грехов, является или главным пороком, или следствием одного из главных пороков. Но бесчинство не указано ни среди главных пороков, ни среди тех пороков, которые являются их следствиями, как это явствует из сказанного Григорием492, который приводит перечисление обоих видов порока. Следовательно, бесчинство не является особым и отличным от других видом греха.

Этому противоречит следующее: в Писании бесчинство упомянуто как грех, отличный от других грехов493 (2 Кор. 12:20).

Отвечаю: бесчинство – это особый вид греха, который имеет нечто общее с войной и ссорой, но в то же время несколько отличается от них. Роднит его с ними то, что он подразумевает некоторое противопоставление, а отличается он от них в двух моментах. Во-первых, потому что война и ссора означают актуальное нападение с обеих сторон, тогда как бесчинство, говорят, означает или актуальное нападение, или подготовку к нему Поэтому глосса на слова Писания (2 Кор. 12:20) говорит, что «бесчинства – это волнения, склоняющиеся к схватке», когда множество людей приводит себя, так сказать, в готовность, намереваясь вступить в схватку. Во-вторых, они отличаются тем, что война в строгом смысле слова ведется против внешних врагов и происходит между двумя народами, а ссора происходит между двумя индивидами или между несколькими людьми с одной стороны и несколькими с другой. Бесчинство же в строгом смысле слова имеет место между взаимно инакомыслящими частями одного народа, как когда одна часть государства поднимает мятеж против другой. Поэтому коль скоро бесчинство противоположно особому виду блага, а именно единству и миру народа, оно является особым видом греха.

Ответ на возражение 1. Бесчинствующим является тот, кто подстрекает других к бесчинству, а так как бесчинство есть своего рода разногласие, то из этого следует, что бесчинствующий – это тот, кто порождает не любое разногласие, а разногласие между частями множества. И грешит бесчинством не только тот, кто сеет разногласие, но также и неупорядоченно разногласящие друг другу.

Ответ на возражение 2. Бесчинство отличается от схизмы в двух отношениях. Во-первых, в том, что схизма противоположна духовному единству множества, а именно церковному единству тогда как бесчинство противоположно преходящему, или светскому, единству множества, например единству города или царства. Во-вторых, схизма, в отличие от бесчинства, не подразумевает никакой подготовки к телесной схватке, но – только к духовному разногласию.

Ответ на возражение 3. Бесчинство, как и схизма, подпадает под понятие разногласия, поскольку то и другое есть своего рода разногласие, но разногласие не между индивидами, а между частями множества.

Раздел 2. ВСЕГДА ЛИ БЕСЧИНСТВО ЯВЛЯЕТСЯ СМЕРТНЫМ ГРЕХОМ?

Со вторым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что бесчинство не всегда является смертным грехом. В самом деле, как сказано в вышеприведенной (1) глоссе, «бесчинства – это волнения, склоняющиеся к схватке». Но схватка не всегда является смертным грехом, поскольку она, как было показано выше (40, 1), подчас бывает праведной и законной. Следовательно, бесчинство тем более может иметь место без смертного греха.

Возражение 2. Далее, бесчинство, как было показано выше (1), есть своего рода разногласие. Но разногласие может иметь место без смертного греха, да и вообще без какого-либо греха. Следовательно, таким может быть и бесчинство.

Возражение 3. Далее, избавить множество от тиранического правления достойно похвалы. Но если одна часть множества стремится сохранить тиранию, а другая – избавиться от нее, то тут никак не обойтись без некоторого разногласия. Следовательно, бесчинство может иметь место без смертного греха.

Этому противоречит следующее: апостол наряду с другими смертными грехами запрещает и бесчинства (2 Кор. 12:20).

Отвечаю: как уже было сказано (1), бесчинство противостоит единству множества, а именно народа города или царства. Затем, Августин говорит, что «мудрый называет народом не некую толпу, а совокупность людей, объединенных согласием в смысле определения прав и взаимной пользы»494. Отсюда понятно, что то единство, которому противостоит бесчинство, является «согласием в смысле определения прав и взаимной пользы», из чего со всей очевидностью следует, что бесчинство противоположно правосудности и общественному благу. Таким образом, по роду оно является смертным грехом, причем весьма тяжким, поскольку общественное благо, на которое оно покушается, превосходит частное благо, на которое покушается ссора.

Поэтому грех бесчинства в первую очередь и по преимуществу всей своей тяжестью ложится на тех, кто затевает бесчинство, а во вторую очередь – на тех, кто способствует им в нарушении общественного блага. Те же, кто защищает общественное благо и противостоит бесчинствующим, сами по себе не бесчинствуют, что подобно тому, как никто не может быть назван склочным только потому, что защищает себя, о чем уже было сказано (41, 1).

Ответ на возражение 1. Как было показано выше (40, 1), сражаться законно тогда, когда это делается ради общественного блага. Но бесчинство противостоит общему благу множества, и потому оно всегда является смертным грехом.

Ответ на возражение 2. Разногласие в отношении того, что не является очевидным благом, может иметь место и без греха, но разногласие в отношении того, что очевидно благо, не бывает безгрешным, бесчинство же – это как раз разногласие последнего вида, поскольку оно противостоит единству множества, которое является очевидным благом.

Ответ на возражение 3. Тирания неправедна потому, что она определена не к общественному благу, а, как указывает Философ, к частному благу одного правителя495. Поэтому в расстройстве такого правления нет никакого бесчинства, если только возмущение тиранией не принимает столь неупорядоченные формы, что ее субъекты больше страдают от него, чем от правления тирана. В самом деле, в бесчинстве виновен скорее тиран, поскольку он, желая вернее господствовать над своими подданными, часто сам сеет между ними разногласия и раздоры, по каковой причине о тирании и говорят, что она имеет в виду выгоды одного правителя в ущерб общей пользе.

Вопрос 43. О СОБЛАЗНЕ

Наконец, нам осталось исследовать те пороки, которые противны благодеянию, причем большая их часть относится к неправосудности, а именно те, посредством которых, так сказать, несправедливо вредят ближнему Однако соблазн, похоже, особым образом противостоит любви к горнему Поэтому здесь мы рассмотрим соблазн, под каковым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) что есть соблазн; 2) является ли соблазн грехом; 3) является ли он видом греха; 4) является ли он смертным грехом; 5) можно ли соблазнить совершенных; 6) могут ли они причинить соблазн; 7) должно ли ради избежания соблазна отказываться от духовных благ; 8) должно ли ради избежания соблазна отказываться от преходящих вещей.

Раздел 1. НАДЛЕЖАЩИМ ЛИ ОБРАЗОМ СОБЛАЗН ОПРЕДЕЛЯЮТ КАК НЕКОЕ НЕ ДО КОНЦА ПРАВИЛЬНОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ ИЛИ ДЕЯНИЕ, КОТОРОЕ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ДУХОВНОЕ ПАДЕНИЕ?

С первым положением дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что соблазн не должным образом определен как «некое не до конца правильное высказывание или деяние, которое может причинить духовное падение». В самом деле, ниже (2) мы покажем, что соблазн – это грех. Но грех, как говорит Августин, это «слово, дело или желание, противное вечному закону»496. Следовательно, вышеприведенное определение недостаточно, поскольку в нем опущен «помысел», или «пожелание».

Возражение 2. Далее, коль скоро среди добродетельных и праведных актов встречаются наиболее добродетельные и праведные, то только о таких, похоже, и можно говорить, что они «до конца правильные». Таким образом, если соблазн является «не до конца правильным высказыванием или деянием», то из этого следует, что любой добродетельный акт за исключением наилучшего является соблазном.

Возражение 3. Далее, возможность причинения – это акцидентная причина. Но акцидентное не должно включаться в определение, поскольку оно не сообщает вид определяемому Следовательно, при определении соблазна неправильно говорить о возможности причинения.

Возражение 4. Далее, что бы кто-либо ни сделал, это может оказаться причиной духовного падения другого, поскольку акцидентные причины неопределенны. Следовательно, если соблазн есть нечто, могущее причинить духовное падение другого, то любое дело или слово может оказаться соблазном, что представляется нелепым.

Возражение 5. Кроме того, человек может обусловить духовное падение ближнего, препятствуя ему или приводя в изнеможение. Но соблазн отличается от преткновения и изнеможения, поскольку апостол говорит: «Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, отчего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает» (Рим. 14:21). Следовательно, вышеприведенное определение соблазна некорректно.

Этому противоречит следующее: Иероним, толкуя слова Писания: «Знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие соблазнились?» (Мф. 15:12), говорит: «Когда мы читаем, что они «соблазнились», то смысл сказанного в том, что «соблазн» исходил отдела или слова, послужившего поводом к духовному падению».

Отвечаю: Иероним комментировал греческое слово «skandalon», которое может быть переведено как то, обо что спотыкаются, оступаются и из-за чего падают. Так, когда тело при своем движении встречается с препятствием, то подчас случается так, что, споткнувшись об него, оно располагается к падению, и такого рода препятствие и есть «skandalon».

И точно так же при движении духовным путем человек может быть расположен к духовному падению словом или делом другого, а именно, так сказать, постольку, поскольку кто-либо посредством предписания, побуждения или примера может подвигнуть другого к греху, и это в строгом смысле слова есть соблазн.

Но ничто по своей природе не располагает человека к духовному падению помимо того, чему недостает некоторой правоты, поскольку то, что совершенно право, никак не способствует падению, но, напротив, удерживает человека от любого падения. Поэтому соблазн надлежащим образом определен как «некое не до конца правильное высказывание или деяние, которое может причинить духовное падение».

Ответ на возражение 1. Помысел, или пожелание, зла сокрыт глубоко в сердце, и потому не может быть представлен другому как некое препятствие, способствующее его духовному падению. Следовательно, он не может быть включен в определение соблазна.

Ответ на возражение 2. О чем-либо говорят как о не до конца правильном не потому, что есть нечто, что превосходит его в своей правильности, а потому, что ему самому недостает некоторой правильности – то ли по причине того, что оно зло само по себе, как, например, грех, то ли по причине видимости в нем зла. Так, например, когда человек «сидит за столом в капище» (1 Кор. 8:10), что само по себе, если только за этим не стоит никакого злого умысла, не греховно, тем не менее, коль скоро в нем видится некоторое зло и подобие идолослужения, оно может послужить причиной духовного падения другого человека. Поэтому апостол говорит: «Удерживайтесь от всякого рода зла» (1 Фес. 5:22). Следовательно, соблазн надлежащим образом определен как нечто «не до конца правильное», поскольку в таком случае определение включает в себя и то, что греховно само по себе, и то, что представляется злом.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (II-I, 75, 2, 3), ничто не может служить достаточной причиной духовного падения человека, а именно его согрешения, помимо его