Следовательно, себялюбие не может являться надлежащей причиной греха.
Возражение 2. Далее, апостол сказал: «Грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание» (Рим. 7:8), каковые слова глосса разъясняет так: «Закон благ, ибо, запрещая вожделение, он запрещает всякое зло» – ведь вожделение является причиной всякого греха. Но вожделение, как было показано выше (3, 2; 23, 4), является отличной от любви страстью. Следовательно, себялюбие не является причиной всякого греха.
Возражение 3. Далее, Августин, комментируя слова семьдесят девятого псалма: «Он – пожжен огнем, обсечен» (Пс. 79:17), говорит, что «любой грех возникает или из побуждающей нас к неупорядоченной страсти любви, или из причиняющего ложное смирение страха». Следовательно, себялюбие не является единственной причиной греха.
Возражение 4. Далее, как время от времени человек грешит вследствие неупорядоченной любви к себе, точно так же он порою грешит вследствие неупорядоченной любви к своему ближнему. Следовательно, себялюбие не является единственной причиной греха.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «любовью к себе, дошедшею до презрения к Богу, создается город Вавилон»488. Но человек становится гражданином Вавилона через посредство любого греха. Следовательно, себялюбие является причиной любого греха.
Отвечаю: как уже было сказано (75, 1), надлежащую и непосредственную причину греха должно усматривать со стороны стремления к преходящему благу, в каковом отношении всякий греховный акт проистекает из неупорядоченного желания некоторого временного блага. Но то, что кто-либо желает временное благо неупорядоченно, является следствием неупорядоченной любви к себе, поскольку желание кем-либо некоторого блага обусловливается любовью к себе. Следовательно, очевидно, что себялюбие является причиной любого греха.
Ответ на возражение 1. Правильно упорядоченная любовь к себе, посредством которой человек желает приличествующего себе блага, права и естественна, но причиной греха является не она, а, как говорит Августин, дошедшее до презрения к Богу неупорядоченное себялюбие.
Ответ на возражение 2. Вожделение, побуждающее человека желать себе блага, восходит к себялюбию как к своей причине, о чем уже было сказано.
Ответ на возражение 3. О человеке говорят как о любящем, имея в виду как любящем благо, которое он желает себе, так и любящем самого себя, как того, кому он желает благо. Та любовь, которая обращена к объекту желания (как, например, когда человек любит вино или деньги), допускает в качестве своей причины страх, который связан с уклонением от зла, поскольку любой грех возникает или из неупорядоченного желания некоторого блага, или из неупорядоченного опасения некоторого зла. Но то и другое сводится к себялюбию, поскольку именно из-за любви к себе человек желает благих вещей и избегает злых.
Ответ на возражение 4. «Друг – это иной я сам»489, и потому грех, совершенный из любви к другу, похоже, совершен из любви к самому себе.
Раздел 5. ПРАВИЛЬНО ЛИ УКАЗЫВАТЬ В КАЧЕСТВЕ ПРИЧИН ГРЕХА ПОХОТЬ ПЛОТИ, ПОХОТЬ ОЧЕЙ И ГОРДОСТЬ ЖИТЕЙСКУЮ?
С пятым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую» неправильно указывать в качестве причин греха. В самом деле, апостол сказал, что «корень всех зол есть корыстолюбие»490 (1 Тим. 6:10). Но гордость житейская не является алчностью. Следовательно, ее не должно полагать причиной греха.
Возражение 2. Далее, похоть плоти побуждается по преимуществу тем, что увидено глазами, согласно сказанному в Писании: «Красота прельстила тебя» (Дан. 13:56). Следовательно, не должно отделять похоть очей от похоти плоти.
Возражение 3. Далее, как уже было сказано (30, 2), вожделение – это желание удовольствия. Но объекты удовольствия воспринимаются не только зрением, но и другими чувствами. Следовательно, было бы нелишним указывать также на «похоть ушей» и других органов чувств.
Возражение 4. Далее, как было показано выше (3), грех в человеке возникает или из неупорядоченного желания некоторого блага, или из неупорядоченного опасения некоторого зла. Но в приведенном перечислении не упоминается ничего, что имело бы отношение к избеганию зла. Следовательно, причины греха представлены недостаточно.
Этому противоречит сказанное в Писании: «Все, что в мире – похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1 Ин. 2:16). Но о чем-либо говорят как о том, что «в мире», по причине греха, в связи с чем читаем: «Весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5:19). Следовательно, указанные три суть причины греха.
Отвечаю: как уже было сказано (4), причиной любого греха является неупорядоченное себялюбие. Но себялюбие подразумевает неупорядоченное желание блага, поскольку человек желает блага тому, кого он любит. Поэтому очевидно, что причиной любого греха является неупорядоченное желание блага. Затем, благо может выступать в качестве объекта чувственного желания, в котором коренятся являющиеся причиной греха страсти, двояко: во-первых, непосредственно и само по себе, и таким образом оно является объектом вожделеющей части; во-вторых, под аспектом трудности, и таким образом оно является объектом раздражительной части, что было разъяснено нами выше (23, 1). Со своей стороны, как уже было сказано (30, 3), двояко и вожделение. Одно является природным и направлено к тем вещам, которые поддерживают природу тела в том, что касается или сохранения индивида, а именно к пище, питью и тому подобному, или сохранения вида, например, к соитию, и неупорядоченное желание таких вещей называется «похотью плоти». Другое вожделение носит духовный характер и направлено к тем вещам, которые не связаны с сохранением или удовольствием телесных чувств, но услаждают со стороны схватывания, воображения или какого-либо иного способа восприятия, и таковы деньги, одежды и тому подобное. Такое духовное вожделение носит название «похоть очей», притом оно взято или со стороны самого зрения, органом которого являются очи, и обозначает при этом, как говорит Августин491, всякое пустое и жадное любопытство, или же оно указывает на вожделение вещей, которые предлагаются извне нашим очам, и, как указывают другие авторы, обозначает при этом алчность.
Неупорядоченное же желание трудного для достижения блага принадлежит «гордости житейской», поскольку гордость – это неупорядоченное желание превосходства, о чем речь у нас впереди (84, 2; II-II, 162, 1).
Из сказанного очевидно, что все страсти, которые являются причиной греха, могут быть сведены к этим трем; в самом деле, все страсти вожделеющей части могут быть сведены к первым двум, а все раздражительные страсти – к третьей, которую не разделяют на две потому, что все раздражительные страсти связаны с духовным вожделением.
Ответ на возражение 1. «Гордость житейская» входит в состав алчности, поскольку последняя означает любой вид желания любого вида блага. А каким образом алчность, будучи особым пороком, известным под именем «корыстолюбие», является корнем всех грехов, будет разъяснено нами ниже (84, 1).
Ответ на возражение 2. «Похоть очей» в данном случае не означает вожделения всего, что можно увидеть глазами, то есть она означает вожделение не того, что доставляет чувственное удовольствие со стороны ощущения, а только того, что представлено со стороны виденья, точнее, любой схватывающей способности.
Ответ на возражение 3. Чувство зрения превосходит другие чувства и, как сказано в первой книге «Метафизики», охватывает большее количество вещей492, по каковой причине его имя усваивается всем остальным чувствам и даже, согласно Августину, некоторым внутренним восприятиям.
Ответ на возражение 4. Как уже было сказано (25, 2; 39, 2), избегание зла обусловливается желанием блага, и потому вышеупомянутые страсти, которые подвигают к благу, являются причинами тех, которые обусловливают неупорядоченное избегание зла.
Раздел 6. МОЖЕТ ЛИ СТРАСТЬ ОТЧАСТИ ОПРАВДЫВАТЬ ГРЕХ?
С шестым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что страсть не может отчасти оправдывать грех. В самом деле, возрастание причины ведет к возрастанию следствия; так, если нечто теплое обусловливает таяние, то еще более теплое делает то же еще интенсивней. Но, как уже было сказано (5), страсть является причиной греха. Поэтому чем интенсивней страсть, тем больший и грех. Следовательно, страсть не уменьшает, а увеличивает грех.
Возражение 2. Далее, как добрая страсть относится к заслуге, точно так же злая страсть – к греху. Но добрая страсть увеличивает заслугу; так, похоже, что человек заслуживает тем больше, чем большее сострадание подвигает его на оказание помощи бедным. Следовательно, злая страсть тоже скорее увеличивает, чем уменьшает грех.
Возражение 3. Далее, похоже на то, что чем с большим желанием грешит человек, тем тяжче его согрешение. Но подвигающая волю страсть усиливает интенсивность ее склонения к греховному акту. Следовательно, страсть отягчает грех.
Этому противоречит следующее: страсть вожделения называется похотью плоти. Но, как указывает Августин, чем большую похоть превозмогает человек, тем менее тяжек его грех493.
Отвечаю: сущность греха заключается в акте свободной воли, которая является способностью воли и разума, в то время как страсть есть движение чувственного желания. Затем, чувственное желание может соотноситься со свободной волей и как то, что предшествует ей, и как то, что последует. Предшествовать страсть чувственного желания может в той мере, в какой она, как было показано выше (1, 2; 10, 3), подвигает или склоняет разум или волю, а последовать – в той, в какой движения более возвышенных способностей воздействуют на более низкие; в самом деле, практически невозможно, чтобы воля интенсивно подвигалась к чему-либо без того, чтобы не пробудить в чувственном желании страсть.
Таким образом, если речь идет о страсти, которая предшествует греховному акту, то она необходимо уменьшает грех, поскольку акт является греховным настолько, насколько он произволен и подчинен нашему управлению. Но о вещи говорят как о подчиненной нашему управлению в той мере, в какой она подчинена разуму и воле, и потому чем больше разум и воля делают что-либо не по влечению страсти, а по собственному почину тем больше в этом произвольности и подчиненности нашему управлению. Итак, в указанном отношении страсть уменьшает грех в той мере, в какой она уменьшает произвольность.
С другой стороны, последующая греховному акту страсть не уменьшает, а увеличивает грех или же, так сказать, обозначает его тяжесть, поскольку демонстрирует силу стремления воли к греховному акту; но очевидно, что чем с большим удовольствием или желанием совершается грех, тем более он и тяжек.
Ответ на возражение 1. Страсть является причиной греха со стороны того, к чему обращается грешник. Но тяжесть греха определяется со стороны того, от чего он отвращается, а это – акцидентное следствие его обращения (акцидентное постольку, поскольку не входит в его намерение). Но следствие возрастает в связи с возрастанием не акцидентной, а непосредственной причины.
Ответ на возражение 2. Та добрая страсть, которая последует суждению разума, увеличивает заслугу, но если она предшествует ему, то есть в том случае, когда человек подвигается к доброму делу не столько разумом, сколько страстью, то такая страсть уменьшает добродетельность и похвальность его действия.
Ответ на возражение 3. Хотя движение побуждаемой страстью воли отличается большею силой, однако собственного движения воли в нем меньше, чем в том случае, когда она подвигается
