#c009142
26 ноября 1828 г. Тавриз.
Из бумаг вашего сиятельства, полученных мною с последним из Тифлиса прибывшим курьером, я заметил, что многие мои депеши, давно уже мною отправленные, до сих пор не получены вашим сиятельством. Сие замедление я могу только приписать остановкам в карантинах и потому прошу ваше сиятельство приказать, чтобы, задерживая моих курьеров положенное число дней, бумаги от них тотчас были отбираемы и окурены, для немедленного препровождения к вашему сиятельству.
Паскевичу И. Ф., 29 ноября 1828. Отношение № 207: #c009143
29-го ноября 1828 г. Тавриз.
На почтеннейшее отношение вашего сиятельства от 16-го октября, № 420, об истребовании от персидского правительства русских беглецов, составляющих так называемый здесь Русский батальон, имею честь ответствовать, что я, на основании слов трактата, неоднократно повторял о том требование персидскому правительству, но до сих пор оно от сего уклонялось по известной своей медлительности в подобных делах и всегдашнему желанию отклоняться от всякого справедливого нашего требования, ссылаясь при том на статью XIV, в которой сказано, что ни одна из высоких договаривающихся сторон не будет требовать выдачи переметчиков и дезертиров, перешедших в подданство другой до начатия последней войны или во время оной, а о выдаче перебежавших после войны умолчено.
Что же касается до так называемого майора Самсона, то я имею уже известие, что он будет наконец немедленно выслан за Кизыл-Узен, по неоднократному и настоятельному о том требованию: #c009145_1.
Паскевичу И. Ф., 29 ноября 1828 («Милостивый государь…»): #c009144
Милостивый государь граф Иван Федорович!
Отношением от 9-го ноября 1828 г. за № 2866 ваше сиятельство изволили уведомить меня, что г. карабахский комендант капитан Калачевский донес покойному тифлисскому военному губернатору о притеснениях, причиняемых персидским правительством армянам, желающим переселиться в Карабах, вследствие чего угодно вашему сиятельству, дабы я вступил по сему предмету в надлежащее сношение с его высочеством Наиб-Султаном.
За особенное удовольствие поставляю себе донести ныне до сведения вашего сиятельства, что еще до получения почтеннейшего вашего отношения по сему предмету, по бумагам капитана Калачевского было уже по настоятельному моему требованию сделано надлежащее исполнение.
Аббас-Мирза отправил рагам для покровительства и для возвращения семейств и имуществ тем из карадагских жителей, которые к нам переселились.
С совершенным почтением и таковою же преданностию имею честь быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейший слуга
А. Грибоедов.
№ 208. Ноября 29 дня, 1828. Табриз.
Паскевичу И. Ф., 29 ноября 1828 («Подлинно оный…»): #c009145
29 ноября 1828 г. Табриз.
Подлинно оный Сафраз Сааков употреблен был в прошедшую кампанию, до взятия Аббас-Абада, на посылку письма вашего сиятельства к нахичеванским ханам, каковое письмо он и доставил, что известно Шамиру Беглярову, переводчику, при канцелярии вашего сиятельства находящемуся.
Калачевскому С. Ф., 29 ноября 1828: #c009146
29 ноября <1828>. Табриз.
Любезный Калачевский. Что вы все ратуете с персиянами. Уже давно мир, пора и вам угомониться. Впрочем, это не значит, чтоб я удерживал вас от исполнения вашей должности. Прилежите к вашим делам со всею ревностью, только удержитесь от переписки с персидским двором, которая нашим пограничным начальникам строго воспрещается государем императором. Адресуйтесь ко мне или в отсутствии моем к Амбургеру, ваши требования всегда будут исполнены. Бедный Лукинский. Верно, и вам его жаль. В тот же день, как ему умереть, говорил мне поутру, что намерен был жениться. Пожалуйста, любезный Николай Федорович, кроме ваших важных государственных дел, пишите ко мне по-дружески. Жена моя вам кланяется. Вы отчего не приступите так же, как я, к торжественному браку. Это, право, очень умно наконец, после всех тревог. Поклонитесь от меня Карлу Карловичу: #c009146_1 и всему его милому семейству.
Весь ваш А. Грибоедов.
Нессельроде К. В., 30 ноября 1828. Депеша № 212: #c009147
(Перевод с французского)
30-го ноября 1828 г. Тавриз.
С тех пор, как я имел честь сообщить вам мое последнее донесение, здесь не произошло ничего нового, кроме того, что паша Сулейманиэ и Керкука Махмуд приезжал просить помощи у Аббас-Мирзы против берандузского и других племен, отказавшихся ему повиноваться. Так как эти племена населяют горы, лежащие на границе Персии и Турции, то легко может случиться, что будут затронуты интересы обоих государств. В подкрепление своей просьбы, Махмуд-паша внес принцу 10 т. туманов. Эти деньги были немедленно отправлены в Аббас-Абад для доставления нашим чиновникам. Аббас-Мирза доставил Махмуд-паше все, что он в поспешности мог собрать: два батальона пехоты, несколько конницы и две пушки; для последних я дал тех лошадей, на которых я приехал сюда. Войско это выступает завтра, и ему приказано отнюдь не переступать турецкой границы. Между тем весьма понравилось предложение паши завоевать для принца Багдад. Паша предлагал даже два курура, только бы ему дали достаточно войска для осуществления завоевательного плана. Дело стадо за недостатком такого числа войска. Кто знает персиян, тот не удивится такому задору, несмотря на мир Турции с Персиею. От заманчивого предложения принц отказался только по неимению средств; иначе не послушался бы он и англичан, сколько бы они ни отговаривали его.
Сколько я заметил, влияние англичан здесь уже не так исключительно, как бывало прежде. На умы персиян сильно подействовала энергия, выказанная нашим правительством в двух последовательных войнах, равно как и победа русских армий. Какая-нибудь угроза или изъявление расположения от имени государя императора уже не ставятся постоянно на весы с мнением англичан и их тремя миллионами фунтов стерлингов, которые они до сих пор потратили в Персии, со времени посольства Малькольма. Трудно объяснить такого рода щедрость, и я не поверил бы ей, если бы сам Макдональд не показал мне секретно роспись их расходам.
Англичане же внушили принцу не бросаться без оглядки в объятия России, как он громко о том объявляет, но стараться образовать собственные народные силы, с которыми он мог бы со временем идти против братьев, которые будут оспаривать у него право на престол. Это, положим, и умный совет, но он не сообразен с характером Аббас-Мирзы. Это человек умный, тонкий, проницательный и с верным взглядом на людей и на вещи в обыкновенном быту; но в случаях важных, сильного нравственного потрясения, он предпочитает отдаться чужому влиянию и ждать внешней помощи, чем в глубине собственной души почерпать мужество. Я знаю его таким уже десять лет. Теперь он мечтает только о поддержке и покровительстве императора. Не знаю, долго ли это продлится; может быть, настолько, насколько и наши успехи в Турции. Во всем этом я крайне недоверчив, потому что слишком хорошо знаком с персидскою совестью.
Недавно, в присутствии всех близких своих, он прочел мне вслух письмо брата своего Али-Мирзы из Тегерана. Брат в самых резких выражениях упрекал его в отступничестве от Персии; говорил, что народное нерасположение к нему растет, что при дворе шаха все уверены, что он продал себя России, и т. д., и, читая это, он, видимо, был чрезвычайно доволен, точно все это делало ему величайшую честь, но такую честь, которую нельзя не признать довольно странною.
Англичане же всеми силами стараются отклонить его от путешествия в Россию, на котором он сильно настаивает; пожалуй, что еще окажут нам этим невольно услугу. Но я покорнейше прошу ваше сиятельство сообщить мне ваши приказания на этот счет. Принцу уже не терпится с тех пор, как он узнал о возвращении его величества в Петербург. Он уже укладывается и назначил, кому быть в его свите; я только удерживаю его покуда, представляя ему неприличие этой поездки, если он еще не приглашен императорским двором.
Если входить в рассуждение о том, хорошо ли, дурно ли отзовется на нас это путешествие, то мне кажется, что оно может оказаться полезным для наших восточных дел. Как наследник персидского престола, Аббас-Мирза в продолжение всего следования через большую часть России имел бы случай вернее оценить размеры ее могущества, ее величия, так как и власть императора, одинаковую во всех концах империи, словом, все то, о чем он не имеет верного понятия. Персияне, бывавшие в России, в рассказах о ней всегда умаляли ее истинное превосходство, как, например, царствующий в ней порядок, бдительную полицию на пространстве почти неизмеримом, количество ее сил и проч.; а в наших рассказах о России принц всегда видит пристрастие и самохвальство. Если бы он вздумал хлопотать о скидке двух остающихся куруров, то нет повода допустить ее; но можно распределить уплату их на другие, более удобные, сроки. Что же касается до долга его по очищению Хоя, то я объявил ему, что он не выедет, покуда не заплатит до копейки 8-го курура, и теперь деятельно занимаются пополнением всей суммы. Если бы Аббас-Мирза попросил государя императора вооруженною рукою посадить его на отцовский престол, по кончине его родителя, то и тогда не следует давать на это формального обязательства. Условное обещание точно так же удовлетворит его, как тот ответ, который ваше сиятельство поместили в вашей русской инструкции от 1-го мая, которою я уже несколько раз с успехом воспользовался: «Указывая Аббас-Мирзе на пособие России, при будущем его вступлении на престол, как на цель, которой он должен домогаться праводушным своим поведением в сношениях с нами»: #c009147_1.– Вот в чем состоял бы для него результат его поездки в Петербург.
Взятие Варны произвело здесь сильное впечатление. Я придал этому важному известию приличный обстоятельствам блеск. Наши подданные, большею частию тифлисские армяне, собрались в армянской церкви, где и я присутствовал со своими чиновниками при богослужении. Звонили в колокола, – обычай немыслимый в мусульманской земле; стреляли из пушек, и, кроме того, Аббас-Мирза задал мне великолепный праздник: обед, фейерверк и т. п. Англичане отказались присутствовать, под предлогом доброго согласия их правительства с Портою, на что Фетх-Али-хан, передававший приглашение, отвечал им, что принцу не приходило в голову, что они так дружны с султаном после поражения турецкого флота, в котором они принимали такое деятельное участие.
Я, однако, прошу ваше сиятельство не заключать из всех сообщенных здесь действий англичан, что я с ними не лажу. Напротив, эту последнюю черту о них сообщил мне Макдональд, с которым я очень дружен, потому что, в частной жизни, это такой честный и почтенный человек, каких я давно не встречал. Я радуюсь, что мог оказать ему существенную услугу с тех пор, что я здесь, и он благодарит меня за нее при каждой встрече. Дело в том, что если бы мы очистили Хой по уплате 300 т. туманов, как было условлено, то Макдональд никогда не добыл бы у персиян тех 100 т., в которых он поручился за них; в таком случае ему пришлось бы обратиться к своему правительству, а оно дурно приняло бы его заявление, так как на это новое ручательство ему не было дано разрешение. Я же поступил только согласно
