средний термин в нем есть еще отвлеченная частность, в коей моменты его понятия еще не положены. Это первое умозаключение рефлексии может быть названо умозаключением всячества (der Schluss der Allheit).
a. Умозаключение всячества
1. Умозаключение всячества есть умозаключение рассудка в своем полном развитии, но не более того. То обстоятельство, что средний термин есть в нем не отвлеченная частность, но развит в своих моментах и потому конкретен, есть, правда, существенная прибавка к понятию, но тем не менее форма всячества объемлет единичное в общем ближайшим образом лишь внешне, и обратно содержит в себе единичное, еще как непосредственно сохраняющееся для себя в общем. Отрицание непосредственности определений, бывшее результатом умозаключения существования, есть лишь первое отрицание, а не отрицание отрицания или абсолютная рефлексия в себя. Отдельные определения в себе лежат еще поэтому в основе той объемлющей их общности рефлексии, или иначе всячество есть общность еще не понятия, а внешняя общность рефлексии.
Умозаключение существования было потому случайно, что его средний термин, как отдельная определенность конкретного субъекта, допускает неопределенное множество других средних терминов, вследствие чего субъект может быть в заключении соединен с неопределенным количеством других, даже противоположных предикатов. Но так как отныне средний термин содержит в себе единичность и тем самым сам конкретен, то он может связывать с субъектом лишь один предикат, присущий ему, как конкретному. Если, напр., из среднего термина зеленый должно заключить, что картина приятна, так как зеленое приятно для глаза, или что стихотворение, строение и т.д. прекрасны, так как они обладают правильностью, то тем не менее картина может быть отвратительна по другим своим определениям, из которых можно заключать к этому последнему предикату. Напротив, если средний термин имеет определение всячества, то он содержит в себе зеленое и правильность, как нечто конкретное, которое именно потому не есть отвлеченность некоторого только зеленого, правильного и т.д.; с этим конкретным могут быть соединены лишь такие предикаты, которые соответствуют полноте конкретного. В суждении: зеленое или правильное приятно субъект есть лишь отвлечение от зеленого, правильности; напротив, в суждении: все зеленое или правильное приятно субъектом служат все действительные конкретные предметы, которые зелены или правильны, и которые, следовательно, берутся, как конкретные, со всеми их свойствами, какие только присущи им независимо от зелености или правильности.
2. Но это рефлективное несовершенство умозаключения тем самым делает его лишь обманчивым призраком. Средний термин имеет определенность: все; им непосредственно принадлежит в верхней посылке предикат, от коего вместе с субъектом ведется умозаключение. Но все суть все единичные; поэтому единичный субъект имеет этот предикат уже непосредственно, а не приобретает его лишь через умозаключение. Или иначе, субъект получает через заключение предикат, как следствие; но верхняя посылка уже содержит в себе это заключение; поэтому, или верхняя посылка неправильна для себя, или она не есть непосредственное, предположенное суждение, но сама уже предполагает то заключение, основанием которому она должна служить.
В излюбленном совершенном умозаключении:
Все люди смертны,
Кай – человек,
След., Кай смертен,
верхняя посылка правильна лишь потому и постольку, поскольку правильно заключение; если бы случилось так, что Кай не был бы смертен, то верхняя посылка была бы неправильна. Предложение, которое должно служить заключением, должно быть уже непосредственно правильно для себя, ибо иначе верхняя посылка не обнимала бы собою все единичное; прежде, чем верхняя посылка может быть признана правильною, возникает предварительно вопрос, не служит ли самое это заключение инстанциею против нее.
3. При рассмотрении умозаключения существования из понятия умозаключения вытекало, что посылки, как непосредственные, противоречат заключению, т.е. требуемому понятием умозаключения опосредованию, что поэтому первое умозаключение предполагает другие, и наоборот, эти другие предполагают его. В умозаключении же рефлексии положено в нем самом, что верхняя посылка предполагает свое заключение, так как в ней содержится то соединение единичных с предикатом, которое именно и должно быть заключением.
То, что дано здесь в действительности, может, стало быть, ближайшим образом быть выражено так: умозаключение рефлексии есть лишь внешняя пустая видимость умозаключения; сущность последнего основывается на субъективной единичности; она тем самым образует средний термин и должна быть положена, как таковая, – как единичность, которая есть, как таковая, и лишь внешним образом обладает общностью. Или иначе, при ближайшем рассмотрении содержания умозаключения рефлексии оказалось, что единичное состоит в непосредственном, не выведенном отношении к своему предикату, и что большая посылка, соединение некоторого частного с некоторым общим или ближе – некоторого формального общего с некоторым общим в себе, опосредовано через отношение единичности, присущим тому общему, единичности, как совокупности. Но это умозаключение есть умозаключение наведения.
b. Умозаключение наведения
1. Умозаключение всячества подчинено схеме первой фигуры: Е–В–А; умозаключение наведения – схеме второй фигуры А–Е–В, так как оно вновь имеет единичность средним термином, не отвлеченную единичность, но полную, т.е. положенную с противоположным ей определением с общностью. Один из крайних терминов есть какой-либо предикат, который свойствен всем этим единичным; его отношение к ним образует непосредственные посылки, из коих одна должна быть некоторым заключением предшествовавшего умозаключения. Другой крайний термин может быть непосредственным родом, каков он в среднем термине предыдущего умозаключения или в субъекте общего суждения, который (род) исчерпан в совокупности единичных или видов среднего термина. Поэтому умозаключение имеет такой вид:
–е–
А–е–В
–е–
–е–
и т.д. до бесконечности.
2. Вторая фигура формального умозаключения потому не соответствует этой схеме, что в одной из посылок E, образующее средний термин, не есть подчиняющее или предикат. В наведении этот недостаток устраняется; предложение А–Е, которое выделяет объективно общее или род в крайний термин и содержит его, как субъект, имеет предикат, по меньшей мере равного с ним объема, и тем самым тожественный с ним для внешней рефлексии. Лев, слон и т.д. составляют собою род четвероногих животных; различение, полагающее то же самое содержание в одном случае в единичности, в другом – в общности, есть тем самым совершенно безразличное определение формы, – безразличие, положенное как положенный в умозаключении рефлексии результат формального умозаключения, следовательно как равенство объема.
Поэтому наведение есть не умозаключение простого восприятия или случайного существования, как соответствующая ему вторая фигура, но умозаключение опыта, субъективного соединения единичных в роде и совпадения рода с некоторым общим определением вследствие причастности последнего всем единичным. Это умозаключение имеет также то объективное значение, что непосредственный род определяет себя через полноту единичности, как общее свойство, имеет свое существование в общем отношении или признаке. Но объективное значение этого, как и других, умозаключения есть лишь его внутреннее понятие и здесь еще не положено.
3. Наведение есть еще, напротив, по существу некоторое субъективное умозаключение. Средние термины суть единичные в их непосредственности, соединение их в род через совокупность есть некоторая внешняя рефлексия. В виду существующей непосредственности единичных и вытекающей отсюда внешности общность есть лишь полнота или, правильнее, остается задачею. В ней проявляется вновь прогресс в ложную бесконечность; единичность должна быть положена, как тожественная общности, но так как единичные положены также, как непосредственные, то их единство остается лишь постоянным долженствованием; оно есть единство равенства; то, что должно быть тожественным, должно вместе с тем не быть тожественным. Лишь продолженные в бесконечность а, b, с, d, e образуют род и дают законченный опыт. Поэтому заключение наведения остается проблематическим.
Но так как оно выражает собою то, что восприятие для того, чтобы стать опытом, должно быть продолжено в бесконечность, то наведение предполагает, что род в себе и для себя совпадает с его определенностью. Оно тем самым предполагает собственно свое заключение, как нечто непосредственное, также, как умозаключение совокупности предполагает заключение, как одну из своих посылок. Опыт, основанный на наведении, считается законным, хотя восприятие по общему признанию не закончено; достаточно лишь признать, что не может быть никакой инстанции против этого опыта, поскольку он истинен в себе и для себя. Поэтому умозаключение посредством наведения, правда, основывается на некоторой непосредственности, но не на той, на которой оно должно бы было основываться, не на сущей непосредственности единичности, а на непосредственности, сущей в себе и для себя или общей. Основное определение наведения состоит в том, что оно есть умозаключение; если бы единичность принималась за существенное, а общность лишь за внешнее определение среднего термина, то он распался бы на две бессвязные части, и никакого умозаключения не получилось бы; эта внешность свойственна, напротив, крайним терминам.
Единичность может быть средним термином, лишь как непосредственно тожественная с общностью; такая единичность есть собственно объективная, род. На это можно смотреть еще так: общность в определении единичности, лежащей в основании наведения, имеет характер внешний, но существенный; такое внешнее есть столь же непосредственно ее противоположность, внутреннее. Поэтому истина умозаключения наведения есть умозаключение, имеющее средним термином некоторую единичность, которая непосредственно в себе самой есть общность – умозаключение аналогии.
с. Умозаключение аналогии
1. Это умозаключение имеет своею отвлеченною схемою третью фигуру непосредственного умозаключения: Е–А–В. Но его средний термин не есть уже какое-либо отдельное качество, а некоторая общность, которая есть рефлексия в себя некоторого конкретного, стало быть, его природа; и наоборот, так как она есть общность некоторого конкретного, она есть вместе с тем сама это конкретное. Здесь, следовательно, средний термин есть нечто единичное, но по своей общей природе; далее крайний термин есть другое единичное, имеющее с первым одну и ту же общую природу. Напр.:
Земля имеет обитателей,
Следов., луна имеет обитателей.
2. Аналогия тем поверхностнее, чем в большей степени то общее, в котором объединяются оба единичные, и на основании которого одно становится предикатом другого, есть только качество или, принимая качество субъективно, тот или иной признак, если, стало быть, тожество обоих признается за простое сходство. Но с такого рода поверхностностью, к которой форма рассудка или разума приводится тем, что она понижается в сферу простого представления, логика не должна бы была иметь никакого дела. Равным образом неправильно излагать верхнюю посылку этого умозаключения так, чтобы она гласила: то, что сходно с каким-либо объектом в некоторых признаках, сходно с ним и в других признаках. Таким путем форма умозаключения выражается в виде некоторого содержания, и эмпирическое, собственное долженствующее быть так названным содержание в своей совокупности переносится в меньшую посылку. Таким образом вся форма, напр., первого умозаключения могла бы быть выражена, как его большая посылка: тому, что подчинено некоторому другому, коему присуще третье, присуще также это третье, следов., и т.д. Но самое умозаключение не касается эмпирического содержания, и обращать его собственную форму в содержание некоторой большей посылки столь же безразлично, как это было бы и относительно всякого иного эмпирического содержания. Но поскольку при умозаключении аналогии идет речь не о том содержании, которое
