удовольствия присутствовать на вашем собрании, тому причина мое недомогание. Рассчитываю на вашу любезность, надеюсь, что вы доставите мне удовольствие отужинать у нас сегодня вечером. Вы меня очень обяжете, согласившись на мое приглашение, так же как ваши кузены Чаадаевы, члены собрания и т. д., г. Буринский, который, конечно, доставит мне удовольствие своим присутствием.
Преданный вам Александр Грибоедов.
Измайлову В. В., 1814: #c009002
<Брест-Литовск, 1814.>
Прошу вас покорно, милостивый государь, поместить следующую статью о Кавалерийских резервах в вашем журнале. Чем скорее вы это сделаете, тем более обяжете меня и всех моих здешних сослуживцев. Кажется, что это не против плана вашего издания; не думаю также, чтобы читатели упрекали меня в сухости. Они находили в «Вестнике» известия о доходах, расходах и долгах Франции и других наций; неужели государственная экономия их отечества менее стоит внимания?
Бегичеву С. Н., 9 ноября 1816: #c009003
9 ноября 1816. Петербург.
Любезный Степан! где нынче изволите обретаться, Ваше флегмородие? Не знаю, что подумать об тебе; уверен, что меня любишь и, следовательно, помнишь, но как же таки ни строчки к твоему другу. С меня, что ли, пример берешь? и то неизвинительно: я не писал к тебе, потому что был болен, а теперь, что выздоровел, первое письмо к тебе. Если ты не намерен прежде месяца быть в С.-Петербург, то, пожалуй, потрудись не быть ленивым, обрадуй меня хотя двумя словами.
Признаюсь тебе, мой милый, я такой же, какой был и прежде, пасынок здравого рассудка; в Дерпт не поехал и засел здесь, и очень доволен своей судьбой, одного тебя недостает. – Квартира у меня славная; как приедешь, прямо у меня остановись, на Екатерининском канале у Харламова мосту, угольный дом Валька: #c009003_1. Да приезжай же скорее, неужели все заводчика корчишь, перед кем, скажи, пожалуй, у тебя нет матери: #c009003_2, которой ты обязан казаться основательным. Будь таким, каков есть. – Здесь круг друзей твоих увеличится; да и старые хороши, кроме того В-о-р-о-б-ь-е-в-а на днях спрашивала, скоро ли ты будешь, есть ли у тебя годовые кресла? – Было время, что я бы с завистию это слушал, но теперь прекрасный пол меня не занимает и по очень важной причине. Я ведаюсь с аптекой; какая занимательная часть фармакопия! Я на себе испытываю разные спасительные влияния мужжевеловых порошков, сасипареля, серных частиц и т. п.
Приезжай, приезжай, приезжай скорее. В воскресенье я с Истоминой и с Шереметевым еду в Шустер-клуб: #c009003_3; кабы ты был здесь, и ты бы с нами дурачился. – Сколько здесь портеру, и как дешево! –
Прощай, мой друг, пиши, коли не так скоро будешь, что это за мерзость – ничего не знать друг об друге, это только позволительно двум дуракам, как мы с тобою.
Прощай.
Доставила ли тебе К. Алекс. 500 р.?
Андрею Семеновичу: #c009003_4 усерднейший поклон.
Бегичеву С. Н., 5 декабря 1816: #c009004
С.-Петербург, 1816. Декабря 5.
Милый друг Степан. Спешу тебя уведомить, что я получил твое письмо, виделся с Дмитрием Николаевичем: #c009004_1 и с Андреем Семеновичем. – А ты болен! видишь, какая у меня с тобою равная доля! Но теперь тебе лучше; смотри же, как оправишься, не мешкая приезжай сюда. Алексей Иванович Кологривов уверяет, что ты намерен переходить в армию; я уверяю, что ты слишком умен для этого. Кто любит службу и желает дослужиться до высшей степени, тот должен быть в Петербурге. Пожалуй, не воображай, что я это говорю в мою пользу. Конечно, я буду счастливее, живя с тобою вместе, но ты сам много выиграешь, если не выйдешь из гвардии. И что ж тебя в ней пугает? что многие поручики не бреют бороды, как говорит Алексей Иванович? Поэтому стыдно быть и генералом, потому что нынче большая часть генералов таких, у которых подбородок не опушился. Или ты боишься нести большие труды и часто излишние? De Ligne говорит: si l’exercice d’un seul bataillon ne vous transporte pas, si vous ne vous sentez pas la volonté de vous trouver partout, si vous êtes distrait, si vous ne redoutez pas que la pluie n’empêche votre regiment de manoeuvrer – donnez votre place à un jeune homme qui sera fou de l’art des Maurice et des Eugène, qui sera persuadé qu’il faut faire trois fois plus que son devoir pour le faire passablement[82 — если обучение даже одного батальона не восхищает вас, если вы не чувствуете желания поспевать всюду, если вы рассеянны, если вы не волнуетесь из-за дождя, могущего помешать маневрам вашего полка, – уступите ваше место юноше, с ума сходящему от искусства Морица Саксонского и Евгения Савойского, убежденного, что нужно делать втрое больше, чем требует его долг, чтобы считать его исполненным сносно (фр.).].– Притом здесь ты через 5 лет полковник верно. А часы, дни, в которые ты будешь свободен от службы, ты их проведешь весело, с друзьями. Там, в дрянном Иркутском полку: #c009004_2, ты не можешь иметь друзей ни по сердцу, ни по уму.
Прощай, меня торопят, нынче вторник, письма отдаются рано на почту. – Не ленись, пожалуй, писать. Коммуникация между нами открылась pour parler militairement[83 — говоря по-военному (фр.).]. Ты знаешь, где я, я знаю, где ты.
Прощай еще раз, целую тебя от всего сердца.
Бегичеву С. Н., 4 сентября 1817: #c009005
4 сентября 1817. Петербург.
Любезный друг Степан. Вот почти месяц, как мы с тобою расстались: #c009005_1; я с тех пор в первый раз принимаюсь к тебе писать, и то второпях. – Прием на почте продолжается до 12 часов, теперь скоро одиннадцать. Нужды нет, если не узнаешь ничего подробного: по крайней мере не будешь надвое полагать, жив ли я или нет. Вот перечень всего того, что со мной происходило со дня, как мы распростились в Ижорах: #c009005_2. Прежде всего прошу Поливанову сказать свинью. Он до того меня исковеркал, что я на другой день не мог владеть руками, а спины вовсе не чувствовал. Вот каково водиться с буйными юношами. Как не вспомнить псалмопевца: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых». – Знаешь ли, с кем я теперь живу? Через два дня после Ижор встречаюсь я у Лареды: #c009005_3 с Кавериным. Он говорит мне: «Что? Бегичев уехал? Пошел с кавалергардами в Москву? Тебе, верно, скучно без него? Я к тебе переезжаю». – Мы разошлись, я поехал, натурально, к Шаховскому; ночью являюсь домой и нахожу у себя чужих пенатов, Каверинских. Он все такой же, любит с друзьями и наедине подвыпить или, как он называет: тринкену задать.
Брат твой – Иркутский полковник: #c009005_4; поздравь его от меня, как увидишь. Неужто он явится в полк? Сделай одолжение, отговори его от этого. У него, кажется, перед глазами мой пример. Я в этой дружине всего побыл 4 месяца, а теперь 4-й год, как не могу попасть на путь истинный. Да нельзя ли тебе написать к Арсеньеву об Шмитовых деньгах? Ты бы через это большую пользу принес человечеству: для того что у меня нет ни копейки, а Шмит, верно бы, со мною поделился.
Прощай, бесценный друг мой, люби меня и помни; скоро ли свидимся, не знаю. – На днях ездил я к Кирховше: #c009005_5 гадать об том, что со мною будет; да она не больше меня об этом знает; такой вздор врет, хуже Загоскина комедий. – Кстати, Шаховской меня просит сделать несколько сцен стихами в комедии, которую он пишет для бенефиса Валберховой, и я их сделал довольно удачно. Спишу на днях и пришлю к тебе в Москву: #c009005_6.
Прощай, от души тебя целую. Пиши ко мне, непременно пиши. Стыдно тебе, коли меня забудешь. Поклонись Никите: #c009005_7.
Усердный поклон твоим спутникам Д. С. и А. С. Языковым, Кологривову и даже Поливанову – скомороху.
Катенину П. А., 19 октября 1817: #c009006
19 октября <1817. Петербург>.
Что ты? душа моя Катенин, надеюсь, что не сердишься на меня за письмо, а если сердишься, так сделай одолжение, перестань. Ты знаешь, как я много, много тебя люблю. Согласись, что твои новости никак не могли мне быть по сердцу, а притом меня взбесило, что их читали те, кому бы вовсе не следовало про это знать. Впрочем, я вообще был не в духе, как писал, и пасмурная осенняя погода немало этому способствовала. Ты, может быть, не знаешь, как сильно хорошее и дурное время надо мной действуют, спроси у Бегичева. Ах! поклонись Алексею Скуратову, да сажай его чаще за фортепьяно: по-настоящему эти вещи пишутся в конце письма; но уж у меня однажды навсегда никто не на своем месте. А самое первое голова. – И смешно сказать от чего? – Дурак Загоскин в журнале своем намарал на меня ахинею: #c009006_1. Коли ты хочешь, непростительно, точно непростительно этим оскорбляться, и я сперва, как прочел, рассмеялся, но после чем больше об этом думал, тем больше злился. Наконец не вытерпел, написал сам фасесию: #c009006_2 и пустил по рукам, веришь ли? нынче четвертый день, как она сделана, а вчера в театре во всех углах ее читали, благодаря моим приятелям, которые очень усердно разносят и развозят копии этой шалости. Я тебе ее посылаю, покажи Бегичеву; – покажи кому хочешь, впрочем. Воля твоя, нельзя же молчаньем отделываться, когда глупец жужжит об тебе дурачества. Этим ничего не возьмешь, доказательство Шаховской, который вечно хранит благородное молчание, и вечно засыпан пасквилями. Ах! кстати он совершенно окончил свою комедию: #c009006_3, недостает только предисловия, развязка преаккуратная: граф женится на княжне, князь с княжной уезжают в деревню, дядя и тетка изъясняют моральную цель всего происшедшего, Машу и Ваньку устыжают, они хотят – стыдятся, хотят – нет, Цаплин в полиции, Инквартус и многие другие в дураках, в числе их будут и зрители, я думаю, ну да это не мое дело, я буду хлопать. – Хочешь ли кое-что узнать об других твоих приятелях. Изволь. – Об Чепегове, однако, я ничего не могу сказать, потому что не видал его с тех пор, как ты отправился в Москву. – А Андрей Андреевич: #c009006_4 последний вторник является на вечер к Шишкову, слушает Тасса в прозе: #c009006_5 и благополучно спит, потом приходит ко мне и бодрствует до третьего часа ночи. Я его как душу люблю и жалею, а сам я регулярно каждый вторник болен. Читал ты Жандров отрывок из Гофолии в «Наблюдателе»? – Бесподобная вещь, только одно слово, и к тому же рифма пребогомерзкая: говяда. Видишь ты: в Библии это значит стадо, да какое мне дело?: #c009006_6 . . . . .
