как познание не успокаивается на сотворенном, но через его посредство устремляется к чему-то высшему, так и любовь начинается там свыше и оттуда распространяется на остальное, совместно с познанием образуя, если так можно выразиться, круговое движение. В самом деле, познание начинается с твари и склоняется к Богу, а любовь начинается с Бога как конечной цели и переходит на сотворенное.

Ответ на возражение 3. Вызванное грехом отвращение от Бога устраняется любовью к горнему, а не одним только знанием, поскольку именно любовь к горнему, любя Бога, непосредственно к Нему приковывает душу цепью духовного соединения.

Раздел 5. МОЖНО ЛИ ЛЮБИТЬ БОГА ВО ВСЕЙ ПОЛНОТЕ?

С пятым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что нельзя любить Бога во всей полноте. В самом деле, любовь последует знанию. Но Бог не может быть полностью нами познан, поскольку это означало бы Его постижение. Следовательно, мы не можем любить Бога во всей полноте.

Возражение 2. Далее, любовь, как говорит Дионисий, есть своего рода соединение326. Но человеческое сердце не может полностью соединиться с Богом, поскольку «Бог больше сердца нашего» (1 Ин. 3:20). Следовательно, Бога нельзя любить во всей полноте.

Возражение 3. Далее, Бог любит Себя во всей полноте. Поэтому если бы кто-либо ещё любил Его во всей полноте, то это означало бы, что он любит Его настолько, насколько Бог любит Себя. Но такое мнение представляется неразумным. Следовательно, тварь не может любить Бога во всей полноте.

Этому противоречит сказанное в Писании: «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим» (Вт. 6:5).

Отвечаю: коль скоро любовь можно рассматривать как нечто посредствующее любящему и любимому, то когда спрашивают, можно ли любить Бога во всей полноте, этот вопрос может быть понят трояко. Во-первых, так, что условие «во всей полноте» относится к любимому, и в указанном смысле Бога должно любить во всей полноте, поскольку человек должен любить все, что принадлежит Богу

Во-вторых, его можно понимать так, что «во всей полноте» является условием любящего, и в таком смысле Бога тоже должно любить во всей полноте, поскольку человек должен любить Бога всеми своими силами и посвящать все свое любви к Богу, согласно сказанному в Писании: «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим» (Вт. 6:5).

В-третьих, его можно понимать как сопоставление любящего и любимого в том смысле, что модус любящего приравнивается к модусу любимого. Но это невозможно – ведь коль скоро вещь любима адекватно своей благости, Бог бесконечно любим, поскольку благость Его бесконечна. Но никакая тварь не может любить Бога бесконечно, поскольку все силы сотворенного, как естественные, так и всеянные, конечны.

Сказанного достаточно для ответа на все возражения, поскольку первые три рассматривают вопрос в третьем смысле, тогда как последнее начинающееся словами: «Этому противоречит» – во втором.

Раздел 6. ДОЛЖНО ЛИ РАЗЛИЧАТЬ КАКОЙ-ЛИБО МОДУС ЛЮБВИ К БОГУ?

С шестым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мы должны различать некоторый модус любви к Богу. В самом деле, понятие блага, согласно Августину, состоит в «модусе, виде и порядке»327. Но любовь к Богу есть лучшее в человеке, согласно сказанному в Писании: «Более же всего облекитесь в любовь» (Кол. 3:14). Следовательно, в нем необходимо должен быть модус любви к Богу.

Возражение 2. Далее, Августин говорит: «Прошу вас, скажите, каков он, модус любви. Ибо опасаюсь, чтобы не пламенеть мне стремлением и любовью к Господу больше или меньше, чем должно». Но если бы модуса божественной любви не было, то все его поиски были бы тщетны. Следовательно, модус любви к Богу существует.

Возражение 3. Далее, как говорит Августин, «мера, которую природа сообщает вещи, является ее модусом»328. Но мерой человеческой воли, как и внешнего действия, является разум. Поэтому как разуму необходимо предписать модус для внешнего следствия любви, согласно сказанному в Писании: «Для разумного служения вашего» (Рим. 12:1), точно так же необходимо установить модус и для внутренней любви к Богу.

Этому противоречит сказанное Бернардом о том, что «причина нашей любви к Богу – Бог, а мера ее – безмерность».

Отвечаю: как явствует из вышеприведенных слов Августина, модус означает определенность меры, каковую определенность должно усматривать как в мере, так и в измеряемой вещи, хотя и иным способом. В самом деле, ее можно усматривать как в самой сущности меры, поскольку мера сама по себе есть определенность и правило изменения других вещей, так и в измеряемых вещах, в которых она присутствует относительно, ибо находится в них постольку, поскольку они причастны мере. Поэтому в самой мере нет ничего неопределенного, тогда как в измеряемой вещи может присутствовать неопределенность в том случае, если ей недостает меры или же налицо ее превышение.

Затем, во всем, что связано с желаниями и действиями, мерой является цель, поскольку, как доказывает Философ, надлежащую причину всего, что мы желаем или делаем, должно усматривать в цели329. Следовательно, цель обладает модусом сама по себе, в то время как средства получают свой модус сообразно своей адекватности цели. Поэтому, согласно Философу, «каждое из искусств беспредельно и неограниченно в стремлении к достижению своей цели»330, тогда как у средств есть свой предел; так, врач не устанавливает предела здоровью, но делает все, чтобы оно было настолько совершенным, насколько возможно, однако он устанавливает пределы лекарствам, давая не столько лекарств, сколько может, а столько, сколько нужно для здоровья, поскольку если бы он дал их излишне много или мало, то лечение было бы неумеренным.

Но целью всех человеческих действий и устремлений является любовь к Богу, поскольку в первую очередь именно благодаря ей мы, как было показано выше (23, 6), достигаем нашей конечной цели. Поэтому модус любви к Богу не может быть установлен так, как это делается для измеряемой вещи, в которой может иметься недостаток или избыток, но – как это приличествует самой мере, где не может иметься избытка и где чем более достигается ее правило, тем лучше, и потому чем больше мы любим Бога, тем лучше наша любовь.

Ответ на возражение 1. То, что является таковым по своей сущности, превосходнее того, что является таковым через посредство другого, и потому совершенство меры, которая обладает модусом по своей сущности, превосходнее совершенства измеряемой вещи, которая обладает модусом через посредство чего-то еще. Поэтому любовь к горнему, которая обладает модусом как мера, превосходит другие добродетели, которые обладают модусом как измеряемые.

Ответ на возражение 2. Как сам же Августин добавляет несколько ниже, «вот наша мера любви к Богу: любить Его всем нашим сердцем», то есть Его должно любить настолько, насколько это возможно, что свойственно модусу, который приличествует мере.

Ответ на возражение 3. То расположение, объектом которого является субъект суждения разума, измеряется разумом. Но объект божественной любви, а именно Бог, превосходит суждение разума, и потому он, выходя за пределы разума, не измеряется им. Нет также и равенства между внутренним и внешними актами любви к горнему. Ведь внутренний акт этой любви имеет признак цели, поскольку предельное благо человека состоит в прилеплении его души к Богу, согласно сказанному в Писании: «А мне благо – приближаться к Богу» (Пс. 72:28), тогда как внешние акты являются средствами к достижению цели, и потому должны измеряться как любовью, так и разумом.

Раздел 7. ЧТО ЗАСЛУЖИВАЕТ БОЛЬШЕЙ НАГРАДЫ, ЛЮБИТЬ ВРАГА ИЛИ ЛЮБИТЬ ДРУГА?

С седьмым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь к врагу заслуживает большей награды, нежели любовь к другу. Ведь сказано же в Писании: «Если вы будете любить любящих вас, – какая вам награда» (Мф. 5:46). Таким образом, любовь к другу не заслуживает награды, тогда как любовь к врагу заслуживает награды, о чем сказано в том же месте. Следовательно, любовь к врагу заслуживает большей награды, нежели любовь к другу

Возражение 2. Далее, в акте тем больше заслуги, чем больше любовь, из которой он проистекает. Но любить своих врагов свойственно совершенным сынам Божиим, в то время как обладающие несовершенной любовью любят только своих друзей. Следовательно, любовь к врагу заслуживает большей награды, чем любовь к другу.

Возражение 3. Далее, чем большее усилие прилагается ради блага, тем, похоже, больше и заслуги, поскольку «каждый получит свою награду по своему труду» (1 Кор. 3:8). Но человеку нужно приложить больше усилий, чтобы любить своего врага, чем чтобы любить своего друга, поскольку первое является более трудным. Следовательно, любовь к врагу представляется заслуживающей большей награды, нежели любовь к другу.

Этому противоречит следующее: чем лучше действие, тем большей награды оно и заслуживает. Но друга любить лучше, поскольку лучше любить лучшего человека, а любящий друг лучше ненавидящего врага. Следовательно, любовь к другу заслуживает большей награды, нежели любовь к врагу

Отвечаю: как уже было сказано (25, 1), причиной нашей любви к ближнему из любви к горнему является Бог. Поэтому для того, чтобы ответить на вопрос, что лучше или что заслуживает большей награды, любить друга или врага, эти две любви должно подвергнуть двоякому рассмотрению: во-первых, со стороны ближнего, которого мы любим; во-вторых, со стороны причины, по которой мы его любим.

В первом отношении любовь к другу превосходнее любви к врагу, поскольку друг и лучше, и более тесно соединен с нами, вследствие чего он является более приличествующей материей любви, а значит и протекающий в такой материи акт любви – тоже лучше. Противоположность же этого – хуже, и потому хуже ненавидеть друга, чем врага.

Однако во втором отношении лучше любить врага, чем друга, и причины на то две. Во-первых, та, что друга можно любить не только по причине Бога, тогда как единственной причиной для любви к врагу является Бог. Во-вторых, та, что даже в том случае, когда тот и другой любятся ради Бога, сила нашей любви ради Бога явственнее тогда, когда она распространяет человеческую приязнь на то, что наиболее от него далеко, а именно на любовь к его врагам, что подобно тому, как сила печи тем очевидней, чем дальше распространяется от нее тепло. Следовательно, наша любовь ради Бога тем очевидно сильнее, чем более трудное мы исполняем ради нее, как и сила огня тем больше, чем менее горючую материю он способен поджечь.

Тем не менее, как тот же огонь с большею силой воздействует на то, что рядом, чем на то, что далеко, точно так же и любовь к горнему любит тех, кто соединен с нами, с большим жаром, чем тех, кто нам далек, и в этом отношении любовь к друзьям сама по себе является более пылкой и лучшей, чем любовь к врагу.

Ответ на возражение 1. Слова Господа должно понимать буквально, поскольку любовь к