каком нездоровый орган не в состоянии правильно воспринимать чувственную форму, ибо любой пассивный субъект, будучи по какой-либо причине нерасположенным к восприятию воздействия, может неверно воспринять воздействие исходящее от действователя. Так происходит, например, тогда, когда больному, вследствие воспаления языка, сладкое представляется горьким. Что же касается объектов, общих многим чувствам, а равно и объектов акцидентных, то даже верно сориентированное чувство может иметь ложное восприятие, поскольку оно либо относится к ним (т. е. к объектам чувства) не непосредственно, а акцидентно, либо же оно воспринимает их как следствия, будучи само направлено на другие вещи.
Ответ на возражение 1. Ощущением чувства является его восприятие само по себе. Следовательно, поскольку чувство свидетельствует о своем ощущении, мы не обманываемся в суждении о том, что испытываем ощущение. Но так как, однако, чувство порою ошибочно ощущает свой объект, из этого следует, что иногда оно ошибочно свидетельствует об объекте; таким образом, чувство может обманывать нас с точки зрения ощущаемого объекта, но не с точки зрения ощущения как такового.
Ответ на возражение 2. Говорят, что ложность не присуща чувству, поскольку чувство не лжет с точки зрения присущего ему объекта. Поэтому есть и другой перевод текста Философа, где сказано куда как определенней: «Относительно присущего ему объекта чувство истинно всегда». Ложность приписывается воображению постольку поскольку оно может продуцировать образ чего-либо даже при его отсутствии. Следовательно, когда кто-либо ощущает образ вещи так, как будто бы это и есть сама вещь, результатом такого восприятия является ложь; по этой причине Философ заметил, что о теневых рисунках и сновидениях говорят как о ложных потому, что они вызывают образы вещей, не представленных в субстанции307.
Ответ на возражение 3. Этот аргумент подтверждает лишь то, что ложь не находится в чувстве в том смысле, что последнему якобы ведомы истина и ложь.
Раздел 3. Находится ли ложь в уме?
С третьим положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что в уме нет лжи. Так, Августин говорит, что познание обманываемого не простирается на то, в чем его обманывают. Но о лжи можно сказать как о существующей в знании только в том смысле, что именно в нем (т. е. в пределах области знания) мы и обманываемся. Значит, в уме нет лжи.
Возражение 2. Далее, Философ говорит, что ум истинен всегда308. Следовательно, в уме нет никакой лжи.
Этому противоречит сказанное в книге душе» III, ботом, что «истина и ложность встречаются там, где имеется сочетание мыслей». Но такое сочетание имеется именно в уме. Значит, истина и ложь существуют в уме.
Отвечаю: как вещь обретает свое бытие благодаря присущей ей форме, точно так же и познавательная способность обретает знание благодаря образам познанных вещей. Следовательно, как природные вещи не могут испытывать недостатка в бытии, принадлежащем им благодаря их форме, но могут испытывать недостаток в акцидентном или вторичном качестве (например, человек может и не иметь двух ног, оставаясь при этом человеком), так и познавательной способности не может недоставать знания о вещи, чей образ ею познан, но может недоставать знания чего-то такого, что вторично или акцидентно этой познанной форме. Ибо уже было сказано, что зрение не обманывается относительно присущих ему первичным и естественным образом чувственных объектов, но только лишь – относительно общих всем чувствам, которые вторичны для его объекта, или же относительно акцидентных объектов чувства (2). Но как чувство непосредственно оформляется образом присущего ему объекта, так и ум – подобием сущности вещи. Следовательно, ум, направленный на сущность вещи, истинен всегда, равно как истинно и чувство, направленное на присущий ему объект. Однако при утверждении и отрицании ум может впасть в заблуждение, приписывая вещи, чью сущность он знает, что-то, что не является следствием ее сущности или даже противоположно ей. Ведь ум так же относится к суждению о подобных вещах, как чувство – к оценке общих всем чувствам или акцидентных ему объектов.
Здесь, впрочем, имеется и различие, ибо, как уже было сказано ранее в связи с рассмотрением вопроса об истине (16,2), ложь может существовать в уме не только в том смысле, что ум выносит суждение о знаемом, но и в том, что он выносит суждение об истине, тогда как в чувстве, как было говорено выше (2), знания о лжи нет.
Но так как ложность в уме относится по существу только лишь к составленности ума, она возникает также и акцидентно при тех действиях ума, посредством которых он познает сущность вещи, в той мере, в какой к ним (т. е. к этим действиям ума) примешивается упомянутая составленность, и это может происходить двояко. С одной стороны, это происходит тогда, когда ум прилагает дефиницию, присущую некоторой одной вещи, к совсем другой; как, например, дефиницию окружности к человеку Ибо истинная дефиниция одной вещи станет ложной, если ее приложить к другой. С другой стороны, это происходит при составлении дефиниции из частей, которые исключают друг друга. Ибо подобная дефиниция будет ложной не только относительно вещи, но и сама по себе. Такой ложью могла бы быть дефиниция «животное разумное, с четырьмя ногами», и ум, составивший ее, впал бы в заблуждение, поскольку утверждение типа «иные из разумных животных имеют четыре ноги» ложно само по себе. По этой-то причине ум и не может ошибиться при познании простых сущностей: он либо истинен, либо не знает вообще.
Ответ на возражение 1. Поскольку сущность вещи – это присущий уму объект, то правы те, которые говорят, что мы истинно знаем вещь, когда сводим ее к ее сущности и подобным же образом выносим суждение о ней; так например происходит при доказательных утверждениях, в которых нет никакой лжи. И слова Августина о том, что познание обманываемого не простирается на то, в чем его обманывают, должно понимать именно в этом смысле, а не в том, что никто и никогда не обманывается ни в одном из действий своего ума.
Ответ на возражение 2. Ум всегда истинен в отношении первых начал; он не обманывается относительно них по той же самой причине, по которой не обманывается относительно того, что суть та или иная вещь. Ибо самоочевидные начала таковы, что ведомы по мере познания определений, поскольку в данном случае предикат включен в дефиницию субъекта.
Раздел 4. Являются ли противоположностями истина и ложь?
С четвертым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что истина и ложь не являются противоположностями. Ведь истина и ложь противостоят друг другу как существующее несуществующему, о чем можно прочесть у Августина, который заметил, что «истинное есть то, что существует»309. Но то, что есть, и то, чего нет, не противостоят друг другу как противоположности. Поэтому истина и ложь – не противоположности.
Возражение 2. Далее, ни одна из двух противоположностей не может содержаться в другой. Но ложь является таковою по истине; ведь сказал же Августин, что «трагик не был бы истинным трагиком, если бы не пожелал быть ложным Гектором»310. Поэтому истина и ложь – не противоположности.
Возражение 3. Кроме того, в Боге нет никакой противоположности, поскольку, как сказал Августин, «ничто не противоположно божественной сущности»311. Но ложь противостоит Богу, ибо в Писании об идоле говорится как о лжи: «Они крепко держатся обмана» (Иер. 8:5), то есть, как указано в соответствующей глоссе, «идола». Поэтому ложь и истина – не противоположности.
Этому противоречат слова Философа о том, что ложное мнение противостоит истинному312.
Отвечаю: истина и ложь противостоят друг другу как противоположности, а не как утверждение и отрицание, как полагают иные. При доказательстве этого надлежит иметь в виду, что отрицание не указывает на что-либо в субъекте и не определяет его, и потому может указывать на что-либо только как на несуществующее, например «не глядящий» или «не сидящий». Лишенность же, хотя она на первый взгляд и указывает на субъект, на самом деле не указывает ни на что, поскольку она, как сказано в «Метафизике» IV, 4; V, 22, есть «отрицание в субъекте»: ведь «слепым» можно назвать лишь того, кто по природе должен был бы видеть. А противоположности и указывают на что-то в субъекте, и определяют его; ведь чернота – это вид окрашенности. Ложь указывает на нечто, ибо, как сказал Философ, предмет ложен или потому, что о нем говорят или полагают таким, каков он не есть, или – не таким, каков он есть313. Ведь так как истина предполагает правильное представление о вещи, то ложь предполагает противоположное. Отсюда понятно, что истина и ложь является противоположностями.
Ответ на возражение 1. Принадлежащее вещи есть истина вещи, постижение же ее есть истина ума, в котором истина пребывает первичным образом. Следовательно, ложь есть то, что не постигается. Постигать бытие и постигать небытие – это уже противоречие, ибо, как доказал Философ, противоположностью утверждения «Бог благ», является утверждение «Бог не благ»314.
Ответ на возражение 2. Ложь не содержится в той истине, которая ей противоположна; ведь и зло содержится не в противоположном ему благе, но лишь в присущем ему (т. е. благу) субъекте. Это происходит, между прочим, еще и потому что истина и благо – универсалии, обратимые по отношению к бытию. Следовательно, коль скоро всякая лишенность сказывается об обладающем бытием субъекте, то и зло находят в чем-то благом, и ложь – в чем-то истинном.
Ответ на возражение 3. Поскольку противоположности и противостоящее через посредство лишенности по природе относятся к одной и той же вещи, поэтому нет ничего противоположного Богу, как самому по Себе, так и в смысле Его благости или Его истины, поскольку в Его уме не может быть никакой лжи. Что же касается нашего представления о Нем, то в нем противоположности существуют, ибо ложное мнение о Нем противоположно истинному. И идолы потому названы обманом, противостоящим божественной истине, что ложное мнение о них противостоит истинному мнению о божественном единстве.
Вопрос 18. О жизни Бога
Дабы уразуметь, что присуще живому, после рассмотрения вопросов, касающихся божественного знания и ума, нам следует обратиться к изысканию относительно божественной жизни. В связи с этим будет исследовано четыре пункта: 1) кому принадлежит достоинство жизни; 2) что есть жизнь; 3) следует ли приписывать жизнь Богу; 4) все ли в Боге есть жизнь.
Раздел 1. Принадлежит ли достоинство жизни всем природным вещам?
С первым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что достоинство жизни принадлежит всем природным вещам. Ведь сказал же Философ, что «движение – это некая жизнь, присущая всем образовавшимся естественно вещам»315. Но все природные вещи причастны к движению. Следовательно, все природные вещи причастны и к жизни.
Возражение 2. Далее, говорят,
