содержит в себе лишь своеобразную форму умозаключения, то и при первом умозаключении также идет речь не о нем, т.е. не о том, что делает умозаключение умозаключением. О чем идет речь, есть именно форма умозаключения, все равно имеет ли оно эмпирическим содержанием ее самоё или нечто другое.
Таким образом умозаключение аналогии есть некоторая своеобразная форма, и нет основания не считать ее таковою лишь потому, что его форма может быть сделана содержанием или материею некоторой большей посылки, материи же де логика не касается. При умозаключении аналогии также пожалуй, как и при умозаключении наведения, к этой мысли можно придти потому, что в них средний, а равно и крайние термины более определенны, чем в чисто формальном умозаключении, и потому определение формы, так как оно уже не просто и не отвлеченно, должно явиться также определением содержания. Но то обстоятельство, что форма, таким образом, определяет себя, как содержание, зависит, во-первых, от необходимого развития формы и потому существенно касается природы умозаключения; но поэтому же, во-вторых, это определение содержания не может считаться таким же, как некоторое другое эмпирическое содержание, и быть от него отвлекаемым.
Если при рассмотрении формы умозаключения аналогия его большая посылка понимается так, что коль скоро два предмета совпадают в одном или также в нескольких свойствах, то одному из них присуще и некоторое иное свойство, принадлежащее другому, то может казаться, что это умозаключение содержит в себе четыре определения, quaternio terminorum, – обстоятельство, которое затрудняло бы приведение аналогии к форме формального умозаключения. В нем дано два единичных, в-третьих, одно непосредственно принимаемое за общее свойство и в-четвертых, другое свойство, присущее одному единичному непосредственно, другое же – лишь через умозаключение. Это зависит от того, что, как оказалось, в умозаключении аналогии средний термин положен, как единичность, но непосредственно также, как его истинная общность. В наведении кроме двух крайних терминов средний есть неопределимое множество единичных; поэтому в этом умозаключении следовало бы принимать бесконечное множество терминов. В умозаключении совокупности общность среднего термина есть лишь внешнее формальное определение совокупности; в умозаключении же аналогии она есть существенная общность. В приведенном примере средний термин – земля – принимается за нечто конкретное, которое по своей истине есть столь же некоторая общая природа или род, сколь и нечто единичное.
Рассматриваемое с этой стороны quaternio terminor аналогии не должно бы было делать ее несовершенным умозаключением. Но она становится им с другой стороны; ибо хотя один субъект имеет ту же общую природу, как и другой, но остается неопределенным, присуща ли одному субъекту та определенность, которая в заключение приписывается другому, в силу его природы или в силу его частности, напр., имеет ли земля обитателей, как мировое тело вообще, или как именно это частное мировое тело. Аналогия есть еще постольку умозаключение рефлексии, поскольку единичность и общность непосредственно соединены в ее среднем термине. В силу этой непосредственности ей еще присуща внешность единства рефлексии; единичное есть лишь в себе род, оно не положено в той отрицательности, через которую его определенность стала бы собственною определенностью рода. Поэтому тот предикат, который присваивается единичному среднего термина, не есть тем самым уже предикат другого единичного, хотя оба они принадлежат одному и тому же роду.
3. Е–В (луна имеет обитателей) есть заключение; но одна из посылок (земля имеет обитателей) есть такое же Е–В и поскольку Е–В должно быть заключением, то тут дано требование, чтобы и эта посылка имела такой же характер. Это умозаключение есть тем самым заключающееся в нем самом требование вопреки содержащейся в нем непосредственности; или иначе оно предполагает свое заключение. Одно умозаключение существования имеет свое предположение в других умозаключениях существования; в только что рассмотренных умозаключениях это предположение входит внутрь их, так как они суть умозаключения рефлексии. Поэтому так как умозаключение аналогии есть требование его опосредования вопреки его непосредственности, которая присуща его опосредованию, то оно требует снятия момента единичности. Таким образом на долю среднего термина приходится объективно общее, род, очищенный от непосредственности. Род в умозаключении аналогии был моментом среднего термина, лишь как непосредственное предположение; так как самое умозаключение требует снятия предположенной непосредственности, то отрицание единичности и тем самым общее уже есть не непосредственное, а положенное. Умозаключение рефлексии содержит в себе лишь первое отрицание непосредственности; теперь получается второе, и тем самым внешняя общность рефлексии определяется, как сущая в себе и для себя. Рассматриваемое с положительной стороны заключение оказывается тожественным с посылкою, опосредование – совпадающим с его предположением, и тем самым получается тожество общности рефлексии, в силу чего она становится высшею общностью.
Обозревая ход умозаключений рефлексии, находим, что опосредование есть вообще положенное или конкретное единство определений формы крайних терминов; рефлексия состоит в этом положении одного определения в другом; опосредывающее есть таким образом совокупность. Для общности же единичному существенно, чтобы оно было приводящим к заключению средним термином; поэтому оно должно быть признаваемо за сущее в себе общее. Но единичное соединено с общностью не только этим просто положительным образом, а снято в ней и есть отрицательный момент; таким образом общее есть сущее в себе и для себя, положенный род, и единичное, как непосредственное, есть скорее внешность последнего или крайний термин. Умозаключение аналогии, вообще говоря, подчинено схеме В–Е–А, единичное есть в нем еще такое существенное определение среднего термина; но так как его непосредственность сняла себя, и средний термин определился, как сущая в себе и для себя общность, то умозаключение подчинялось схеме Е–А–В, и умозаключение рефлексии перешло в умозаключение необходимости.
С. Умозаключение необходимости
Опосредывающеее определилось теперь, 1. как простая определенная общность, каковою бывает частность в умозаключении существования; но 2. как объективная общность, т.е. такая, которая содержит в себе всю определенность различенных крайних терминов, как это свойственно совокупности в умозаключении рефлексии; наполненная, но простая общность, общая природа вещи, род.
Это умозаключение содержательно, так как, хотя отвлеченный средний термин умозаключения существования положил себя, как определенное различие, каковым бывает средний термин умозаключения рефлексии, но это различие вновь рефлектировало себя в простое тожество. Это умозаключение есть поэтому умозаключение необходимости, так как его средний термин есть не какое либо иное непосредственное содержание, а рефлексия в себя определенности крайних терминов. Последние имеют в среднем термине свое внутреннее тожество, определения содержания которого суть определения формы крайних терминов. Тем самым то, чем различаются термины, есть внешняя и несущественная форма, и они суть моменты некоторого необходимого существования.
Ближайшим образом это умозаключение есть непосредственное и потому столь формальное, что связь терминов есть существенная природа, как содержание, и последнее имеет в различенных терминах лишь различенную форму, крайние же термины имеют для себя лишь несущественное существование. Осуществление этого умозаключения должно определить его так, чтобы крайние термины были положены как эта полнота, которая есть ближайшим образом средний термин, а необходимость отношения, которое ближайшим образом есть лишь субстанциальное содержание, была отношением положенной формы.
а. Категорическое умозаключение
1. Категорическое умозаключение имеет одною или обеими своими посылками категорическое суждение. Здесь с этим умозаключением, как и с суждением, связывается то определенное значение, что его средний термин есть объективная общность. При поверхностном рассмотрении и категорическое умозаключение считается не более, как только умозаключением включения.
Категорическое умозаключение по своему содержательному значению есть первое умозаключение необходимости, в котором субъект связывается с некоторым предикатом через свою субстанцию. Но субстанция, повышенная в сферу понятия, есть общее, положенное в такое бытие в себе и для себя, что форма ее бытия есть не акцидентальность, как в ее своеобразном отношении, а определение понятия. Ее различения суть поэтому крайние термины умозаключения, определеннее – общность и единичность. Первая есть в противоположность роду, как был ближайше определен средний термин, отвлеченная общность или общая определенность; акцидентальность субстанции есть простая определенность, но объемлющая собою существенное различение, специфическую разницу. Единичность же есть действительное, есть в себе конкретное единство рода и определенности, но здесь, как и в непосредственном умозаключении, ближайшим образом непосредственная единичность, сосредоточенная в форму сущего для себя существования акцидентальность. Отношение этого крайнего термина к среднему образует некоторое категорическое суждение; но поскольку и другой крайний термин согласно вышеприведенному определению выражает специфическую разницу рода или ее определенный принцип, то и эта посылка категорична.
2. Это умозаключение, как первое и тем самым непосредственное умозаключение необходимости, подчинено схеме первого формального умозаключения Е–В–А. Но так как средний термин есть существенная природа единичного, а не какое-либо из его определений или свойств, и равным образом крайний термин общности есть не какое-либо отвлеченное общее или опять-таки лишь некоторое определенное качество, а общая определенность, специфическое различие рода, то упраздняется та случайность, в силу коей к какому-либо качеству субъекта заключается лишь через посредство какого-либо среднего термина. Так как тем самым и отношениям крайних терминов к среднему свойственна не такая внешняя непосредственность, как умозаключению существования, то и требование доказательства не имеет того смысла, какой имел там место и приводил к бесконечному прогрессу.
Далее это умозаключение не предполагает, как некоторое умозаключение рефлексии, для истины посылок истину заключения. Вследствие субстанциального содержания термины находятся в тожественном, в себе и для себя сущем взаимном отношении; дана одна проникающая три термина сущность, в которой определения единичности, частности и общности суть лишь формальные моменты.
Поэтому категорическое умозаключение уже не субъективно; вместе с указанным выше тожеством возникает объективность; средний термин есть содержательное тожество своих крайних терминов, которые содержатся в нем, как самостоятельные, ибо их самостоятельность и есть эта субстанциальная общность, род. Субъективность же умозаключения состоит в безразличном отношении крайних терминов к понятию или к среднему термину.
3. В этом умозаключении однако субъективно еще то, что это тожество есть еще субстанциальное или тожество содержания, а не тожество вместе с тем формы. Поэтому тожество понятия есть еще внутренняя связь и тем самым еще отношение необходимости; общность среднего термина есть упроченное, положительное содержание, а не есть также отрицательность его крайних терминов.
Ближайшим образом непосредственность этого умозаключения, которое еще не положено, как то, что оно есть в себе, такова. Непосредственное в умозаключении есть собственно единичное. Последнее подчинено своему роду, как средний термин; но роду подчинены также еще другие неопределенно многие единичные; поэтому оказывается случайным, что лишь это единичное положено, как подчиненное роду. Но эта случайность свойственна далее не только внешней рефлексии, которая находит случайным входящее в состав умозаключения единичное по сравнению с другими; напротив, так как оно само отнесено к среднему термину, как к своей объективной общности, оно положено, как случайное, как субъективная действительность. С другой стороны, так как субъект есть некоторое непосредственное
