различие вида греха, поскольку греховное намерение является целью и объектом греха. Однако порою случается так, что хотя разрушаются различные обстоятельства, тем не менее, существует только одно намерение. Так, скупой в силу одного и того же намерения присваивает то, что не должно, больше, чем должно, и так далее в связи с различными обстоятельствами, поскольку он делает это из-за неупорядоченного желания накопления денег, и в таких случаях разрушение различных обстоятельств не влечет за собой разнообразия видов грехов, но налицо грехи одного и того же вида.
Иногда же разрушение различных обстоятельств является следствием различных намерений; например, то, что человек ест поспешно, может быть следствием того, что он изголодался и полон желудочного сока; или же ему требуется избыточная пища в силу его от природы ускоренного пищеварения; или же он желает изысканной пищи потому, что хочет доставить себе удовольствие от еды. Поэтому в подобных случаях разрушение различных обстоятельств порождает различные виды грехов.
Ответ на возражение 1. Зло как таковое является лишенностью, и потому оно различается по виду в отношении того, чего лишен субъект, даже если речь идет о какой-то другой лишенности. Но грех, как уже было сказано (1), получает свой вид не от лишенности или отвращения, но – от обращения к объекту действия.
Ответ на возражение 2. Обстоятельство может переместить акт из одного вида в другой только в тех случаях, когда возникает другое намерение.
Ответ на возражение 3. Различные виды чревоугодия обусловливаются различными намерениями, о чем уже было сказано.
Вопрос 73. О СОПОСТАВЛЕНИИ ГРЕХОВ ДРУГ С ДРУГОМ
Теперь у нас на очереди сопоставление грехов друг с другом, под каковым заглавием наличествует десять пунктов: 1) связаны ли все грехи и пороки друг с другом; 2) равны ли они; 3) зависит ли тяжесть греха от его объекта; 4) зависит ли она от превосходства добродетели, которой противоположен этот грех; 5) являются ли чувственные грехи более тяжкими, нежели духовные грехи; 6) зависит ли тяжесть грехов от их причин; 7) зависит ли она от их обстоятельств; 8) зависит ли она от причиняемого вреда; 9) зависит ли она от состояния того, против кого грешат; 10) отягчается ли грех степенью достоинства согрешающего.
Раздел 1. СВЯЗАНЫ ЛИ ВСЕ ГРЕХИ ДРУГ С ДРУГОМ?
С первым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что все грехи связаны друг с другом. Ведь сказано же в Писании: «Кто соблюдает весь Закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10). Но провиниться в нарушении всех предписаний Закона есть то же, что совершить все грехи, поскольку, по словам Амвросия, «грех – это нарушение божественного закона и неповиновение небесным заповедям». Следовательно, тот, кто совершает один грех, виновен во всех.
Возражение 2. Далее, всякий грех есть устранение противоположной ему добродетели. Но, как уже было сказано (65, 1), если кому недостает какой-то одной добродетели, тому недостает их всех. Поэтому совершающий один грех лишается всех добродетелей. Следовательно, тот, кто совершает один грех, виновен во всех грехах.
Возражение 3. Далее, ранее было показано (65, 1, 2), что все добродетели связаны друг с другом постольку, поскольку имеют общие им всем начала. Однако не только добродетели, но и грехи обладают общим им всем началом, поскольку, по словам Августина, как возводящая град Божий любовь к Богу есть начало и корень всех добродетелей, точно так же возводящая град Вавилон любовь к себе есть корень всех грехов420. Следовательно, все пороки и грехи тоже связаны друг с другом так, что обладающий одним обладает всеми.
Этому противоречит следующее: как говорит Философ, некоторые пороки противоположны друг другу421. Но противоположности не могут одновременно присутствовать в одном и том же субъекте. Следовательно, невозможно, чтобы все грехи и пороки были связаны друг с другом.
Отвечаю: намерение человека, действующего согласно добродетели и следующего своему разуму, отличается от намерения грешника, отклоняющегося от пути разума. В самом деле, намерение каждого человека, который действует согласно добродетели, должно соответствовать правилу разума, и потому намерения всех добродетелей определены к одной и той же цели так, что все добродетели связаны друг с другом посредством правильного разумения того, что должно быть выполнено, то есть рассудительности, как о том уже было сказано (65, 1). Намерение же грешника по своей сути не определено к отклонению от пути разума, скорее оно является склонностью к некоторому желаемому благу, от которого и получает свой вид. Но эти блага, к которым определено отклоняющееся от разума намерение грешника, имеют различные виды и зачастую никак не связаны друг с другом, более того, они нередко противоположны друг другу. И коль скоро пороки и грехи получают свой вид оттого, к чему они обращены, то очевидно, что с указанной стороны грехи не связаны друг с другом. Действительно, в отличие от связанных друг с другом добродетелей грех состоит не в том, чтобы следовать от многого к одному, но, пожалуй, в том, чтобы жертвовать одним ради многого.
Ответ на возражение 1. Иаков говорит о грехе не в отношении того, к чему обращается грех и что, согласно сказанному (72, 1), обусловливает различие грехов, а в отношении того, от чего отвращается грех, поскольку грешащий, греша, отвращается от заповеди закона. Но все заповеди закона проистекают из одного и того же источника, поскольку, как сказано им в том же месте, каждый грех есть пренебрежение одним и тем же Богом, и в этом смысле он говорит, что кто «согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем», а именно постольку, поскольку любой грех достоин наказания за выказанное посредством него пренебрежение Богом, и это общо всем грехам.
Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (71, 4), не всякий греховный акт непременно устраняет противоположную греху добродетель; так, простительный грех не устраняет добродетель, тогда как смертный грех устраняет всеянную добродетель, поскольку отвращает человека от Бога. Но даже акт смертного греха, если он единичен, не уничтожает навык к приобретенной добродетели, и только если такие акты повторяются, тем самым порождая противоположный навык, навык к приобретенной добродетели уничтожается, что влечет за собой утрату рассудительности, поскольку когда человек совершает действие, противное какой бы то ни было добродетели, он действует против рассудительности, без которой, как было показано выше (58, 4; 65, 1), не может быть никакой нравственной добродетели. Таким образом, все нравственные добродетели уничтожаются в отношении совершенного и формального бытия добродетели, которым они обладают в той мере, в какой причастны рассудительности, хотя и в этом случае сохраняются склонности к добродетельным действиям, каковые склонности, впрочем, не являются добродетелями. Однако из этого вовсе не следует, что по этой причине в человеке возникают все пороки и грехи – во-первых, потому, что иногда одной добродетели противоположно несколько пороков, и тогда добродетель может быть уничтожена любым из них без присутствия остальных; во-вторых, потому, что сам грех противоположен добродетели в отношении склонности добродетели к акту (71, 1). Поэтому до тех пор, пока сохраняются какие-либо склонности добродетели, нельзя утверждать, что человек обладает противоположными этой добродетели пороками или грехами.
Ответ на возражение 3. Любовь к Богу объединяет, поскольку возводит расположения человека от многого к одному и потому добродетели, которые проистекают из любви к Богу, взаимосвязаны. А вот любовь к себе разъединяет расположения человека, распределяя их между различными благами, поскольку любовь человека к себе есть желание для себя временных благ, которые различны и многообразны. Следовательно, пороки и грехи, которые проистекают из любви к себе, не взаимосвязаны.
Раздел 2. РАВНЫ ЛИ ГРЕХИ ДРУГ ДРУГУ?
Со вторым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что все грехи равны. В самом деле, грешить, значит поступать противозаконно. Но противозаконные поступки в равной степени порицаются во всем. Значит, равным образом порицается и грех. Следовательно, ни один грех не тяжче другого.
Возражение 2. Далее, всякий грех есть нарушение правила разума, которое в определенном смысле подобно границе в телесных вещах. Поэтому согрешить означает преступить границу. Но тот, кто преступает границу, совершает правонарушение независимо от того, долго ли он шел к этой границе или все время находился рядом с ней, поскольку у лишенности нет «больше» и «меньше». Следовательно, все грехи равны.
Возражение 3. Далее, грехи противоположны добродетелям. Но все добродетели, по мнению Цицерона, равны. Следовательно, равны и все грехи.
Этому противоречит сказанное Господом Пилату: «Более греха на том, кто предал Меня тебе» (Ин. 19:11), хотя очевидно, что и Пилат был виновен в некотором грехе. Следовательно, один грех может быть больше другого.
Отвечаю: по мнению стоиков, которое разделял Цицерон, все грехи равны, и из этого мнения возникло заблуждение некоторых еретиков, которые полагали равными не только все грехи, но и все муки ада. Насколько можно понять из слов Цицерона, стоики пришли к такому заключению, рассматривая грех только со стороны лишенности, а именно поскольку он, так сказать, есть уклонение от разума, и коль скоро у лишенности как таковой нет «больше» или «меньше», они сделали вывод, что все грехи равны. Однако если рассмотреть этот вопрос более тщательно, то можно увидеть, что существует два вида лишенности. С одной стороны, существует простая и чистая лишенность, которая, если так можно выразиться, состоит в уничтоженной сущности; так, смерть – это лишенность жизни, а тьма – это лишенность света. Такого рода лишенности не допускают «больше» или «меньше», поскольку в их случае от противоположного навыка попросту ничего не остается. Действительно, человек не мертвее через год после смерти и разложения трупа, чем на четвертый, третий или даже первый день после смерти, и точно так же дом не становится более темным тогда, когда свет застилается несколькими предметами, чем тогда, когда на него падает единственная, но тоже полностью застилающая свет тень. Но есть и другая, не простая лишенность, при которой от противоположного навыка что-то сохраняется, и она состоит, так сказать, не в уничтоженности, а в «становлении» уничтоженности, что подобно болезни, которая является лишенностью должной соразмерности жидкостей, хотя при этом что-то от соразмерности сохраняется, в противном случае животное прекратило бы жить, и то же самое можно сказать об уродстве и тому подобном. Такие лишенности допускают «больше» или «меньше» со стороны того, насколько сохраняются противоположные им навыки. В самом деле, при болезни или уродстве имеет значение, насколько «больше» или «меньше» утрачена должная соразмерность жидкостей или членов. И то же самое можно сказать о пророках и грехах, поскольку в их случае лишенность должной соразмерности разума такова, что порядок разума в целом не уничтожается (ведь порок, как сказано в
