оно лишает его своеобразного состояния, делает его своим средством и сообщает ему, как субстанцию, свою субъективность. Эта ассимиляция совпадает тем самым с вышерассмотренным процессом воспроизведения неделимого; в этом процессе оно ближайшим образом пожирает себя, делая себе объектом свою собственную объективность; механический и химический конфликт его членов с внешними вещами есть один из его объективных моментов. Механическое и химическое в процессе есть начало разложения живого. Так как жизнь есть истина этих процессов, и тем самым живое есть осуществление этой истины и ее мощь, то жизнь захватывает их, проникает их, как их общность, и их продукт вполне ею определяется. Это их превращение в живую индивидуальность составляет возврат их в себя самих, так что произведение, которое, как таковое, было бы переходом в нечто другое, становится воспроизведением, в коем живое для себя полагает себя тожественным с собою.
Непосредственная идея есть также непосредственное, не для себя сущее тожество понятия и реальности; через объективный процесс живое сообщает себе свое самочувствие; ибо оно полагает себя в последнем, как то, что есть в себе и для себя, в своем положенном, как безразличное инобытие, тожестве с самим собою, отрицательным единством отрицательного. В этом совпадении неделимого со своею первоначально предположенною, как безразличная ему, объективностью, равным образом с одной стороны в образовании из себя действительной единичности, оно снимает свою частность и повышается до общности. Его частность состояла в раздвоении, через которое жизнь полагала, как свои виды, индивидуальную жизнь и внешнюю ей объективность. Через внешний процесс жизни жизнь тем самым положила себя, как реальную, общую жизнь, как род.
С. Род
Живое неделимое, выделенное ранее того из общего понятия жизни, есть некоторое предположение, еще не оправданное через себя само. Через процесс с предположенным вместе с тем миром неделимое положило само себя для себя, как отрицательное единство своего инобытия, как основу себя самого; оно есть таким образом действительность идеи так, что неделимое производит себя теперь из действительности, как ранее оно происходило лишь из понятия, и что его происхождение, которое было некоторым предположением, теперь есть его собственное произведение.
Но дальнейшее определение, коего оно достигло через снятие противоположности, состоит в том, чтобы быть родом, как тожеством себя со своим прежним безразличным инобытием. Так как эта идея неделимого есть это существенное тожество, то она есть по существу порознение себя самой. Это ее разделение в силу полноты, из которой оно возникает, есть раздвоение неделимого, – предположение некоторой объективности, тожественной с ним, и отношение живого к себе самому, как некоторому другому живому.
Это общее есть третья ступень, истина жизни, поскольку она еще заметна внутри своей сферы. Эта ступень есть относящийся к себе процесс неделимого, в коем (процессе) внешность есть его имманентный момент; во-вторых эта внешность, как живая полнота, есть сама некоторая объективность, какою для неделимого служит оно само, и в которой процесс имеет достоверность самого себя не как снятый, но как существующий (bestehender).
А так как отношение рода есть тожество индивидуального самочувствия в том, что вместе с тем есть другое самостоятельное неделимое, то это отношение есть противоречие; тем самым живое есть вновь побуждение. Род есть, правда, завершение идеи жизни, но ближайшим образом он находится еще внутри сферы непосредственности; поэтому эта общность имеет действительность в единичном образе; это понятие, реальность которого имеет форму непосредственной объективности. Поэтому хотя неделимое есть в себе род, но оно не есть для себя род; то, что есть для него, есть лишь другое живое неделимое; отличенное от себя понятие имеет тожественным себе предметом не себя, как понятие, а некоторое понятие, которое, как живое, имеет вместе с тем внешнюю объективность для него, некоторую форму, которая поэтому непосредственно противоположна ему.
Тожество с другим, общность неделимого, есть тем самым лишь внутренняя или субъективная; неделимое имеет поэтому стремление положить ее и реализовать себя, как общее. Но это побуждение к роду может реализовать себя лишь через снятие еще взаимно различных, единичных индивидуальностей. Поскольку ближайшим образом они в себе вообще удовлетворяют напряженность своего стремления и разлагаются в общность своего рода, то их реализованное тожество есть отрицательное единство рефлектирующегося в себя из своего раздвоения рода. Они суть в силу того индивидуальность самой жизни, порожденная не из ее понятия, а из действительной идеи. Ближайшим образом она есть сама лишь понятие, которое еще должно себя объективировать, но действительное понятие, – зародыш некоторого живого неделимого. В этом зародыше дано обычному восприятию то, что есть понятие, и то, что субъективное понятие имеет внешнюю действительность. Ибо зародыш живого есть полная конкретность индивидуальности, содержащая все свои различные стороны, свойства и членораздельные различения в их полной определенности, которая ближайшим образом просто и нечувственно есть нематериальная, субъективная полнота; таким образом зародыш есть все живое во внутренней форме понятия.
Рефлексия рода в себя есть с этой стороны то, чем сохраняется действительность, так как в ней полагается момент отрицательного единства и индивидуальности, – размножение живых существ. Идея, которая, как жизнь, имеет еще форму непосредственности, возвращается тем самым в действительность, и эта ее рефлексия есть лишь повторение и бесконечный прогресс, в коем она не освобождается от конечности своей непосредственности. Но это возвращение идеи к ее первоначальному понятию имеет и ту более высокую сторону, что идея не только прошла опосредование своего процесса, погруженная в непосредственность, а также сняла при этом последнюю и тем самым повысилась в более высокую форму своего существования.
А именно процесс рода, в коем отдельные неделимые взаимно снимают свое безразличное, непосредственное осуществление и уничтожаются в этом отрицательном единстве, имеет далее другою стороною своего продукта реализованный род, положивший себя тожественным с понятием. В процессе рода исчезают отдельные единичности индивидуальной жизни; отрицательное тожество, в котором род возвращается внутрь себя, с одной стороны порождает единичность, а с другой снимает ее, и стало быть есть совпавший с собою род, ставшая сущею для себя общность идеи. В оплодотворении уничтожается непосредственность живой индивидуальности; смерть этой жизни есть возникновение духа. Идея, которая, как род, есть в себе, есть для себя, так как она сняла свою частность, присущую живым существам, и тем самым сообщила себе некоторую реальность, которая есть сама простая общность; таким образом она есть идея, которая относится к себе, как идея, общее, имеющее общность своею определенностью и существованием; – идея познания.
Вторая глава.
ИДЕЯ ПОЗНАНИЯ
Жизнь есть непосредственная идея или идея, как ее еще не реализованное в самом себе понятие. В ее суждении она есть познание вообще.
Понятие есть, как понятие, для себя, поскольку оно осуществляется свободно, как отвлеченная общность или как род. Таким образом оно есть свое чистое тожество с собою, которое так различает себя в себе самом, что различенное не есть некоторая объективность, но равным образом освобождено в субъективность или форму простого равенства с собою, и тем самым есть предмет понятия, самое понятие. Его реальность вообще есть форма его существования; вся суть состоит в определении этой формы; на ней основывается различение того, что понятие есть в себе или как субъективное, что оно есть, как погруженное в объективность, и затем в идее жизни. В последней оно, правда, отличено от своей внешней реальности и положено для себя, но имеет это бытие для себя, лишь как тожество, которое есть отношение к себе, как погруженному в свою подчиненную ему объективность, или к себе, как присущей ему субстанциальной форме. Возвышение понятия над жизнью состоит в том, что его реальность есть освобожденная в общность форма понятия. Через это суждение идея раздваивается на субъективное понятие, реальность которого есть оно само, и на объективное, которое есть жизнь. Мышление, дух, самосознание суть определения идеи, поскольку она имеет предметом саму себя, и поскольку ее существование, т.е. определенность ее бытия, есть ее собственное отличение от себя самой.
Метафизика духа или, как говорится часто иначе, души вращалась около определений субстанции, простоты, нематериальности; определений, для которых было принимаемо в основу представление духа, как субъекта, почерпнутое из эмпирического сознания, и затем спрашивалось, какие предикаты согласуются с восприятиями; прием, который не мог идти далее, чем прием физики – подвести мир явлений под общие законы и определения рефлексии, так как в основании этого приема лежал дух также лишь в его явлении; этот прием приводил даже к еще меньшей научности, чем в физике, так как дух не только бесконечно богаче, чем природа, но и так как абсолютное единство противоположного в понятии составляет также сущность духа; таким образом в своем явлении и отношении к внешности он проявляет противоречие в его высшей определенности, и поэтому для каждого из противоположных определений рефлексии должен быть произведен опыт, или от опытов должны быть сделаны выводы к противоположным определениям путем формального умозаключения. Так как непосредственно присущие явлению предикаты ближайшим образом принадлежат еще опытной психологии, то для метафизического соображения остаются собственно лишь совершенно скудные определения рефлексии. Кант в своей критике умозрительной психологии признает эту метафизику прочно стоящею на том, что, поскольку она должна быть умозрительною наукой, то малейшая почерпнутая из восприятия прибавка к общему представлению самосознания превратила бы эту науку в опытную и погубила бы ее умозрительную чистоту и независимость от всякого опыта. Поэтому не остается ничего кроме простого, совершенно пустого для себя по содержанию представления я, о котором нельзя даже сказать, что оно есть понятие, но которое есть простое сознание, сопровождающее все понятия. Через это я или через то (ту вещь), что мыслит, по дальнейшим выводам Канта представляется лишь трансцендентальный субъект мыслей =x, который познается только через мысли, составляющие его предикаты, и о котором в его отдельности мы никогда не можем иметь ни малейшего понятия; притом это я по собственному выражению Канта имеет то неудобство, что для какого-либо суждения о нем мы постоянно должны уже пользоваться им; ибо оно не есть некоторое представление, служащее для отличения какого-либо особого объекта, а форма последнего вообще, поскольку оно должно быть названо познанием. Таким образом паралогизм, в который впадает рациональная психология, состоит в том, что модусы самосознания в мышлении обращаются в понятия рассудка о некотором объекте, что это я мыслю принимается за некоторое мыслящее существо, за некоторую вещь в себе; таким путем из того, что я в сознании всегда присутствует, как субъект, и именно как единичный, при всем многообразии представления тожественный и отличающий меня от этого многообразия, как внешнего ему, неправильно выводится, что я есть некоторая субстанция, далее – нечто качественно простое, единое и существующее независимо от
