Но вернусь к описанию зеркальной рамы. Она была овальной и сплошь покрыта резными картинками. Под каждой картинкой был вытиснен золотом рассказ к ней. Я могу передать вам их содержание.
Первый рассказ — о завистливой лошади. Однажды вздумала она состязаться в беге с оленем. Конечно, лошадь сразу же отстала и ужасно огорчилась. Но тут она заметила пастуха и обратилась к нему с просьбой:
«Если ты послушаешься меня, — сказала ему лошадь, — то найдешь свое счастье. Живо садись на мою спину, и помчимся в тот лес. Там скрылся крупный олень. Подумай, какая добыча! Мясо, мех, рога — все это ты можешь продать за хорошие деньги!»
«Попробовать можно», — отвечает пастух, садится верхом, и они мчатся в лес. Вскоре они замечают оленя и скачут за ним, но он оставляет их далеко позади. Лошадь выбилась из сил. «Подожди, — сказала она человеку, — слезь! Я устала. Мне нужно отдохнуть». — «Нет, — возразил ей всадник, — теперь ты обязана мне подчиняться. Сама этого хотела — так скачи дальше! А заартачишься, мои острые шпоры научат тебя послушанию!» Вот как бывают наказаны те, кто готовы сами мучиться, лишь бы другой пострадал еще больше!
На другой картинке была изображена такая история. У одного богача служили осел и собака. Собака была хозяйской любимицей, как говорится, его фавориткой. Она сидела с ним за одним столом, ела то же, что и он, то есть рыбу и мясо, и спала у него на коленях. Ее покровитель баловал ее, а собака мило виляла хвостом и усердно лизала хозяину руки и бороду.
Осел наблюдал счастливую жизнь дармоедки, и в ослином сердце все больше закипала горечь обиды. «И чего только глупый хозяин нянчится с этой никчемной бездельницей? — думал осел. — Ей только и работы — скакать перед ним и лизать его! А мне приходится вечно трудиться. Десять собак не сделают за целый год того, что я успеваю за один месяц! Чем только эту подлизу не кормят! А мне дают одно сено! Сплю я на голой земле, а когда меня гонят с поклажей или ездят на мне верхом, то еще надо мною же и смеются. Хватит с меня! Теперь я понял, чем нужно заслужить хозяйскую любовь!»
Едва осел это подумал, как навстречу хозяин. Длинноухий глупец задрал хвост, вскочил на дыбы и, подражая собаке, стал лизать хозяину лицо и прижиматься слюнявой мордой к его щеке. Набил он бедняге несколько шишек, и тот в смертельном испуге пустился бежать, голося как безумный: «Осел мой взбесился! Люди, на помощь! Спасите!.. Убейте осла!..» Хватил тут побоев длинноухий дурак от сбежавшихся слуг! Загнали его в стойло, и осел так и остался ослом на всю жизнь!
Многих приходилось мне встречать из той же длинноухой породы: к чужому успеху зависть их мучит, но уму ничего не научит! Стоит им разбогатеть или получить власть, и они начинают вести себя, как свиньи. Посади свинью за стол, она и ноги на стол! Осел на то и осел, чтобы таскать мешки и спать на соломе. Его ничем не исправишь. И нет хуже напасти, чем если осел дорвался до власти!
Третья история, изображенная на раме зеркала, повествовала о том, как мой отец и кот Гинце заключили между собой союз и отправились странствовать, поклявшись всегда выручать друг друга в беде и делиться всякой добычей. Только вышли они в путь, как навстречу им охотники со сворой борзых. Тут Гинце ехидно замечает моему отцу:
«Добрый совет — нам и в пост обед».
А мой старик ему ответил:
«Добрых советов для вас я полную сумку припас! Но гораздо важнее помнить о нашей взаимной клятве и стойко держаться друг друга!»
«Может быть, — сказал Гинце, — но в подобном случае я знаю лишь одно средство, которым сейчас и воспользуюсь». С этими словами он прыгнул на ближайшее дерево.
Оставшись один, мой отец в страхе застыл на месте, а Гинце сверху мурлычет:
«Ну, дядюшка, как ваши дела? Не пора ли вам открыть сумку и в припасенных советах найти самый лучший из них».
В эту минуту охотники затрубили в рог, и отец мой обратился в бегство. Борзые со свирепым лаем помчались за ним и, не успей отец юркнуть в одну незаметную нору, он стал бы добычей борзых. Вот как Гинце показал свое «благородство» и свою «доблесть».
Впрочем, на свете есть немало других фруктов, подобных коту. Лично я Гинце простил, хотя уважать таких, как он, я не способен.
На раме была еще одна картинка, об одной из проделок волка, о том, как он умеет быть «благодарным».
Однажды он нашел на лугу конский скелет. С голоду он стал жадно его обгладывать, и сразу же одна крупная острая кость застряла у него в горле. Волк страшно перепугался. Он разослал посыльных звать на помощь хирургов, но ни один лекарь ему не помог, хотя он обещал большое вознаграждение. Наконец к нему пришел длинноногий журавль в красном берете.
«Доктор, спасите меня! — умолял его волк. — Скорее выньте из горла эту проклятую кость. Я торговаться не стану!»
Журавль поверил ему, засунул длинный свой клюв вместе со всей головой в пасть пациента и очень искусно вытащил кость.
«Ой, — завыл волк, — как мне больно! Ты повредил мне горло! Ну, так и быть, на сей раз я тебя прощаю, но впредь работай осторожней. Будь на твоем месте кто другой, он поплатился бы за свою небрежность!»
«Что вы! — удивился журавль. — Успокойтесь! Теперь вы здоровы. Я честно заработал свой гонорар — оказал вам помощь и спас от мучительной смерти».
«Видел ли кто-нибудь такого нахала?! — возмутился волк. — За причиненный мне вред он еще требует платы! Ты забыл, что это я оказал тебе милость: ведь твой клюв вместе с твоей пустой башкой находился в моей пасти, я мог бы вмиг тебя обезглавить, но пощадил, хотя ты причинил мне страдание. Нет, вознагражденье по праву полагалось бы мне!»
Да, ваше величество, мошенники часто именно так платят за услуги! — добавил Рейнеке и продолжал: — Как огорчил я своих деток, когда унес это зеркало из дому! Они так любили резвиться перед ним, смотреть, как забавно болтаются сзади их хвостики, смеяться над собственными мордочками и корчить смешные гримасы!.. Разумеется, я не предвидел смерти честного Лямпе, когда без всякой расписки вручил ему и Бэллину свои богатства. Ведь я вполне верил им обоим и считал, что лучших друзей у меня никогда не будет… Берегись же, убийца! Я выясню, кто похитил и спрятал мои драгоценности! Рано или поздно преступник всегда бывает обнаружен! Может случиться даже, что кое-кто из присутствующих здесь укажет, где скрыта пропажа и кто убил несчастного Лямпе.
О мой дорогой государь! Вам приходится ежедневно разбирать столько серьезных дел, что упомнить их все вы, конечно, не можете. Но не сохранилась ли в вашей памяти одна большая услуга, которую оказал вашему покойному отцу мой покойный отец? Осмелюсь напомнить вашему величеству, что старик мой пользовался при вашем отце-государе большим почетом как многоопытный врач. Он умел мудро определить суть любой болезни и способ ее лечения. Он знал все рвотные и слабительные средства и, кроме того, был искусным дантистом: шутя выдергивал больные зубы так, что пациент и крикнуть не успевал.
Вам было всего три года, государь, когда отец ваш слег от какой-то тяжелой болезни. Он уже не мог ходить, и его приходилось носить в кресле. Созвал он самых прославленных из медицинских светил, но ни один из них не взялся его исцелить. Тогда он послал за моим отцом. Мой старик пришел, осмотрел государя, определил у него крайне опасный недуг и очень расстроился.
«Ваше величество! — воскликнул он взволнованно. — Как охотно я расстался бы с собственной жизнью, когда бы мог этой ценой спасти вашу! Но если вы хотите выздороветь, и поскорее, вам придется немедленно съесть волчью печенку. Предупреждаю: волк должен быть не моложе семи лет. Не забывайте, государь, ваша жизнь в опасности!»
Волк, который находился тут же, был, разумеется, далеко не в восторге от предложения моего отца, и, когда ваш покойный отец очень вежливо обратился к нему: «Надеюсь, что вы, сударь, не откажетесь пожертвовать мне вашу печень, поскольку дело идет о моей жизни?» — он нагло ответил:
«Моя печень для вас бесполезна: мне еще и пяти лет не исполнилось».
«Вздор, болтовня! — рассердился мой отец. — Это не помеха: я сам определю это!»
Конечно, волк был тут же взят поварами на кухню, и печень его оказалась вполне подходящей. Отец ваш съел ее, и все боли прекратились, тяжелый недуг миновал! За это покойный король щедро наградил моего отца и повелел, чтобы отныне весь двор величал его не иначе как доктор.
С той поры мой отец всегда находился по правую руку от государя и получил почетную золотую пряжку и алый берет, чтобы все встречные воздавали ему высшие почести. К сожалению, с его сыном, то есть со мной, не так обращаются, да и об отцовских заслугах давно забыли! Зато плуты и подлецы, что заботятся лишь о своей наживе, возвысились и пребывают в почете!
Ах, государь! Эти жадные волки думают только о себе. Они не пожертвуют даже каким-нибудь пустяком ради спасения жизни своего государя! Ведь отказался же волк послужить покойному королю своею печенью. А по мне, пусть подохнут двадцать волков, лишь бы дольше жили наш обожаемый государь и его супруга!
— Послушай, Рейнеке, — промолвил наконец король, — ты разглагольствовал здесь достаточно долго, и я тебя выслушал. Допустим, что твой отец действительно был при моем отце-короле уважаемой персоной. Но сколько же этому лет! Сам я отцовских дел не помню и об этой истории ни от кого не слышал. Зато о твоих проделках мне приходится слышать достаточно часто. Вечно ты в чем-то замешан, вечно ходят о тебе нехорошие слухи. Быть может, все это сплетни и злая напраслина, однако я хотел бы хоть раз услышать о тебе что-нибудь хорошее…
— Мой повелитель! — воскликнул Рейнеке. — Дайте мне объясниться: вашим упреком я задет за живое. Надеюсь, вы
