подвигается предписанием разума так, что оно может способствовать более быстрому исполнению действия, они полагали, что добродетельные люди вправе использовать гнев и другие душевные страсти в том случае, если они умерены разумом. Стоики же, со своей стороны, называли «страстями» только неумеренные волнения чувственного желания, по каковой причине называли их слабостями или болезнями и полностью исключали возможность их взаимодействия с добродетелью.

Следовательно, мужественный в своём действии использует умеренный гнев, а неумеренный – не использует.

Ответ на возражение 1. Умеренный разумом гнев подчинён предписаниям разума, и потому человек может использовать его по своей воле, чего нельзя сказать о неумеренном гневе.

Ответ на возражение 2. Разум использует гнев в своём действии не потому, что нуждается в его помощи, а потому, что он использует чувственное желание, равно как и телесные члены, в качестве инструмента. И при этом нет ничего несообразного в том, что инструмент менее совершенен, чем основной действователь (ведь молот менее совершенен, чем кузнец). Кроме того, Сенека был последователем стоиков, и эти его вышеприведённые слова направлены непосредственно против Аристотеля.

Ответ на возражение 3. Мужество, как было показано выше (6), обладает двояким действием, а именно стойкостью и нападением, и оно использует гнев не в действии стойкости, поскольку это действие разум исполняет сам, а в действии нападения, предпочитая в нём гнев другим страстям. Действительно, гнев стремится нанести удар по причине страданий, и потому именно он содействует мужеству при нападении. С другой стороны, страдание по своей природе уступает тому, что причиняет боль, хотя акцидентно и оно может содействовать нападению либо как являющееся причиной гнева, о чём было сказано выше (-, 47, 3), либо как делающее человека готовым подвергнуть себя опасности ради избежания страдания. И точно также влечение по своей природе склонно к доставляющему удовольствие благу, которое противоположно противостоянию опасности, хотя акцидентно и оно подчас содействует нападению, а именно в той мере, в какой человек предпочитает рискнуть, чтобы не лишиться удовольствия. Поэтому философ говорит: «В тех случаях, когда мужество является следствием страсти, мужество от гнева, похоже, самое естественное, а если при этом человек проявляет мужество осознанно и ради прекрасной цели, то тогда это – истинное мужество»31.

Раздел 11. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ МУЖЕСТВО ГЛАВНОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С одиннадцатым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мужество не является главной добродетелью. Так, мы уже показали (10), что гнев – это ближайший союзник мужества. Но ни гнев, ни связанная с мужеством отвага не считается главной страстью. Следовательно, не до?лжно считать главной добродетелью и мужество.

Возражение 2. Далее, объектом добродетели является благо. Но непосредственным объектом мужества является не благо, а зло, поскольку мужество, по словам Туллия, смотрит в лицо опасностям и переносит трудности. Следовательно, мужество не является главной добродетелью.

Возражение 3. Далее, главная добродетель связана с тем, вокруг чего постоянно вращается человеческая жизнь подобно тому, как дверь вращается вокруг петли. Но мужество связано со смертельными опасностями, которые в человеческой жизни редки. Следовательно, мужество не должно считаться главной, или основной, добродетелью.

Этому противоречит следующее: Григорий32, Амвросий в своём комментарии к Евангелию от Луки (Лк. 6:20), а также Августин называют мужество одной из четырёх главных, или основных, добродетелей.

Отвечаю: как уже было сказано (-, 61, 3), главными, или основными, считаются те добродетели, которые в первую очередь вправе притязать на всё то, что принадлежит добродетели в целом. А одним из того, что принадлежит добродетели в целом, является то, что она, как сказано во второй книге «Этики», «действует устойчиво»33. Но мужество более всех остальных добродетелей заслуживает похвалы за устойчивость или стойкость. И при этом проявляющий стойкость заслуживает тем большей похвалы, чем более настоятельно его побуждают пасть или отступить. Затем, человек побуждается отступить от сообразного с разумом посредством как доставляющего удовольствие блага, так и доставляющего неудовольствие зла. Однако телесное страдание побуждает гораздо сильнее, чем удовольствие. Так, Августин говорит, что «к избежанию страдания стремятся сильнее, чем к получению удовольствия. Ведь даже самые дикие звери из страха перед страданием удерживаются от наибольших удовольствий»34. А из всех умственных страданий и опасностей главным образом боятся тех, которые приводят к смерти, и именно в отношении них стоек мужественный. Поэтому мужество является главной добродетелью.

Ответ на возражение 1. Отвага и гнев не содействуют мужеству в акте стойкости, который более остальных заслуживает похвалы за устойчивость, а между тем именно благодаря этому акту мужественный обуздывает страх, который, как было показано выше (-, 25, 4), является основной страстью.

Ответ на возражение 2. Добродетель определена к благу разума, которое ей надлежит охранять от нападения зол. И мужество определено к телесному злу как к тому, чему оно противостоит, и к благу разума как к цели, которую оно предназначено охранять.

Ответ на возражение 3. Хотя смертельная опасность возникает редко, тем не менее, возможности для такой опасности возникают часто, поскольку по причине правосудности, к которой стремится человек, равно как и по причине других добрых дел, он наживает себе смертельных врагов.

Раздел 12. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ МУЖЕСТВО САМОЙ ПРЕВОСХОДНОЙ ИЗ ВСЕХ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ?

С двенадцатым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мужество является самой превосходной из всех добродетелей. Ведь сказал же Амвросий, что «мужество, если так можно выразиться, возвышается над другими».

Возражение 2. Далее, добродетель связана с труднодостижимым благом. Но мужество связано с тем, что труднее всего. Следовательно, оно является наибольшей добродетелью.

Возражение 3. Далее, личность человека превосходнее его имущества. Но мужество связано с личностью человека, поскольку человек ради блага добродетели подвергает опасности смерти именно её, в то время как правосудность и другие нравственные добродетели связаны с другими, внешними вещами. Следовательно, мужество является вождём нравственных добродетелей.

Возражение 4. С другой стороны, Туллий говорит, что «самой прекрасной добродетелью является справедливость или правосудность, которая сообщает имя доброму человеку».

Возражение 5. Далее, по мнению философа, «величайшими из добродетелей необходимо будут те, которые наиболее полезны для других»35. Но щедрость, похоже, полезней для других, чем мужество. Следовательно, она является бо?льшей добродетелью.

Отвечаю: как говорит Августин, «в тех вещах, чьё величие не в телесном, быть бо?льшим означает быть лучшим»36, и потому чем лучшей является добродетель, тем она и прекрасней. Затем, согласно Дионисию, благом человека является благо разума37, и потому рассудительность, будучи совершенством разума, сущностно обладает благом. Тогда как правосудность обусловливает это благо, поскольку правосудности надлежит утверждать порядок разума во всех человеческих делах, другие же добродетели призваны охранять это благо, поскольку они умеряют страсти, чтобы те не уклоняли человека от блага разума. В последнем из названных порядков главной добродетелью является мужество, поскольку страх перед смертельной опасностью как ничто другое может принудить человека отступить от блага разума, а за ним следует благоразумие или умеренность, поскольку осязательные удовольствия более всех остальных чинят препятствия благу разума. Но сущностное бытие предшествует тому, что его обусловливает, а то, в свою очередь, предшествует тому, что его охраняет путём устранения к нему препятствий. Поэтому первой из главных добродетелей является рассудительность, второй – правосудность, третьей – мужество, а четвёртой и последней из них – благоразумие.

Ответ на возражение 1. Амвросий помещает мужество впереди остальных добродетелей с точки зрения некоторой общественной пользы, поскольку оно полезно и на войне, и в тех делах, которые касаются гражданской или домашней жизни. Поэтому вся его фраза выглядит так: «Теперь мы приступаем к рассмотрению мужества, которое, если так можно выразиться, возвышаясь над другими, пригодно и в военных, и в гражданских делах».

Ответ на возражение 2. Сущностно добродетель связана скорее с благом, чем с трудностью его достижения. Поэтому и величие добродетели измеряется скорее её благостью, чем её трудностью.

Ответ на возражение 3. Человек не подвергает свою личность смертельным опасностям иначе, как только ради защиты правосудности, и потому то, насколько мужество заслуживает похвалы, во многом зависит от правосудности. Поэтому Амвросий говорит, что «мужество без правосудности неправосудно; ведь чем сильней человек, тем более он готов притеснять слабого».

Четвёртый аргумент принимается.

Ответ на возражение 5. Щедрость полезна при оказании некоторых частных благодеяний, тогда как мужеству, которое охраняет целокупный порядок правосудности, присуща некоторая общая польза. Поэтому философ говорит, что «наибольшим почётом пользуются люди справедливые и мужественные, потому что мужество приносит пользу людям во время войны, а справедливость – и в мирное время»38.

Вопрос 124. О МУЧЕНИЧЕСТВЕ

Теперь нам надлежит рассмотреть мученичество, под каковым заглавием наличествует пять пунктов:

1) является ли мученичество актом добродетели;

2) актом какой добродетели оно является;

3) о совершенстве этого акта;

4) о муке мученичества;

5) о его причине.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ МУЧЕНИЧЕСТВО АКТОМ ДОБРОДЕТЕЛИ?

С первым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мученичество не является актом добродетели. В самом деле, все акты добродетели произвольны. Но мученичество не всегда произвольно, как это имело место в случае произошедшего ради Христа избиения младенцев, о которых Иларий сказал, что «благодаря славе мученичества они достигли возмужания вечности». Следовательно, мученичество не является актом добродетели.

Возражение 2. Далее, то, что незаконно, не может являться актом добродетели. Но мы уже показали (64, 5), что самоубийство незаконно, а между тем оно подчас считается мученичеством. Так, Августин говорит, что «многие святые женщины, избегая во время гонений преследователей своего целомудрия, бросались в реку с тем, чтобы она унесла их и потопила; и хотя они умирали таким образом, их мученичество, однако, весьма почитается католической церковью»39. Следовательно, мученичество не является актом добродетели.

Возражение 3. Далее, стремление совершить нечто добродетельное заслуживает похвалы. Но стремление к мученичеству не заслуживает похвалы, скорее его можно считать действием опрометчивым и самонадеянным. Следовательно, мученичество не является актом добродетели.

Этому противоречит следующее: награду блаженства можно обрести только за дела добродетели. Но она обещана за мученичество, поскольку читаем: «Блаженны изгнанные за правду – ибо их есть царство небесное» (Мф. 5:10). Следовательно, мученичество является актом добродетели.

Отвечаю: как уже было сказано (123, 3), добродетели надлежит прилеплять человека к благу разума. Но благо разума, как было показано выше (109, 1; 123, 12), заключается в правде как приличествующем ему объекте и в правосудности как приличествующем ему следствии. Мученичество же по своей сути есть твёрдое отстаивание правды и правосудности наперекор нападениям гонителей. Отсюда очевидно, что мученичество является актом добродетели.

Ответ на возражение 1. Некоторые говорили, что в случае избиения младенцев им была чудесным образом сообщена возможность использовать свободную волю, и потому они приняли мученичество произвольно. Однако поскольку Священное Писание не предоставляет таких свидетельств, то лучше говорить, что эти младенцы, будучи убиты, по благодати Божией обрели ту славу мучеников, которую другие обретают по своей собственной воле. В самом деле, пролитие крови ради Христа стало для них