с желанием г. главнокомандующего гр. Паскевича-Эриванского, который в то время хотел, чтобы наши войска остались в Хое. Теперь обстоятельства изменились: в Баязетском пашалыке понадобилось подкрепление, и хойский отряд направился туда, что не причинило большой разницы в уплате 400 т. туманов, выданных почти сполна.
Вот в каком порядке получены отдельные части всей суммы:
1) Из Хойского комитета, под председательством генерала Панкратьева, 4-го ноября получено . . . . . . 344 189 тум.
2) Сдано на хранение в Аббас-Абаде, 21-го ноября, впредь до учреждения комитета для оценки и получения монеты . . . . . 33 811 –«–
3) Цена золотого трона Ага-Мамед-шаха, не включая эмаль и работу, хранящегося в Аббас-Абаде и предоставленного к выкупу 20-го декабря . . . . . . 7 000 –«–
4) Вексель Макдональда, по которому уже выплачены 11 т. туманов персиянами, а остальные сполна будут выплачены 12-го декабря . . . 15 000 –«–
. . . .
Итого . . . . . . 400 000 тум.
Ваше сиятельство не можете себе представить, чего стоит исторгнуть у персиян должные нам деньги. Шах положительно отказал в выдаче Аббас-Мирзе остальных 100 т. туманов для выкупа алмазов, как он уже однажды не сдержал данного Макдональду слова. О последнем займе сильно хлопотал Макниль, но неудачно. Он нагнал шаха на пути его в Ферахан, но тот грубо приказал ему снова сесть на лошадь и запретил показываться на глаза. Аббас-Мирза, в свою очередь, старается всеми силами собрать эту сумму наличными деньгами: всем мухессилям (сборщикам доходов) приказано сдавать впредь все податные деньги в цитадель и, пока долг его не будет заплачен, не трогать общественных доходов ни для гарема, ни для раздачи жалованья чиновникам, ни для какого бы то ни было употребления. Может быть, в течение зимы он будет в возможности удовлетворить нас; между тем его алмазы уже принадлежат нам по праву, но я думаю, что он готов и отказаться от них, тем более что он из кожи лезет, чтобы доказать нам свое желание быть исправным. Я подожду на этот счет приказаний вашего сиятельства.
Я полагаю, что мне уже не придется писать к вам из Тавриза. Шах в скором времени возвратится в свою столицу, и я желал бы прибыть туда несколькими днями ранее. Я сильно сомневаюсь, чтобы он склонился на мои представления заплатить за сына. До тех пор предоставляю нашему генеральному консулу хлопотать у Аббас-Мирзы о получении остальной суммы.
Прочитав эту депешу, я замечаю, что пропустил одно интересное обстоятельство. В день празднования взятия Варны и возвращения императора в Петербург Аббас-Мирза сказал мне вслух, при всех, что он желает представиться нашему государю не с целью выпросить кое-какие уступки (это так только говорится), но чтобы удостовериться, что его величеству приятно будет, если он пойдет против турок, и чтобы затем получить его приказания. С глубочайшим почтением и проч.
Булгарину Ф. В., ноябрь 1828: #c009148
<Конец ноября 1828. Тавриз.>
Напечатай, любезный друг Фадей, это блестящее описание, которое очень удачно вылилось из-под пера товарища моей политической ссылки.: #c009148_1
Дело в том, что нас, кроме праздников, здесь точно боятся и уважают. 4/5 следующих нам денег взяли, редко пишется от меня требование здешнему правительству, чтобы не было исполнено. Теперь еду в Тегеран, куда и шах в скором времени возвращается. Коли все еще меня будут ругать приятели, nos amis les ennemis,[141 — наши друзья-враги. – (фр.).] то объяви им, что я на них плюю: #c009148_2. Ты в своих письмах крепко настаиваешь, чтобы я Аббас-Мирзу подвиг на войну против турков. Любезный друг, знаешь ли ты, имею ли я на то разрешение. Удивляюсь, что тот, кто лучше тебя это знает, говорит, что я мог бы это сделать. Коль служишь, то прежде всего следуй буквально ниспосылаемым свыше инструкциям, а если вместе с тем можно пожить и для газет, и то хорошо. Я, брат, из своей головы готов изобретать всякие наступательные планы, но не исполнять, покудова мне же, наоборот, не предпишут поступать так, а не иначе. Поцелуй Леночку и Танте: #c009148_3.
Родофиникину К. К., декабрь 1828: #c009149
<Начало декабря 1828. Тавриз.>
Милостивый государь Константин Константинович,
отъезд мой в Тегеран был отсрочен по случаю отсутствия самого шаха из столицы. Теперь хочу прибыть туда несколькими днями прежде его. Но не думаю, что там будет обильное поприще для дипломатической деятельности: потому что он и его министерство спят во сладком успокоении и все дела с Россией, с Турцией и с Англией поручены Аббас-Мирзе.
Здесь все мое внимание было поглощено выручкою денег. 400 т. по условию уплачены, и о собирании 100 т. остальных хлопоты большие. Не знаю, удастся ли мне преклонить скупого Фетали-шаха к уплате этой суммы и к тому, чтобы он выручил сына из крайнего затруднения. Наследный принц беден до чрезвычайности. Впрочем, мы имеем для обеспечения драгоценные камни.
Другое обстоятельство так же не давало мне здесь покою ни днем, ни ночью, и эта чаша меня минует в Тегеране, отдаленном от места происшествий. По трактату, все перешедшие к нам из Азербежана, ханы и простолюдины, в течение 5 лет пользуются доходами от своих имений, здесь ими оставленных, и имеют право продавать их. Вы можете себе представить, сколько ежедневных просьб я по сему предмету получаю, сколько упомянутых ходатайств, нот и переговоров. Одних выселенцев из армян к нам перешло до 8 т. семейств, и я теперь их общий стряпчий и должен иметь хождение по их делам, за их домы, сады, мельницы!! Многое мне уже удалось сделать и привести в исполнение. Но правительство здешнее всегда имеет способы воспретить под рукою покупку оставленных имений, и какие меры могу взять я против таких ухищрений! Я не для того распространяюсь о сем предмете, почтеннейший Константин Константинович, чтобы выказать перед вами многочисленность дел самых запутанных, от которых бы стал в пень человек гораздо меня опытнейший. Но прошу вашего совета и мнения вашего превосходительства, которое для меня необходимо. Вот что именно: могу ли я представить его сиятельству г. вице-канцлеру: #c009149_1, по возвращении моем из Тегерана, когда те же случаи повторятся, и с большею еще запутанностью, чтобы он меня уполномочил на покупку всех таковых имений?? – Тогда правительство здешнее уведомилось бы, что распоряжение сими имуществами отходит от него не на 5 лет, а навсегда, и разрешало бы своим подданным покупку оных. Разумеется, что я бы сделался владетелем всех кебеле́ (купчих) только pro forma и в отношении к настоящим хозяевам оставался бы тем же, чем и теперь, т. е. охранителем их достояния. Кажется, что я уже однажды писал вам об этом вскользь. Теперь прошу вашего ответа по сему обстоятельству, когда узнаете мнение графа Карла Васильевича. Если же вы полагаете, что такая мера противна духу трактата, то скажите ясно.
Еще одно дело, в котором прошу и ожидаю вашего содействия. Хочет ли государь император или нет прибытия в С.-Петербург Аббас-Мирзы. Во всяком случае, надлежит его пригласить, на каковой предмет я ожидаю предписания от министерства. Явно не допускать его значит хотеть, чтобы он охолодел к нам совершенно. Но если желают от него избавиться, пускай все-таки вице-канцлер предпишет мне пригласить наследного принца. Я это разрешение продержу до удобного времени, когда усмотрю, что он по каким-либо обстоятельствам не может пуститься в путь, и тогда ошеломлю его самым дружественным приглашением о прибытии в С.-Петербург или в иное место, где государь будет находиться, и чтобы он сделал это в наискорейшем времени. Он смутится, отзовется невозможностью, а когда время пройдет и ему можно будет, тогда опять нам нельзя, по каким-нибудь самым благовидным причинам. Но раз пригласили, и он уже сам виноват, что не воспользовался. Впрочем, истинное мое мнение, несмотря на то, что доношу его сиятельству (там один тон, а в партикулярном письме другой): 1) допустить государю, чтобы Аббас-Мирза к нему прибыл. 2) Велеть ему драться с турками, коли война продолжится: #c009149_2. 3) Обещать торжественно, что мы его возведем на престол, ибо это нам ничего не стоит, упражнение войску в мирное время, на чужом содержании, а власть наша в сем государстве Азии сделалась превозмогающею пред влиянием всякой другой державы.
Прибавлю к этому, что Аббас-Мирза такого нерешительного и изменчивого свойства, что теперь он страшно желает ехать, а через два месяца бог знает что на него подействует.
Прощайте, ваше превосходительство. Кабы вы были на моем месте, вы бы здесь много наделали. Нас боятся и уважают. Только поддержите меня. Если же пренебрежете мною, как блаженной памяти Мазаровичем, то мое пребывание в Персии сделается бесполезным.
С искренним почтением и неограниченною преданностью
вашего превосходительства
всепокорнейший слуга
А. Грибоедов.
Табриз, декабря 1828.
Сахно-Устимовичу П. М., 2 декабря 1828: #c009150
2 декабря 1828 г. Тавриз.
Любезнейший друг Петр Максимович. Посылаю к вам аттестаты находящегося при мне князя Семена Кабулова. Сипягин обещал мне его считать в действительной службе, но в откомандировке при мне. Справьтесь, пожалуйста, и коли ничего не сделано, не донесено графу: #c009150_1, то прошу вас для меня постараться об этом молодом человеке, о чем я вместе с ним прошу и самого графа Ивана Федоровича: #c009150_2. Когда сделаете мне аттестатов надлежащее употребление, то пришлите мне их назад.
У нас здесь скучно, гадко, скверно. Нет! уже не испытать мне на том свете гнева господня. Я и здесь вкушаю довременно все прелести тьмы кромешной. Прощайте, любезный друг.
Весь ваш Грибоедов.
Еще просьба о разжалованном Андрееве. Любезный друг, я знаю, кого прошу. Заступите мое место при графе, будьте в помощь этому несчастливцу. При сем записка об нем: #c009150_3. Сестра моя: #c009150_4 заливается слезами, говоря о несчастных его родителях.
Сахно-Устимовичу П. М., 1828: #c009151
<Конец 1828. Тавриз.>
Почтеннейший друг Петр Максимович. Найди, пожалуйста, в бумагах от Нессельроде у Камардина две касающиеся до дел Мирзы-Сале в Астрахани секретно и переведи ему их и потом донеси от имени генерала: #c009151_1 в Петербург об исполнении по ним. Прощай, душенька, будь здоров и люби меня так же, как я тебя, всем сердцем принадлежу и душевно уважаю твой ум и правила.
Паскевичу И. Ф., 2 декабря 1828. Отношение № 213: #c009152
2 декабря 1828 г. Тавриз.
Честь имею приложить при сем депешу мою к вице-канцлеру: #c009152_1, под открытою печатью, и прошу ваше сиятельство по прочтении оной переслать по адресу вместе с вашими бумагами в С.-Петербург.
Ваше сиятельство усмотрите из хода наших дел здесь, что я всегда буквально придерживался ваших инструкций насчет уплаты нам 8-го курура. Сперва сделано было вашего сиятельства распоряжение, чтобы по получении нами 300 т. очистить Хойскую провинцию, приняв в уплате 100 т. других – ручательство английского министра, а
