при их формировании она придает им нечто от своей субстанции»205. Но душа мыслит тела через посредство их образов. Следовательно, душа познает тела через посредство своей сущности, которую она использует при формировании этих образов и из которой она их формирует.
Возражение 2. Далее, Философ сказал, что «некоторым образом душа есть все сущее»206. Следовательно, коль скоро подобное познается подобным, похоже, что душа познает телесные вещи через посредство самой себя.
Возражение 3. Далее, душа более превосходна, чем телесные твари. Но, как сказал Дионисий, высшие порядки обладают свойствами также и низших, но в более превосходной степени, чем последние207. Следовательно, все телесные твари существуют и в душе, но в более превосходной степени, чем сами по себе. Поэтому душа может познавать телесные твари через посредство своей сущности.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «разум собирает познания о телесных вещах через посредство телесных чувств»208. Но сама душа не может быть познана через посредство телесных чувств. Следовательно, она не познает телесные вещи через посредство самой себя.
Отвечаю: философы древности придерживались того мнения, что душа познает тела через посредство своей сущности, поскольку никто из них не сомневался в том, что «подобное познается подобным». Однако при этом они полагали, что форма познанной вещи находится в знающем таким же точно образом, каким она находится в познанной вещи. Платоники, впрочем, думали иначе. В самом деле, Платон, видя, что умственная душа обладает нематериальной природой и нематериальным же способом познания, утверждал, что и форма познанной вещи существует нематериально. Со своей стороны, ранние натурфилософы, видя, что познанные вещи материальны и телесны, полагали, что познанные вещи должны существовать материально даже в познавшей их душе. По этой причине, дабы приписать душе познание всех вещей, они утверждали, что ее природа обща природе всего остального. И коль скоро природа следствия определяется его началами, они и душе приписали природу начала; так, те, которые думали, что началом всего является огонь, усваивали душе природу огня, другие на том же основании усваивали ей природу воды или воздуха. Наконец, Эмпедокл, который утверждал существование наших четырех материальных элементов и двух начал движения, говорил, что душа состоит именно из них. Таким образом, думая, что вещи существуют в душе материально, все они утверждали, что и познание души материально, тем самым стирая различия между умом и чувством.
Однако подобное мнение лишено всякого смысла. Во-первых, поскольку ни в одном из приведенных ими материальных начал его следствия не существуют иначе, как только в возможности. Но, как сказано в девятой книге «Метафизики», сущее в возможности обнаруживается только будучи приведенным к действительности209, поскольку всякая сила познается только через свою деятельность. Поэтому для объяснения того факта, что душа познает все, недостаточно приписать ей природу начал; сверх того нам придется признать наличие в душе природ и форм каждого частного следствия, например, кости, плоти и т. п., на что указывает Аристотель, полемизируя с Эмпедоклом210. Во-вторых, поскольку если бы было необходимо, чтобы познанная вещь материально существовала в знающем, то было бы непонятно, почему вещи, обладающие материальным бытием вне души, лишены познания. В самом деле, если, например, душа познает огонь посредством огня, то почему тот огонь, который существует вне души, лишен знания об огне?
Поэтому следует заключить, что познанные материальные вещи необходимо должны существовать в знающем нематериально. А происходит так потому, что акт познания простирается в том числе на вещи, находящиеся вне познающего, ибо мы познаем и внешнее. Затем, благодаря материи форма вещи определена именно к этой вещи, из чего ясно, что способность познания обратно пропорциональна материальности. Следовательно, те вещи, которые не воспринимают формы без материи, вообще не обладают никакой способностью познания, каковы, согласно Философу, растения211. И чем более нематериально вещь воспринимает форму познаваемого, тем более совершенно ее познание. Поэтому ум, который абстрагирует виды не только из материи, но также и из индивидуальных состояний материи, обладает несравненно более совершенным познанием, нежели чувства, которые хотя и получают форму познанной вещи без материи, но, однако же, в соответствии с материальными состояниями. Кроме того, из всех чувств наиболее совершенно познает зрение, поскольку, как уже было сказано (78,3), оно наименее материально; что же касается умов, то и в этом случае ум тем совершеннее, чем менее он материален.
Из сказанного понятно, что если бы существовал такой ум, который знал бы все через посредство своей сущности, то в этом случае его сущность необходимо должна была бы нематериально содержать в себе все вещи (это в некотором смысле перекликается с утверждением ранних философов, а именно, что сущность души, дабы иметь возможность познавать все, должна актуально состоять из начал всех материальных вещей). Но только Бог в Своей сущности нематериально содержит все, поскольку все следствия обладают виртуальным предбытием в своей причине, Таким образом, один только Бог мыслит все через Свою сущность, чего нельзя сказать ни об ангеле, ни о человеческой душе.
Ответ на возражение 1. Августин в приведенном отрывке говорит о видении воображения, которое возникает благодаря образам тел. При формировании таких образов душа действительно придает им часть своей субстанции, тем самым упорядочивая субъект к оформлению определенной формой. Таким путем душа создает подобные образы из самой себя, но не в том смысле, что душа или некоторая часть души превращается в тот или иной образ, а в том, в каком мы говорим, что тело является окрашенным вследствие его оформленности цветом. Вышесказанное становится очевидным из последующего текста Августина, поскольку ниже он говорит, что душа «содержит в себе нечто такое», – а именно не оформленное этим образом, – «что может свободно судить о видах этих образов», и что это «нечто» суть «разум», или «ум». И еще он говорит, что та часть, которая оформляется этими образами, – а именно воображение, – «обща нам и животным».
Ответ на возражение 2. Аристотель, в отличие от ранних философов, никоим образом не думал, будто бы душа актуально состоит из всего. Он потому и сказал, что душа есть все сущее «некоторым образом», что по отношению ко всему она пребывает в состоянии возможности: ко всему чувственному – через посредство чувств, ко всему интеллигибельному – через посредство ума.
Ответ на возражение 3. Сущность любой твари конечна и определенна. И хотя сущность более возвышенной твари содержит в себе своего рода подобие сущности более низкой твари (поскольку всем им присуща некоторая общность), тем не менее, она не обладает полным ее подобием, поскольку определена к виду, который отличен от вида низшей твари. Одна только божественная Сущность есть совершенное подобие всего сущего, поскольку является универсальным началом всего.
Раздел 3. Мыслит ли душа все вещи через посредство присущих ей видов?
С третьим положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что душа мыслит все вещи через посредство присущих ей видов. Так, Григорий в своей наставительной беседе, посвященной Вознесению, говорит, что «мышление человека подобно ангельскому»212. Но ангелы мыслят все через посредство присущих им видов, поскольку в книге причинах» сказано: «Всякий ум полон форм»213. Следовательно, душе также присущи виды вещей, посредством которых она мыслит телесные вещи.
Возражение 2. Далее, умственная душа безусловно превосходней телесной первичной материи. Но первичная материя была сотворена Богом вместе с формами, в отношении к которым она пребывает в возможности. Тем более следует допустить, что умственная душа была сотворена Богом вместе с интеллигибельными видами. И потому душа мыслит телесные вещи через посредство присущих ей видов.
Возражение 3. Далее, правильно сможет ответить только тот, кто знаком с предметом вопроса. Но если сформулировать вопрос надлежащим образом, то правильный ответ на него даст даже невежда, начисто лишенный приобретенного знания, пример чего мы находим в платоновском «Меноне», когда Сократ задает вопросы некоему рабу. Значит, мы обладаем определенным познанием вещей еще до того, как приобретаем познание, чего бы никогда не было, если бы мы были лишены присущих видов. Следовательно, душа мыслит телесные вещи через посредство присущих ей видов.
Этому противоречит сказанное Философом об уме, а именно, что он подобен «дощечке для письма, на которой еще ничего не написано»214.
Отвечаю: коль скоро форма – это начало действия, вещь должна так относиться к форме, которая является началом действия, как последняя – к самому действию; например, если восходящее движение происходит вследствие легкости, то тот, кто движется вверх только в возможности, необходимо должен быть легким только в возможности, а тот, кто движется вверх актуально, необходимо должен быть и легким актуально. Далее, мы видим, что человек является иногда знающим только в возможности, причем как со стороны чувства, так и со стороны ума, и что он приводится от такой потенции либо к чувственному акту – через посредство воздействия чувственных объектов на органы его чувств, либо же к акту мышления – через посредство наставления или открытия. Поэтому должно говорить, что мыслящая душа находится в возможности как к тем образам, которые являются началами ощущения, так и к тем, которые являются началами мышления. По этой причине Аристотель утверждал, что ум, посредством которого мыслит душа, не обладает никакими присущими видами, но изначально пребывает в возможности по отношению ко всем таким видам215.
Но поскольку актуально обладающий формой не всегда способен действовать согласно этой форме вследствие какого-либо препятствия (так, легкой вещи можно воспрепятствовать двигаться вверх), то по этой причине Платон полагал, что хотя по природе человеческий ум и полон всеми интеллигибельными видами, однако его соединение с телом препятствует ему в реализации его акта. Однако это, похоже, вовсе не так и вот почему.
Во-первых, поскольку если бы душа по природе имела знание обо всех вещах, то кажется невозможным, чтобы она настолько забыла о самом своем обладании этим знанием (ведь никто не забывает то, что он знает по природе, например, что целое больше, чем часть, и тому подобное). И особенно неразумным кажется указанное предположение, а именно, что это является естественным для души, соединенной с телом, в свете того, о чем уже было говорено выше (76, 1); в самом деле, нелепо думать, будто бы естественная деятельность вещи находит себе абсолютное препятствие в том, что естественно ей же и принадлежит.
Во-вторых, ошибочность этого мнения очевидна из того факта, что если недостает какого-либо чувства, то недостает и знания, обретаемого из восприятия недостающего чувства; например, если человек от рождения слеп, то он не может иметь никакого знания о цвете. Но этого бы не было, если бы душе были присущи образы всех интеллигибельных вещей. Поэтому должно утверждать, что душа не познает телесные вещи через посредство присущих
