формы зрения, а равно она суть зло как недостающее всем составляющим тела. С другой стороны, зло выражается через изъятие должного действия, то ли таким образом, что последнее отсутствует, то ли таким, что оно хотя и есть, но лишено надлежащего модуса или порядка. Но так как благо само по себе является объектом воли, зло, которое суть лишенность блага, особым образом обнаруживается в наделенных волей разумных тварях. Отсюда то зло, которое выражается в лишении формы и целостности вещи, имеет природу наказания; это тем более очевидно, если принять во внимание, что все вещи подчинены божественному провидению и суду, о чем уже было говорено выше (22, 2); ибо такова природа наказания, что оно противно устремлению воли. А то зло, которое заключается в недостатке должного действия со стороны наделенной волей твари, имеет природу преступления; в самом деле, разве не обвиним мы в преступлении того, кто не совершит должного действия при том, что это полностью зависит от его решения. Поэтому любое зло в наделенных свободной волей тварях должно полагать или преступлением, или наказанием.

Ответ на возражение 1. Поскольку зло есть лишенность блага, а не его отрицание (о чем было сказано выше (3)), постольку злом является не недостаток блага вообще, но недостаток того блага, кое должно принадлежать вещи по природе. Так, лишенность зрения, будучи злом для животного, для камня вовсе не зло. И точно так же, коль скоро бытие и его сохранность исходят из одного и того же источника, способность сохранять собственное бытие противно природе твари, а потому этот вид несовершенства для твари – не зло.

Ответ на возражение 2. Разделение зла на преступление и наказание есть не разделение зла как такового, но того зла, кое усматривается в вещах со свободной волей.

Ответ на возражение 3. Искушение, будучи побуждением к злу извне, всегда зло преступления в искусителе, но не всегда зло преступления в искушаемом (по крайней мере до тех пор, пока оно не найдет в нем отклик как действие действователя в претерпевающем воздействие); и только лишь если искусителю удается обратить искушаемого к злу, тогда и в последнем возникает зло преступления.

Ответ на возражение 4. В ответ на противоположный аргумент должно заметить, что сама природа наказания несет в себе идею причинения вреда действователю в нем самом, тогда как идея преступления несет в себе идею причинения вреда действователю в его действии; таким образом, то и другое – зло, ибо оба они несут в себе идею причинения вреда.

Раздел 6. Верно ли, что наказание имеет природу зла в большей мере, нежели преступление?

С шестым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в наказании больше зла, нежели в преступлении. В самом деле, преступление оскорбляет добродетель, которую впоследствии ожидает награда. Но награда, будучи целью добродетели, по своей благости превосходит ее. Следовательно, в наказании больше зла, нежели в преступлении.

Возражение 2. Далее, то зло большее, которое противоположно большему благу. Но наказание, как было указано выше (5), противоположно благу действователя, тогда как преступление противоположно благу его действия. Следовательно, коль скоро сам действователь лучше, нежели его действие, то похоже, что наказание хуже преступления.

Возражение 3. Далее, лишенность цели – это наказание, суть которого – в лишении права видения Бога, тогда как зло преступления – в лишении упорядоченности к цели. Поэтому наказание – большее зло, нежели преступление.

Этому противоречит то обстоятельство, что мудрый работник выбирает меньшее зло, дабы предотвратить большее; так действует порою врач, отсекая конечность ради спасения всего тела. Но божественная мудрость предусматривает наказание затем, чтобы предотвратить преступление. Следовательно, преступление большее зло, нежели наказание.

Отвечаю: преступление имеет природу зла в большей мере, нежели наказание; причем в большей не только с точки зрения наказания в сфере чувственного, состоящего в лишенности телесных благ, каковой вид наказания знаком большинству людей, но также в большей, нежели любой вид наказания, когда наказание понимается в самом широком смысле, включая лишенность награды или славы.

Причина этого двояка. Во-первых, она состоит в том, что всякий зол злом преступления, но не всякий – злом наказания, ибо еще Дионисий сказал, что «не то зло, что претерпел наказание, но то, через что его заслужил»85. И это так потому, что коль скоро благо в абсолютном смысле состоит в актуальности (а не в потенциальности), предельной же актуальностью является действие или пользование тем, чем обладают, то из этого следует, что абсолютное благо человека состоит в благом действии или благом пользовании тем, чем он обладает. Но мы пользуемся всем благодаря действию воли. Таким образом, если воля человека добра, вследствие чего он пользуется тем, что имеет, во благо, то и человека называют добрым, а если зла – злым. Ибо если воля дурна, то человек и доброе употребит во зло, как когда грамматик скверно говорит на собственном языке. Поэтому, коль скоро преступление как таковое заключается в неупорядоченности действия воли, а наказание – в лишенности того, что используется в соответствии с волей, преступление имеет природу зла в большей мере, нежели наказание.

Во-вторых, причину можно усмотреть в том, что зло наказания связано с Богом, а зло преступления – нет. И это потому, что зло наказания уничтожает благо твари, как сотворенное (таково например зрение, уничтожаемое слепотой), так и несотворен-ное (ведь лишаясь видения Бога, тварь лишается несотворенного блага). Зло же преступления по своей сути всегда противоположно несотворенному благу, ибо противно осуществлению божественной воли и божественной любви, посредством которой божественное благо любимо само по себе, а не только как разделенное между тварным. Отсюда понятно, что преступление большее зло, нежели наказание.

Ответ на возражение 1. Хотя преступление и приводит к наказанию, как добродетель – к награде, тем не менее преступление совершается не ради наказания, как добродетель – ради награды; скорее напротив: наказание существует постольку, поскольку преступления можно избежать, и потому преступление хуже наказания.

Ответ на возражение 2. Порядок действия, который уничтожается преступлением, является вторым совершенством действователя, и потому он представляет собою более совершенное благо, нежели благо, уничтожаемое наказанием, которое суть первое совершенство.

Ответ на возражение 3. Преступление и наказание не должно сопоставлять друг с другом по аналогии с сопоставлением цели и упорядоченности к цели, ибо всякий может одновременно лишиться того и другого как вследствие преступления, так и вследствие наказания: наказания, поскольку оно отдаляет человека и от цели, и от упорядоченности к цели, преступления, поскольку эта ущербность относится к действию, не упорядоченному к должной цели.

Вопрос 49. О причине зла

Далее мы исследуем причину зла, в связи с чем будет рассмотрено три пункта: 1) может ли благо быть причиною зла; 2) является ли шее благо, Бог, причиною зла; 3) существует ли некое высшее зло, являющееся первой причиной всех зол.

Раздел 1. Может ли благо быть причиною зла?

С первым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благо не может быть причиною зла. Ибо сказано в Писании: «Не может дерево доброе приносить плоды худые» (Мф. 7:18).

Возражение 2. Далее, одна противоположность не может быть причиною другой. Но зло противоположно благу. Следовательно, благо не может быть причиною зла.

Возражение 3. Далее, ущербное следствие может проистекать лишь от ущербной причины. Но зло – это ущербное следствие. Поэтому и причина, если таковая имеется, также ущербна. Но все ущербное – зло. Поэтому причиною зла может быть только зло.

Возражение 4. Кроме того, Дионисий сказал, что «зло вне причины»86. Следовательно, благо не может быть причиною зла.

Этому противоречат слова Августина о том, что «невозможно отыскать никакого иного источника зла помимо добра»87.

Отвечаю: должно говорить, что всякое зло некоторым образом имеет причину. В самом деле, зло – это отсутствие того блага, которое является природным и приличествующим вещи. Но такое отпадение от природного и надлежащего обладания может проистекать лишь от некоторой причины, уводящей от должного пользования. Ведь ни тяжелая вещь не станет двигаться вверх иначе, как только под воздействием некоей приводящей в движение силы, ни действователя не постигнет неудача в его действии, если только что-либо этому не воспрепятствует. Но одно лишь благо может служить причиной, поскольку не может быть не сущей причины, а все сущее как таковое – благо.

Далее, если принять к рассмотрению отдельные виды причин, то станет очевидно, что действователю, форме и цели присущ ряд совершенств, которые подпадают под понятие блага. Даже материя, будучи только возможностью по отношению к благу, имеет природу блага. Затем, каким образом благо является причиною зла в качестве материальной причины, было показано выше (48, 3), когда разъяснялось, что благо служит субстратом злу. Но зло лишено какой-либо формальной причины, ибо оно суть лишенность формы; подобно этому нет у него и целевой причины, скорее уж оно – лишенность упорядоченности к должной цели (ведь не только цель имеет природу блага, но также и все то, что упорядочивает к цели).

Впрочем, зло хотя и имеет причину со стороны действователя, однако не сущностно, а акцидентно. В целях доказательства этого надлежит уяснить, что зло обусловливается в действии иначе, нежели в следствии. В действии зло обусловливается недостаточностью в некотором начале действия, или непосредственно в нем самом, или в его орудии; так, недостаточность в движении живого существа может быть вызвана либо слабостью движущей силы, как это бывает у малых детей, либо порчею соответствующего орудия, как в случае с хромотой. Иным образом зло обусловливается в вещи (но не в прямом следствии действователя): когда силою действователя, а когда и недостаточностью в действователе или материи. Оно обусловливается силою или совершенством действователя, когда утверждению формы, предполагаемой действователем, необходимо сопутствует лишенность другой формы; так, например, бывает, когда утверждению формы огня сопутствует лишенность формы воздуха или воды. Поэтому чем совершеннее огонь являет силу, тем совершеннее он реализует собственную форму, при этом совершеннее разрушая формы противоположные. Таким образом, зло и разрушение воздуха и воды следует из совершенства огня, однако это происходит акцидентно, поскольку целью огня является не лишенность формы воды, но утверждение собственной формы, что акцидентно обусловливает первое. Но если имеется недостаточность в прямом следствии огня, – например, если он не в состоянии разгореться, – это происходит либо по причине изъяна в действии, что предполагает недостаточность в некотором начале, о чем было сказано выше, либо по причине недостаточной расположенности материи, которая не воспринимает действие огня как действователя. Но в любом случае очевидно, что эта недостаточность бытия носит акцидентный характер по отношению к благ», к которому относится само действие. Отсюда понятно, что у зла нет иной причины, кроме акцидентной, и что