каковым в категорическом суждении ближайшим образом бывает только одно, субъект; но так как одно из них внешне относительно другого, то и это другое непосредственно также внешне относительно первого. По этой непосредственности содержание обеих сторон еще взаимно безразлично; поэтому это суждение есть ближайшим образом пустое формальное предложение. Непосредственность есть, правда, во-первых, как таковая, некоторое самостоятельное, конкретное бытие; но, во-вторых, ее отношение существенно; это бытие есть поэтому также простая возможность; условное суждение содержит в себе не то, что А есть, или что В есть, но то, что если есть одно из них, то есть и другое; сущею положена лишь связь обоих терминов, а не они сами. Правильнее сказать, каждый положен в такой необходимости, как также бытие другого. Начало тожества гласит: А есть лишь А, а не В; и В есть лишь В, а не А; напротив, в условном суждении бытие конечных вещей по их формальной истине положено через понятие так, что конечное есть свое собственное бытие, но также не собственное, а бытие некоторого другого. В сфере бытия конечное изменяется, становится другим; в сфере сущности оно есть явление, причем положено, что бытие состоит в том, что нечто иное имеет в нем видимость, и что необходимость есть внутреннее, еще не положенное, как таковое, отношение. Понятие же состоит в том, что это тожество положено, и что сущее есть не отвлеченное тожество с собою, но конкретное и непосредственно в нем самом бытие некоторого другого.
Условное суждение с точки зрения отношения рефлексии может быть ближайше определено, как отношение основания и следствия, условия и обусловленного, причинности и т.д. Как в категорическом суждении форма понятия есть субстанциальность, так в условном – связь причинности. Это и другие отношения все объемлются им, но здесь они уже не суть более отношения самостоятельных сторон, а последние суть по существу лишь моменты одного и того же тожества. Однако они еще по определениям понятий противоположены, не как единичное или частное общему, но лишь как моменты вообще. Тем самым условное суждение имеет более вид предложения; как частному суждению свойственно неопределенное содержание, так условному – неопределенная форма, так как отношение его содержания не подходит под определение субъекта и объекта. Но в себе бытие, так как оно есть бытие другого, именно потому есть единство себя самого и другого и тем самым общность; поэтому оно вместе с тем есть собственно лишь некоторое частное, так как оно есть определенное и в своей определенности не есть только относящееся к себе. Но положенное есть не простая отвлеченная частность, а через непосредственность, присущую определенностям, моменты последних положены, как различенные; вместе с тем в силу их единства, составляющего их отношение, частность есть также их полнота. Поэтому то, что поистине положено в этом суждении, есть общность, как конкретное тожество понятия, определения которого не имеют устойчивости для себя, но суть лишь положенные в этом тожестве частности. Таким образом оно есть разделительное суждение.
с. Разделительное суждение
В категорическом суждении понятие есть объективная общность и некоторая внешняя единичность. В условном понятие в этой внешности выступает в своем отрицательном тожестве; через последнее обе они получают в разделительном суждении определенность положенную, между тем как в первых они имеют ее непосредственно. Разделительное суждение есть поэтому объективная общность, положенная вместе с тем в соединении с формою. Оно содержит в себе следовательно, во-первых, конкретную общность или род в простой форме, как субъект; во-вторых, ее же, но как полноту ее различенных определений. А есть или В или С. Это необходимость понятия, в коей, во-первых, тожество обоих крайних терминов есть их одинаковые объемы, содержание и общность; во-вторых, они различаются по форме определений понятия, но так, что в силу этого тожества она есть простая форма. В-третьих, тожественная объективная общность является поэтому, как рефлектированная в себя в противоположность несущественной форме, как содержание, имеющее, однако, в нем самом определенность формы, в одном отношении как простую определенность рода, в другом же отношении, как ту же определенность, развитую в ее отличениях, – в силу чего она есть частность видов и их полнота, общность рода. Частность в ее развитии образует предикат, так как она есть общее постольку, поскольку она содержит в себе всю общую сферу субъекту, но содержит ее во внеположении порознения.
При ближайшем рассмотрении этого порознения оказывается, что, во-первых, род образует собою субстанциальную общность видов; поэтому субъект есть столь же В, как и С; это столь же означает положительное тожество частного с общим; это объективное общее вполне сохраняется в своей частности. Виды, во-вторых, взаимно исключают один другой; А есть или В, или С, ибо они составляют определенное различение общей сферы. Это или – или есть их отрицательное отношение. Но в нем они столь же тожественны, как и в первом отношении; род есть единство их, как определенных частных. Если бы род был отвлеченною общностью, как в суждениях существования, то виды должны бы были быть понимаемы, только как различные и безразличные один к другому; но он есть не эта внешняя, возникшая лишь через сравнение и отбрасывание, а их имманентная и конкретная общность. Эмпирическое разделительное суждение лишено необходимости; А есть или В, или С, или D и т.д., потому что виды В, С и D и т.д. даны заранее; тут нельзя собственно высказать никакого или – или, ибо эти виды образуют собою лишь как бы субъективную полноту; правда, один вид исключает другие; но или – или исключает все дальнейшее и заключает в себе полную сферу. Эта полнота имеет свою необходимость в отрицательном единстве объективно общего, которое растворяет в себе единичность и имеет ее имманентно в себе, как простой принцип отличения, посредствам коего определяются и соотносятся виды. Напротив, эмпирические виды находят свои отличения в какой-либо случайности, которая есть некоторый внешний принцип или именно потому не их принцип, тем самым не имманентная определенность рода; поэтому они также не относятся один к другому по своей определенности. Между тем, именно через отношение своей определенности виды образуют собою общность предиката. Так называемые противные и противоположные понятия именно здесь должны бы были найти свое место; ибо в разделительном суждении положено существенное отличение понятий; но они имеют вместе с тем и свою истину в том, что самые противность и противоречие также сами различаются, как противное и противоречивое. Виды противны, поскольку они лишь различны, а именно имеют некоторую устойчивость, сущую в себе и для себя, через род, как их объективную природу; они противоположны, поскольку они один другой исключают. Но каждое из этих определений для себя односторонне и лишено истины; в или – или разделительного суждения положено их единство, как их истина, согласно коей эта самостоятельная устойчивость, как сама конкретная общность, есть также принцип отрицательного единства, в силу которого они взаимно исключаются.
Через только что указанное тожество субъекта и предиката по их отрицательному единству род определяется в разделительном суждении, как ближайшее. Это выражение указывает ближайшим образом только на количественное различение определений большего и меньшего, которое содержало в себе нечто общее в противоположность обнимаемой им частности. Остается поэтому случайным, что такое есть собственно ближайший род. Но поскольку род понимается, как некоторое только через опущение определений образованное общее, он, собственно говоря, не может образовать разделительного суждения; ибо является делом случая, остается ли в нем еще та определенность, которая образует собою принцип или – или; род в таком случае не был бы вообще по своей определенности представлен в видах, и последние могли бы образовать лишь случайную полноту. В категорическом суждении род ближайшим образом дан лишь в этой отвлеченной форме в противоположность субъекту; поэтому первый не есть необходимо ближайший род и, стало быть, является внешним. Но так как род есть конкретная существенно определенная общность, он есть, как простая определенность, единство моментов понятия, которые в этой простоте лишь сняты, но имеют свое реальное отличение в видах. Поэтому род есть ближайшее некоторого вида постольку, поскольку последний имеет в существенной определенности первого свое специфическое отличение, и поскольку виды вообще имеют свое отличаемое определение, как принцип, в природе рода.
Только что рассмотренная сторона образует собою тожество субъекта и предиката со стороны определенности вообще; стороны, положенной через условное суждение, необходимость которого есть некоторое тожество непосредственного и различного и поэтому по существу отрицательное единство. Это отрицательное единство есть вообще такое, которое разделяет субъект и предикат, но которое теперь само положено, как отличенное в субъекте, как простая определенность, а в предикате, как полнота. Это разделение субъекта и предиката есть различение понятия; но полнота видов в предикате не может также быть какою-либо другою. Таким образом, тем самым установляется взаимное определение терминов разделительного суждения. Это определение сводится к различению понятия, ибо оно есть лишь то, которое разделяется и обнаруживает в своем определении свое отрицательное единство. Впрочем, вид принимается здесь в соображение лишь по его простой определенности понятия, а не в том образе, в коем он из идеи вступает в дальнейшую самостоятельную реальность; последняя конечно выпадает из простого принципа рода; но существенное различение должно быть моментом понятия. В рассматриваемом здесь суждении собственно говоря через собственное дальнейшее движение понятия положено теперь самое его разделение, положено то, что оказалось в понятии его сущим в себе и для себя определением, различением в нем определенных понятий. А так как общее есть как положительная, так и отрицательная полнота частного, то самое понятие именно потому есть непосредственно один из своих разделенных терминов; другим же служит эта общность, разрешенная в свою частность или определенность понятия, как определенность, в коей общность проявляет себя, как полноту. Если разделение какого-либо рода на виды не достигло еще этой формы, то это служит доказательством, что оно не возвысилось до определенности понятия и не вытекает из него. Цвет бывает или фиолетовый, или синий, или голубой, или зеленый, или желтый, или оранжевый, или красный; в этом разделении сейчас же обнаруживается его эмпирическая смешанность и нечистота: с этой стороны, рассматриваемое само по себе, оно должно быть названо просто варварским. Но если цвет понимается, как конкретное единство светлого и темного, то этот род имеет в себе определенность, образующую принцип его разделения на виды. Но из последних один должен быть совершенно простым цветом, равномерно содержащим в себе противоположность во всей ее напряженности замкнутою и снятою; в противность ей должна представляться противоположность отношения светлого и темного, к которому, так как оно касается
