ангелами. Во-вторых, это духовная жизнь человека со стороны его ума, и в отношении этой жизни существует товарищество между нами, Богом и ангелами, хотя оно в нашем нынешнем состоянии жизни является несовершенным, по каковой причине в Писании сказано: «Наше же жительство – на небесах» (Филип. 3:20). Но это «жительство» будет совершенным на небесах, когда «рабы Его будут служить Ему; и узрят Лицо Его» (Откр. 22:3, 4). Следовательно, здесь любовь несовершенна, а совершенной она будет на небесах.
Ответ на возражение 2. Дружба простирается на личность двояко: во-первых, в отношении ее самой, и в таком случае дружба простирается только на друзей; во-вторых, она простирается на кого-либо в отношении кого-то другого, как когда человек, дружа с некоторой личностью, ради нее любит и то, что ей дорого: детей, слуг и так далее. Действительно, если наша любовь к друзьям очень сильна, то ради них мы готовы любить всех, кто им близок, даже если среди них есть такие, которые причиняют нам неприятности или даже ненавидят нас, и в таком случае дружба возвышенной любви простирается даже на наших врагов, которых мы любим ради любви к Богу, с Которым по преимуществу и соединяет нас дружба любви к горнему.
Ответ на возражение 3. Основанная на добродетельности дружба непосредственно направлена на добродетельного как на основополагающую личность, но ради него мы любим также и тех, которые принадлежат ему хотя бы они при этом и не были добродетельными. Таким вот образом любовь к горнему, которая в первую очередь является основанной на добродетельности дружбой, простирается и на грешников, которых мы любим ради любви к Богу.
Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬЧЕМ-ЛИБО СОТВОРЕННЫМ В ДУШЕ?
Со вторым положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что любовь не является чем-либо сотворенным в душе. Ведь сказал же Августин, что «тот, кто любит ближнего, с необходимостью должен прежде всего любить саму любовь»224. Но «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:16). Таким образом, из этого следует, что прежде всего он любит Бога. Далее, согласно ему же, «Бог есть Любовь» сказано таким же образом, каким сказано, что «Бог есть Дух» (Ин. 4:24)»225. Следовательно, любовь не является чем-либо сотворенным в душе, но она суть Сам Бог
Возражение 2. Далее, Бог – это духовная жизнь души подобно тому, как сама душа – это жизнь тела, согласно сказанному в Писании: «В этом жизнь твоя» (Вт. 30:20). Но душа сама по себе оживляет тело. Следовательно, и Бог Сам по себе оживляет душу. Но Он оживляет ее любовью, согласно сказанному в Писании: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев» (1 Ин. 3:14). Следовательно, Бог Сам есть любовь.
Возражение 3. Далее, сотворенная вещь не может обладать бесконечной силой, напротив, всякая тварь суетна. Но любовь не есть суетность, более того, она противоположна суетности, и при этом сила ее бесконечна, поскольку она возводит душу человека к бесконечному благу. Следовательно, любовь не является чем-либо сотворенным в душе.
Этому противоречат следующие слова Августина: «Любовью я называю движение души к наслаждению Богом ради Него Самого»226. Но движение души есть нечто сотворенное в душе. Следовательно, любовь есть нечто сотворенное в душе.
Отвечаю: Мастер посвящает рассмотрению этого вопроса семнадцатый вопрос своей первой книги и приходит к заключению, что любовь является не чем-либо сотворенным в душе, а Самим Святым Духом, проживающим в нашем уме. Однако этим он хочет сказать не то, что движение любви, посредством которого мы любим Бога, есть Сам Святой Дух, но то, что это движение исходит от Святого Духа без какого бы то ни было посредствующего навыка, в то время как другие добродетельные акты исходят от Святого Духа через посредство навыков к другим добродетелям, например, навыка к вере, надежде или некоторым иным добродетелям. По его словам, так происходит по причине превосходства любви.
Но если мы правильно взглянем на вещи, то придем к выводу, что подобное решение, напротив, принижает любовь. В самом деле, когда Святой Дух подвигает человеческий ум, движение любви не проистекает из этого движения так, как если бы человеческий ум был просто движим без того, чтобы быть началом этого движения, как когда тело подвигается некоторой внешней движущей силой. В противном случае это противоречило бы самой природе произвольного акта, начало которого, как было показано выше (11–1, 6, 1), должно находиться в нем самом, из чего бы следовало, что акт любви не является произвольным актом, а это привело бы к противоречию, поскольку любовь по самой своей природе предполагает акт воли.
И точно так же нельзя говорить, что Святой Дух подвигает волю к акту любви так, как если бы воля была орудием, поскольку хотя орудие и может являться началом действия, однако оно не способно выбирать, действовать ли ему или нет, и в таком случае акт не был бы ни произвольным, ни заслуживающим награды. А между тем нами уже было показано (II-I, 114, 4), что любовь к горнему является основанием заслуги, и потому если воля и подвигается к акту любви Святым Духом, то необходимо, чтобы воля тоже была действенной причиной этого акта.
Но ни один акт не может быть совершенным образом произведен активной силой иначе, как только если он является соприродным этой силе по причине некоторой формы, которая выступает в качестве начала этого акта. Поэтому Бог, Который подвигает все вещи к надлежащим им целям, дарует каждой из них ту форму, посредством которой она склоняется к предназначенной Им для нее цели, и тем самым Он «все устрояет на пользу» (Прем. 8:1). Далее, очевидно, что акт любви превосходит природные возможности силы воли. Поэтому если бы к этой естественной силе не была дополнительно добавлена некоторая склоняющая ее к акту любви форма, то ее акт был бы менее совершенным, чем природные акты и акты других способностей, и при этом его исполнение не было бы ни легким, ни приятным. Но это явно не так, поскольку никакая другая добродетель не обладает такой сильной склонностью к акту, как любовь, и при этом никакая другая добродетель не производит свой акт со столь большим удовольствием. Поэтому для осуществления нами акта любви в высшей степени необходимо, чтобы в нас наличествовала некоторая форма навыка, которая была бы дополнительно добавлена к естественной силе, склоняла бы эту силу к акту любви и обусловливала бы легкость и приятность ее акта.
Ответ на возражение 1. Сама по себе божественная Сущность есть любовь, равно как Она же есть мудрость и благость. Поэтому когда о нас говорят как о благих тою благостью, которой является Бог, и как о мудрых тою мудростью, которой является Бог, то имеют в виду, что благость, посредством которой мы формально благи, суть причастность божественной благости, и мудрость, посредством которой мы формально мудры, суть причастность божественной мудрости. В указанном смысле и та любовь, посредством которой мы формально любим ближнего, суть причастность божественной любви. Такой способ изложения характерен для платоников, идеями которых был вдохновлен Августин, и когда это обстоятельство не принимается во внимание, то в результате подчас возникают некоторые заблуждения.
Ответ на возражение 2. Действенным образом жизнью как души посредством любви, так и тела посредством души является Бог, формально же любовь является жизнью души, а душа – жизнью тела. Из этого мы можем заключить, что как душа мгновенно соединяется с телом, точно так же любовь мгновенно соединяется с душой.
Ответ на возражение 3. Любовь действует формально. Но действенность формы зависит от силы того действователя, который вселил эту форму, из чего очевидно, что любовь не есть суетность. А то, что она производит бесконечное следствие, поскольку, оправдывая душу, она соединяет ее с Богом, доказывает бесконечность божественной силы, которая является инициатором любви.
Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?
С третьим положением дело обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что любовь не является добродетелью. В самом деле, любовь – это своего рода дружба. Но философы не считали дружбу добродетелью, как это явствует из сказанного в восьмой книге «Этики»227, и при этом она не входит в число ни нравственных, ни умственных добродетелей. Следовательно, любовь не является добродетелью.
Возражение 2. Далее, «добродетель есть максимальный предел способности»228. Но любовь не является чем-то предельным, скорее она суть нечто, прилагаемое к радости и миру. Следовательно, похоже, что любовь не является добродетелью и что она должна сказываться о радости и мире.
Возражение 3. Далее, любая добродетель есть акцидентный навык. Но любовь не является акцидентным навыком, поскольку она суть нечто более превосходное, чем сама душа, в то время как акциденция не может превосходить свой субъект. Следовательно, любовь не является добродетелью.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «любовь – это добродетель, которая при совершенной упорядоченности наших расположений соединяет нас с Богом, поскольку посредством нее мы любим Его».
Отвечаю: человеческий акт является благим настолько, насколько он соответствует надлежащим ему правилу и мере. Поэтому человеческая добродетель, которая является началом всех добрых действий человека, заключается в следовании правилу человеческих действий, которое, как было показано выше (17, 1), двояко, а именно человеческий разум и Бог.
Следовательно, подобно тому, как нравственная добродетель, согласно сказанному во второй книге «Этики», является тем, что «определено в соответствии с правильным суждением»229, так и природа теологической добродетели заключается в достижении Бога, как было сказано нами ранее в отношении веры (4, 5) и надежды (17, 1). Таким образом, из этого следует, что любовь – это добродетель, поскольку любовь, по достижении Бога, соединяет нас с Богом, что подтверждается вышеприведенной цитатой из Августина.
Ответ на возражение 1. Философ не отрицает того, что дружба является добродетелью, но говорит, что это «или добродетель, или нечто причастное добродетели»230. В самом деле, мы могли бы сказать, что она является нравственной добродетелью с точки зрения совершаемых в отношении другого человека поступков, но под аспектом, отличным от аспекта правосудности. Ведь правосудность касается того, что сделано в отношении другого человека под аспектом законного долженствования, тогда как дружба, как разъясняет Философ, протекает под аспектом дружественности, нравственных обязательств и бескорыстной помощи231. Однако тут нужно заметить, что она не является отдельной от других добродетелью – ведь ее похвальность и добродетельность извлекаются непосредственно из ее объекта, а именно в той мере, в какой она, так сказать, опирается на нравственную благость добродетелей. Это очевидно из того факта, что не всякая дружба достойна похвалы и добродетельна, например, когда она основана на удовольствии или пользе. Поэтому дружба во имя добродетели есть скорее нечто причастное добродетели, нежели
