суммировала его более ранние вы¬ступления, начиная с 1850 г.

559

Здесь сказалась одна из характерных особенностей мировоззре¬ния Хомякова: его убеждение, что рассматривать в одной плоскости жизнь Церкви и жизнь политическую — недопустимо, как это делает Тютчев, — т. к. от направления веры зависит направление истории, но не наоборот. Изложение богословских идей Хомякова идет без опоры на идеи исторические, но исторические опираются на богословские.

560

Лат. Pontifex означает, собственно, «жрец»; но греч. «иерей» озна¬чает буквально то же самое.

561

Верховный жрец (лат.).

562

Тертуллиан употребляет выражение Pontifex maximus в своем сочинении «О стыдливости» действительно в ироническом контексте, но предмет иронии не имеет отношения к папе Римскому: «Слышал я об издании постановления, да еще и окончательного, что издал верховный жрец (Pontifex maximus), то есть Епископ епископов (Episiopu» episcoporum): Я и прелюбодеяния, и блудодеяния прегрешения, по соверше¬нии покаяния, отпускаю» (De pudicitia, 1,6; Tertullien. De paenitentia — De pudicitia /Ed. P. de Labriolle. P., 1906. P. 54 (Textes et documents pour l’6tude du Christianisme)). Ирония относится к претензии епископа самому отпу¬скать грехи, которая, по–видимому, заявлена в процитированной форме постановления (в действительности здесь мог быть просто определенный способ выражения, аналогичный разрешительной молитве современного славянского чина исповеди; как известно, гиперкритицизм Тертуллиана в подобных вопросах кончился для него ересью). Титул «Епископ епископов» применялся в латинской Африке аналогично титулу архиепископа или митрополита, а выражение Pontifex maximus применительно к христианско¬му епископу здесь фиксируется впервые. Адресат не идентифицируется достаточно точно, но очевидно, имеется в виду какой‑то епископ Африки. (Подробнее об этом см.: D е к к е г s Е., о. s. b. Tertullianus en de geschiedenis der liturgie. Brussel; Amsterdam, 1947. S. 227–230, insb. 228–229 (Catholika. VI-2).). Первоисточник едва ли был знаком Хомякову. Подобная антипап¬ская передержка может восходить к более знакомой ему протестантской полемической литературе.

563

Хомяков не приводит и не мог бы привести никакого канони¬ческого или богословского обоснования этому рассуждению. «Народный избранник» — Царь — получает здесь у него те самые функции, которые канонически принадлежат епископу (но не в силу факта избрания, а в силу благодати Духа Святого, следующей за избранием в таинстве рукоположе¬ния). Поместный собор русской Церкви 1917–1918 гг. признал синодальную систему управления, которую пытается здесь оправдать Хомяков, некано¬нической и отменил ее, восстановив патриаршество. Однако в системе Хомякова все это рассуждение не представляет никакой натяжки, т. к. и понимание власти епископа у него чисто внешнее: то, что он понимал под служением епископа, легко могло быть — тем более, частично — атрибу¬тировано другому выборному лицу.

564

Никон на Московском соборе 1666–1667 гг.

565

Подразумевается признание Синода Восточными патриархами (1721), полученное благодаря настойчивости Петра I, который слыл на православном Востоке защитником веры и действительно так себя там проявил (и все же, «восточные епископы» были поставлены перед фактом, свершившимся именно «властью государя»).

566

В Византии тенденция сблизить царскую власть с патриаршей возникла не за счет «принижения» последней, как следует из рассуждений Хомякова, а наоборот: введенный в VII в. чин венчания на царство постепенно начинает рассматриваться наравне с епископской хиротонией; эта тенденция выражена особенно резко у канониста XII в. патр. Антиохий- ского Феодора Вальсам она, но она осталась чуждой святоотеческому Пре¬данию.

567

Таких императоров из династии Палеологов было два: Михаил VIII, заключивший в 1274 г. Лионскую унию, и Иоанн VI, заключивший в 1439 г. Флорентийскую.

568

Император Лев III Исавр ок. 730 г. ввел в качестве официальной церковной доктрины ересь иконоборчества и начал преследование право¬славных. Похвалы протестантских историков объяснялись отрицанием в протестантизме икон и святых мощей.

569

Император Ираклий одержал победу в опаснейшей войне с персами (628 г.), но в 20–е гг. ввел ересь монофелитства (учение, отрицавшее в Христе человеческую волю, считая, что, соединившись с Божественной, она не имеет собственного существования).

570

Сын Св. равноапостольного императора Константина Констанций во время своего правлени (340–361 гг.) утверждал ересь арианства (учение о тварности Сына и, тем более, Духа в Св. Троице); главным обличителем арианства выступил в это время Св. Афанасий Александрийский. Борьба Св. Афанасия с арианством часто вспоминается Хомяковым, что происхо¬дило, вероятно, под впечатлением исследования Мелера на эту тему (см. прим. ** к С. 170).

571

Этот аргумент вызвал подробное возражение П. С. Лоранси (Laurentie P. — S. Le Pape et le Czar. Paris, 1862). В работе этой, написанной уже в форватере публицистики кн. И. Гагарина (см. прим. к ОГ)у рассказ о русских народных сектах и суевериях предлагался как доказательство того, что в России отсутствует настоящее церковное управ¬ление.

572

Хомяков выворачивает наизнанку обычный в западной литера¬туре термин «восточный раскол», вместо того чтобы дать французскую кальку с какого‑нибудь русского или греческого выражения: «латинство», «папизм», «ересь папистов», «латинская ересь»; в официальных русских документах слово «ересь» в послепетровское время стали пропускать, т. к. обличение западных исповеданий в России было запрещено.

573

Хомяков считает не с официальной даты разрыва (1054 г.), а с введения латинянами прибавления к Символу веры, что произошло, по его рассуж¬дению, прежде, чем Св. патриарх Фотий выступил в 860–е гт. с обличением этого. В переводе Гилярова к этому предложению было прибавлено оконча¬ние: «…принимая за начало его действительное, хотя еще окончательно и не заявленное, отпадение Запада».

574

Перечислены распространенные в средневековой Европе мистиче¬ские секты, отрицавшие официальную Церковь.

575

Святая простота (лат.)<Слова Гуса, обращенные к старушке, бросавшей вязанку хвороста на его костер.>

576

Такова главная мысль 1–6 гл. (кн. IV) трактата Ж. де Местра «О папе» (Maistre J. de. Du Pape. 2–me ed. Bruxelles, 1844. Т. II. P. 1–28). Специально об учении де Местра относительно еретичности любой «схиз¬мы» от папы см.: Jugie М. Joseph de Maistre et le schisme gr6co- russe//Echos d’Orient. T. 21 (1922). P. 129–161.

577

Во второй половине X — начале XI вв.

578

Аргумент выдает смутность хомяковских представлений об интеллектуальной жизни поздней Византии. Запад мог считать себя «обя¬занным» греческим интеллектуалам, эмигрировавшим туда в XIV‑XV вв. и сильно повлиявшим на ренессансные процессы; но эти греки принимали латинство.

579

Имеется в виду полемика (конец XVII в.) с западно–русскими учеными и иерархами, учившими о пресуществлении Святых Даров не наитием Св. Духа (эпиклезой), а установительными словами Христа («При¬мите и ядите…»). Это латинское по происхождению учение отвергалось византийскими Отцами еще в XIV‑XV вв. и было проклято как «хлебопок- лонная ересь» на Московском соборе 1690 и Константинопольским 1691 гг.

580

Отмечено цензором в 1868 г. Только на рубеже XIX и XX вв., с развитием исторической литургики, эта мысль Хомякова сделалась при¬вычной.

581

В тексте здесь явная ошибка. Но гиляровский перевод следовал за оригиналом, и в нем было вместо слова «последняя» — «первая», вместо «первая» — «вторая».

582

Гиляров это место переводил иначе: «…Протестанство, как Церковь, не в силах удержаться и что, отвергнув законное Предание, оно отняло у себя всякое право осудить человека, который, признавая божест¬венность Священного Писания, не высматривал бы в нем…»

583

Нельзя признать удачным обособление только латинской ереси по этому признаку. После Эфесского (Ефесского; 431 г.) и Халкидонского (451 г.) Вселенских соборов куда более значительные области оказались отторг¬нутыми ересью; некоторые из них, как Грузия, позднее возвратилась к православию, но вне православия так и остались Персия, Армения, Нубия, Эфиопия, Малабарское побережье Индии.

584

В западной литературе обычно указывают на историческую несо¬образность всей начинающейся этими словами сцены. Действительно, вве¬дение прибавления к Символу относится к VI в. (было внесено в Испании против ариан) и как таковое не давало поводов для серьезных конфликтов. Св. Фотий начал свою полемику лишь тогда, когда стало ясно, что у латинян скрывается за этой формулой неправославное учение. Но и эта полемика не имела первостепенной важности ни в эпоху схизмы 1054 г., ни позднее, вплоть до второй половины XII в. Полемика 1054 г. и ближайших к нему десятилетий была сосредоточена на христологии и Церкви как Теле Хри¬стовом, и главным поводом к ней послужила не словесная, а литургическая «формула» — бесквасный хлеб, который латиняне использовали для Евха¬ристии. Ок. 1054 г. Св. Никита Стифат опровергал латинский взгляд на исхождение Св. Духа от Сына как несторианский: согласно латинянам, Сын подает Духа, но Он же и принимает его в Крещении на Иордане; значит, божество и человечество Христа разделены,, как разные субьекты, а это несторианская ересь (Св. Никита Стифат. Против «Филиокве».

Michel A. Humbert und Kirullarios. Paderborn, 1930. Bd. 2. S. 394–395). По официальному объяснению патриарха Михаила Кирулария, анафема Риму была произнесена им. за то, что папа Лев IX (1049–1054) возобновил раскол папы Вигилия (553–554), который долго отказывался подписать анафемы «трем главам», вынесенные на V Вселенском соборе (553 г.) (Михаил Кируларий. К патриарху Антиохийскому Петру письмо 1 // Will С. Acta et Scripta quae de controversiis Ecclesiae graecae et latinae saeculo undecimo composite extant. Lipsiae, 1861. P. 178–179); осуждение «трем главам» было вынесено именно за скрытое несторианство, т. е. учение, в котором боже¬ственность и человечность Христа разделяются настолько, что начинают выступать как отдельные субьекты. Примечательно, что, ничего по существу не зная о догматической схизме, Хомяков в своей трактовке экклисиологи- ческих и триадологических проблем подошел именно к первоначальной постановке вопроса. Но фантастическая история путешественника выражает собой важнейший компонент его богословских воззрений: взаимная любовь членов Церкви как принцип ее единства (ср.: O’Leary, 106). Прибавление к Символу веры состоит в словах: «…И в Духа Святаго… Иже от Отца и Сына исходящаго…» (…qui ex Patre Filioque prosedit…).

585

В каноне латинской мессы таких слов нет. Этими словами предваряется пение Символа веры только в византийских литургиях Св. Иоанна Златоуста и Св. Василия Великого. Однако пение Символа как таковое является обязательным элементом литургии во всех традициях, включая западные (где, правда, вместо Никео–Константинопольского Сим¬вола уже на рубеже VII и VIII вв. мог использоваться так называемый Апостольский Символ веры). Никео–Константинопольский Символ, приня¬тый на I Вселенском соборе в Никее (325 г.) и дополненный на II Вселенском соборе в Константинополе (381 г.), становится наиболее авторитетным во всем христианском мире; III Вселенский собор в Эфесе (431 г.) запретил вносить в него какие‑либо изменения, и именно этот запрет был нарушен добавлением «Филиокве».

586

В подлиннике «£ I’universalit6 de I’Eglise»; у Гилярова: «не всей ли Церкви, в ее совокупности…».

587

Ситуация, предшествовавшая разрыву между патриархом Фотием и папой Николаем I, осложнялась и другими причинами, в частности, господством в Византии до 843 г. иконоборческой ереси. О существовании к IX в. в Риме как минимум двух богословских традиций, из которых одна была общей с Востоком, а другая, специфически западная, была привнесена франками и утверждалась властью Карла Великого (в ней и возрастет «Филиокве» как догмат) — см.: Иоанн С. Романидис, прот. ФИЛИОКВЕ // Вестник Русского Западно–Европейского патриаршего экзархата. 1975. Год 23. № 89–90. С. 89–115.

588

Папа Либерий при императоре Констанции согласился принять арианство, папа Онорий (Гонорий) принял