своего рода мужественной рассудительности и заботе об этом исполнении, и это принадлежит усердию. Поэтому он говорит, что «andragathia» – это добродетель, посредством которой человек продумывает полезные поступки.

Из сказанного очевидно, что все эти части могут быть сведены к четырём основным частям, о которых говорит Туллий.

Ответ на возражение 7. Пять упомянутых Аристотелем видов не соответствуют истинному понятию добродетели. В самом деле, как было показано выше (123, 1), они связаны с совершением внешнего акта мужества, но отличаются со стороны причины, и потому их до?лжно полагать не частями, а модусами мужества.

Вопрос 129. О ВЕЛИЧАВОСТИ

Далее мы исследуем каждую из упомянутых Туллием частей мужества, за исключением уверенности, которую мы заменим величавостью, о которой рассуждал Аристотель. Таким образом, мы рассмотрим, во-первых, величавость; во-вторых, великолепие; в-третьих, терпение; в-четвёртых, упорство. В отношении первого мы поговорим, во-первых, о величавости и, во-вторых, о противоположных ей пороках.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов:

1) связана ли величавость с почётом;

2) связана ли величавость только с большим почётом;

3) является ли она добродетелью;

4) является ли она особой добродетелью;

5) является ли она частью мужества;

6) о её отношении к уверенности;

7) о её отношении к беззаботности;

8) о её отношении к благам удачи.

Раздел 1. СВЯЗАНА ЛИ ВЕЛИЧАВОСТЬ С ПОЧЁТОМ?

С первым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что величавость не связана с почётом. В самом деле, величавость находится в раздражительной способности, о чём свидетельствует самое её имя, поскольку «величавость» указывает на величие ума, а «ум» в свою очередь указывает на раздражительную часть, как это явствует из третьей книги трактата «О душе», в которой философ говорит, что «в чувственном желании – стремление и ум»70, то есть вожделеющая и раздражительная части. Но почёт – это вожделенное благо, поскольку он является наградой за добродетель. Следовательно, похоже на то, что величавость не связана с почётом.

Возражение 2. Далее, коль скоро величавость является нравственной добродетелью, она необходимо должна быть связана либо со страстями, либо с деятельностями. Но она не связана с деятельностями, поскольку в таком случае она была бы частью правосудности, из чего следует, что она связана со страстями, а почёт не является страстью. Следовательно, величавость не связана с почётом.

Возражение 3. Далее, природа величавости, похоже, в большей степени связана со стремлением, чем с избеганием, поскольку о человеке говорят как о величавом потому, что он стремится к великому. Но добродетельного хвалят не за стремление к почестям, а за их избегание. Следовательно, величавость не связана с почётом.

Этому противоречит сказанное философом о том, что «величавость относится к чести и бесчестью»71.

Отвечаю: самое слово величавость означает простирание ума на нечто великое. Затем, добродетель имеет отношение к двум вещам: во-первых, к материи, которая является полем её деятельности, во-вторых, к присущему ей акту, который заключается в надлежащем использовании этой материи. И так как добродетельный навык, как правило, получает своё имя от акта, о человеке говорят как о величавом в первую очередь потому, что он склонен производить некий великий акт. Далее, акт может считаться великим двояко: во-первых, соотнесённо, во-вторых, абсолютно. Акт может считаться великим соотнесённо даже в том случае, если он состоит в использовании какой-то незначительной или обычной вещи, как, например, когда кто-либо пользуется ею очень хорошо, но просто и абсолютно акт является великим только тогда, когда он состоит в наилучшем использовании величайшей вещи.

Затем, вещи, которыми пользуется человек, это внешние вещи, и величайшей из них является почёт, причём как потому, что он наиболее сроден с добродетелью, поскольку, как уже было сказано (103, 1), он является удостоверением человеческой добродетели, так и потому, что он воздаётся Богу и всему наилучшему. А ещё потому, что ради обретения чести и избежания бесчестья люди готовы отказаться от всего остального. Но человека полагают величавым только тогда, когда он имеет дело с просто и абсолютно великим, что подобно тому, как и мужественным его полагают только тогда, когда он имеет дело с тем, что является просто трудным. Таким образом, из этого следует, что величавость связана с почётом.

Ответ на возражение 1. В строгом смысле слова благо и зло связаны с вожделеющей способностью, но в той мере, в какой к ним добавляется аспект трудности, они связаны с раздражительностью. Таким образом, почёт связан с величавостью ввиду того, что честь, если так можно выразиться, обладает аспектом великого и трудного.

Ответ на возражение 2. Хотя почёт не является ни страстью, ни деятельностью, тем не менее, он является объектом страсти, а именно надежды, которая устремлена к труднодостижимому благу. Поэтому величавость непосредственно связана со страстью надежды и опосредованно с почётом как объектом надежды, что подобно тому, как и мужество, согласно сказанному (123, 4), связано со смертельными опасностями постольку, поскольку они являются объектом отваги и страха.

Ответ на возражение 3. Тот, кто презирает богатство так, что не желает его излишне и ради его обретения не совершает ничего предосудительного, заслуживает похвалы. Но тот, кто презирает почёт так, что не желает совершать достойные почестей поступки, заслуживает порицания. Таким образом, величавость связана с почётом в том смысле, что человек стремится совершать достойные почестей поступки, но не ради того, чтобы быть почитаемым людьми.

Раздел 2. ПРИСУЩЕ ЛИ ВЕЛИЧАВОСТИ БЫТЬ СВЯЗАННОЙ С БОЛЬШИМ ПОЧЁТОМ?

Со вторым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что величавости не присуще быть связанной с большим почётом. В самом деле, мы уже говорили (1), что материей величавости является честь. Но быть большой или малой является акциденцией чести. Следовательно, величавости не присуще быть связанной с большим почётом.

Возражение 2. Далее, как величавость связана с почётом, точно так же кротость связана с гневом. Но для кротости несущественно, относится ли она к сильному или несильному гневу. Следовательно, и для величавости несущественно, относится ли она к большому почёту.

Возражение 3. Далее, малая честь отличается от большой чести меньше, чем бесчестье. Но величавость правильно определена в отношении бесчестья и, следовательно, также и в отношении малой чести. Поэтому она связана не только с большим почётом.

Этому противоречит сказанное философом о том, что величавость связана с наибольшей честью72.

Отвечаю: добродетель, согласно философу, является совершенством способности73, под которым, как сказано в первой книге трактата «О небе», до?лжно разуметь предел и максимум этой способности74. Но совершенство способности проявляется не во всех деятельностях этой способности, а только в наибольших или наитруднейших, поскольку обычные и незначительные деятельности вполне может производить и несовершенная способность. Поэтому добродетели, как сказано во второй книге «Этики», присуще быть связанной с труднодостижимым благом75.

Затем, труднодостижимое благо в акте добродетели можно рассматривать двояко. Во-первых, с точки зрения разума, а именно в той мере, в какой трудно обнаружить и утвердить разумные средства в том или ином частном вопросе, и эта трудность возникает только в актах умственных добродетелей, а также правосудности. Во-вторых, трудность может быть связана с материей, в которой подчас содержится нечто, противное умеренности разума, в каковой умеренности он нуждается, и эта трудность возникает, как правило, в актах нравственных добродетелей, которые связаны со страстями, поскольку, по словам Дионисия, «страсти противятся разуму»76.

Далее, говоря о страстях, до?лжно иметь в виду, что величина упомянутой силы противления разуму в одних случаях связана с самою страстью, а в других – с тем, что является объектом страсти. Сами страсти, если только они не неистовы, не обладают большой силой противления, поскольку чувственное желание, в котором находятся страсти, по природе подчинено разуму. Поэтому имеющие дело с противящимися страстями добродетели относятся только к наибольшему в этих страстях; так, мужество связано с наибольшими страхом и отвагой, благоразумие – с наибольшими удовольствиями, кротость – с наибольшим гневом. С другой стороны, большая сила противления разуму некоторых страстей бывает обусловлена теми внешними вещами, которые являются объектами этих страстей, каковы например любовь, то есть желание, к деньгам и почестям. В их отношении нужны добродетели, которые связаны не только с самым большим в этих страстях, но и с обычным и даже с малым, поскольку внешние вещи бывают очень желанными как то, что необходимо для человеческой жизни, притом, что сами по себе они могут быть и невелики.

Поэтому в отношении желания денег существуют две добродетели: одна – в отношении обычных или небольших сумм денег, и это щедрость; а другая – в отношении больших сумм денег, и это великолепие. И точно так же существуют две добродетели, относящиеся к почёту. Одна из них относится к обычному почёту. Сама эта добродетель не имеет имени, однако поименованы её пределы, каковы «philotimia», то есть честолюбие, и «aphilotimia», то есть отсутствие честолюбия. В самом деле, человека иногда хвалят за любовь к почёту, а иногда – за равнодушие к нему, а именно тогда, когда, так сказать, то и другое умеренно. Что же касается большего почёта, то с ним связана величавость. Из этого до?лжно заключить, что надлежащей материей величавости является большой почёт, и что величавый стремится к тому, что заслуживает почестей.

Ответ на возражение 1. Большое и малое акцидентны чести как таковой, однако они привносят большое различие со стороны её отношения к тому модусу разума, посредством которого он должен блюсти честь, поскольку большую честь блюсти гораздо труднее, чем малую.

Ответ на возражение 2. Гнев и многое другое обусловливают трудность тогда, когда они велики, и потому только в таких случаях нужна добродетель. Этим они отличаются от богатства и почёта, которые существуют вне души.

Ответ на возражение 3. Тот, кто умеет правильно пользоваться большим, тем более умеет правильно пользоваться и малым. Поэтому величавый рассматривает большой почёт как то, чего он достоин, и даже небольшой почёт – как то, что он заслужил, поскольку, так сказать, человек не может в полной мере почтить ту добродетель, которая заслуживает божественного почтения. Поэтому он не превозносится от большого почёта, не считая его выше себя, но, скорее, относится к нему с пренебрежением, причём с тем бо?льшим, чем менее он велик. И точно так же он не печалится от бесчестья, а презирает его, поскольку знает, что он его не заслуживает.

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ВЕЛИЧАВОСТЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С третьим положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что величавость не является добродетелью. В самом деле, всякая нравственная добродетель блюдёт середину. Но величавость блюдёт не середину, а больший предел, поскольку «величавый считает себя достойным великого»77. Следовательно, величавость не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (??-?, 65, 1), обладающий одной добродетелью обладает всеми. Но можно обладать добродетелью, не будучи величавым, поскольку, по словам философа, «достойный малого и считающий себя достойным