наоборот. По этому чисто логическому содержанию положительное суждение не истинно, но имеет свою истину в отрицательном суждении. Требуется, что содержание суждения не противоречило себе; но, как было показано, оно противоречит себе в этом суждении. Но так как совершенно безразлично, называть ли это логическое содержание также формою, а под содержанием разуметь лишь одно эмпирическое наполнение суждения, то оказывается, что форма содержит не только то пустое тожество, вне которого лежит определение содержания. Поэтому положительное суждение по своей форме положительного суждения не имеет истины; если бы кто-нибудь назвал правильность некоторого воззрения или восприятия, согласие представления с предметом, истиною, то у него по меньшей мере не было бы никакого выражения для того, что есть предмет и цель философии. Последние следовало бы по меньшей мере назвать разумною истиною; и, конечно, придется признать, что суждения вроде: Цицерон был великий оратор, теперь день и т.п. не суть разумные истины. Но они не суть таковые, не потому что они как бы случайно имеют эмпирическое содержание, а потому что они суть только положительные суждения, не могущие и не долженствующие иметь никакого иного содержания, кроме непосредственно единичного и некоторой отвлеченной определенности.
Положительное суждение имеет свою истину ближайшим образом в отрицательном: единичное не есть отвлеченно общее, но предикат единичного в силу того, что он рассматривается, как таковой или для себя без отношения к субъекту, есть, как отвлеченно общий, сам нечто определенное; единичное есть поэтому ближайшим образом некоторое частное. Далее согласно другому предложению, содержащемуся в положительном суждении, отрицательное суждение гласит: общее не есть отвлеченно единичное, но этот предикат, уже поскольку он есть предикат, или поскольку он стоит в отношении к некоторому общему субъекту, есть нечто большее, чем простая единичность, и потому общее есть также ближайшим образом некоторое частное. Так как это общее, как субъект, сам совпадает с частностью, то оба предложения сводятся к одному: единичное есть некоторое частное.
Можно заметить, а., что здесь частность оказалась тем предикатом, о котором уже ранее была речь, но она положена здесь не через внешнюю рефлексию, но произошла через посредство указанного в суждении отрицательного отношения. b., Это определение оказывается здесь существующим лишь для предиката. В непосредственном суждении, суждении существования, субъект есть лежащее в основании; поэтому определение ближайшим образом имеет здесь видимость быть присущим предикату. Но, в действительности, это первое отрицание еще не может быть определением или собственно каким-либо положением единичного, так как им служит лишь второе, отрицательное отрицательного.
Единичное есть некоторое частное, – вот положительное выражение отрицательного суждения. Это выражение потому не есть само положительное суждение, что последнее в силу своей непосредственности имеет своими крайними терминами лишь отвлеченное, частное же именно через положение отношения суждения оказывается первым опосредованным определением. Но это определение должно быть принимаемо не только за момент крайнего термина, а также, каково оно собственно есть ближайшим образом, за определение отношения; или, иначе, суждение должно также быть рассматриваемо, как отрицательное.
Этот переход основывается на отношении крайних терминов и на их отношении в суждении вообще. Положительное суждение есть отношение непосредственно единичного и общего, т.е. таких, из коих одно вместе с тем не есть то, что другое; это отношение поэтому есть также по существу разделение или отношение отрицательное; поэтому положительное суждение должно было быть положенным, как отрицательное. Поэтому логики не должны были так затрудняться тем, что «не» отрицательного суждения перешло в связку. То, что в акциденции есть определение крайнего члена, есть также весьма определенное отношение. Определение суждения или крайний термин не есть чисто качественное определение непосредственного бытия, долженствующее быть противопоставленным лишь некоторому другому вне его. Оно есть также определение рефлексии, которая по своей общей форме относится, как положительная и отрицательная, причем то и другое положено, как исключающее и как тожественное с другим лишь в себе. Определение суждения, как понятия, есть в нем самом нечто общее, положенное, как продолжающееся в его другом. Наоборот, отношение суждения есть то же определение, какое свойственно крайним терминам, ибо оно есть именно эта общность и продолжаемость их одного в другом; поскольку они различены, в нем есть также и отрицательность.
Только что указанный переход формы отношения к форме определения непосредственно приводит к тому последствию, что «не» связки должно быть также обращено и к предикату, и последний должен быть определен, как не-общее. Но не-общее столь же непосредственно последовательно оказывается частным. Если за отрицательным удерживается вполне отвлеченное определение непосредственного небытия, то предикат есть лишь вполне неопределенное не-общее. С этим определением имеет дело логика при противоречивых понятиях, настаивая, как на чем-то важном, на том, что при отрицательном понятии установляется только отрицательное, которое должно быть понимаемо, лишь как просто неопределенный объем другого по отношению к положительному понятию. Таким образом, просто не-белое было бы настолько же красным, желтым, голубым и т.д., как и черным. Но белое, как таковое, есть чуждое понятию определение воззрения; поэтому «не» в отношении к белому есть столь же чуждое понятию небытие, каковая отвлеченность рассматривается в самом начале логики, причем ее ближайшею истиною оказывается становление. Если при рассмотрении определений суждения берут примерами такое чуждое понятию содержание воззрения и представления, и определения бытия и рефлексии признаются за определения понятий, то поступают так же некритично, как, например, применяя вместе с Кантом понятия рассудка к бесконечной идее разума или так называемой вещи в себе; понятие, к коему относится также исходящее от него суждение, есть истинная вещь в себе или разумное, а эти определения принадлежат бытию или сущности и не суть еще формы, выработанные таким образом и способом, какой свойствен им в их истине, в понятии. Если останавливаются на белом, красном, как на чувственных представлениях, то обыкновенно называют понятием нечто такое, что есть лишь определение представления, и в таком случае не-белое, не-красное не есть нечто положительное также, как и не-треугольное есть нечто совершенно неопределенное, ибо вообще определение, основанное на числе и определенном количестве, есть по существу безразличное, чуждое понятию. Но как само небытие, так и такое чувственное содержание должно быть понято и утратить те безразличие и отвлеченную непосредственность, какие оно имеет в слепом, лишенном движения, представлении. Уже в существовании чуждое мысли ничто становится границею, посредством которой нечто относится к некоторому другому вне его. В рефлексии же отрицательное по существу относится к некоторому положительному и тем самым есть определенное; отрицательное не есть уже это неопределенное небытие, оно положено лишь с тем, чтобы быть, поскольку ему противоположно положительное, а третье есть его основание; тем самым отрицательное содержится в замкнутой сфере, в которой то, что есть некоторое не, есть нечто определенное. Тем более в абсолютно текучей непрерывности понятия и его определений некоторое «не» непосредственно есть положительное, и отрицание есть не только определенность, но принято в общность и положено, как тожественное ей. Поэтому не-общее есть тем самым частное.
2. Так как отрицание касается отношения суждения, а отрицательное суждение рассматривается покуда, как таковое, то оно прежде всего есть еще суждение; тем самым даже отношение субъекта и предиката или единичности и общности есть форма суждения. Субъект, как лежащее в основании непосредственное, остается незатронут отрицанием, стало быть, сохраняет свое определение – иметь предикат или свое отношение к общности. Поэтому отрицаемое не есть вообще всеобщность предиката, а его отвлеченность или определенность, являющаяся относительно той всеобщности содержанием. Следовательно отрицательное суждение не есть полное отрицание; та общая сфера, в коей содержится предикат, еще сохраняется; поэтому отношение субъекта к предикату по существу есть еще положительное; сохраняющееся определение предиката есть равным образом отношение. Если, напр., говорится, что роза не красна, то тем самым отрицается и отделяется от присущей ей общности лишь определенность предиката; общая сфера – цвет – сохраняется; если роза не красна, то тем самым признается, что она имеет цвет и притом другой цвет; по этой общей сфере суждение остается положительным.
Единичное есть частное, – эта положительная форма отрицательного суждения выражает это непосредственно: частное содержит в себе общность. Оно выражает сверх того, что предикат есть не только нечто общее, но и определенное. Отрицательная форма содержит в себе то же самое; ибо поскольку, наприм., роза не красна, она должна сохранять, как предикат, не только общую сферу цвета, но иметь также некоторый другой определенный цвет; таким образом снимается лишь единичная определенность красноты, а общая сфера не только сохраняется, но и получает определенность, становясь, однако, неопределенною, общею определенностью, т.е. частностью.
3. Частность, оказавшаяся положительным определением отрицательного суждения, есть посредствующее между единичностью и общностью; таким образом отрицательное суждение есть вообще посредствующее, приводящее к третьей ступени, к рефлексии суждения существования в себя само. По своему объективному значению оно есть лишь момент изменения акциденций или единичных качеств конкретно-существующего. Через это изменение полная определенность предиката или конкретное выступает, как положенная.
Единичное есть частное согласно положительному выражению отрицательного суждения. Но единичное есть также не частное; ибо частность имеет более широкий объем, чем единичность; поэтому она есть предикат, не соответствующий субъекту, следовательно, такой, в коем последний еще не имеет своей истины. Единичное есть только единичное, отрицательность, относящаяся не к другому, будь последнее положительное или отрицательное, но лишь к самой себе. Роза не есть что-либо цветное, но имеет лишь определенный цвет, цвет розы. Единичное есть не неопределенно определенное, а определенно определенное.
Если исходить от этой положительной формы отрицательного суждения, то это отрицание последнего является снова лишь первым отрицанием. Но это не так. Напротив, отрицательное суждение есть уже в себе и для себя второе отрицание или отрицание отрицания, и то, что оно есть в себе и для себя, должно быть положено. А именно оно отрицает определенность предиката положительного суждения, его отвлеченную общность, или, если говорить о содержании, то единичное качество, которое оно получает от субъекта. Отрицание же определенности есть уже второе отрицание, стало быть бесконечное возвращение единичности в себя саму. Тем самым восстановляется конкретная полнота субъекта или, правильнее сказать, он лишь теперь положен, как единичное, так как через свое отрицание и снятие он опосредывает сам себя. С своей стороны предикат тем самым переходит из первой общности к абсолютной определенности и приравнивается с субъектом. Поэтому суждение означает: единичное есть единичное. С другой стороны, поскольку субъект принят также за общее, и поскольку в отрицательном суждении предикат, который в противоположность этому определению субъекта есть единичное, расширен в частное, и так как далее отрицание этой определенности есть также очищение содержащейся в нем общности, то это суждение означает
