Нет, ты иди в самое во зло, в сердце ему бей, вали его наземь, топчи, уничтожь, а не поддавайся ему, не давай одолеть тебя — вот как надо! Верно говорю, Софья?
С о ф ь я. Верно. Не мешай мне…
Т а р а к а н о в. Это — просто один крик, слова, барабанная дробь. Погоди, навалится на тебя злое — сам побежишь прочь…
А н т и п а. Я? Нет, я не из таких. Я, брат, знаю: жизнь наша кулачный бой! Я — не убегу.
Т а р а к а н о в. Поглядим.
С т ё п к а (из двери налево). Антип Иванович, мужики пришли.
А н т
