непосредственно высшее в сознании. В этой форме свободное понятие, как сущее для себя я, удаляется из объективности, относясь к ней, однако, как к своему другому, как к противостоящему ему предмету. Так как дух здесь есть уже не душа, но в достоверности его самого непосредственность бытия имеет скорее значение чего-то для него отрицательного, то тожество, в коем он состоит в предметности с самим собою, есть, вместе с тем, лишь видимость, так как предметное имеет также еще форму сущего в себе. Эта ступень есть предмет феноменологии духа, науки, которая стоит между наукою о природном духе и духе, как таковом, и рассматривает сущий для себя дух, вместе с тем, в его отношении к его другому, которое тем самым, как упомянуто, определяется, и как сущий в себе объект, и как отрицательное, а дух, таким образом, изображается, как являющийся в противоположности себе самому.
Но высшая истина этой формы есть дух для себя, для которого данный сознанию сущий в себе предмет имеет форму собственного определения духа, представления вообще; этот дух, действующий на определения, как на свои собственные, на чувства, представления и мысли, тем самым внутри себя и в своей форме бесконечен. Рассмотрение этой ступени принадлежит учению о духе в собственном значении этого слова, которое обнимало бы то, что составляет предмет обычной опытной психологии, но которое, дабы быть наукою о духе, должно исполнять свое дело не эмпирически, а быть донимаемо научно. Дух на этой ступени есть конечный дух, поскольку содержание его определенности есть непосредственно данное; наука о нем должна указать путь, который освобождает его от этой его определенности и ведет к постижению его истины, бесконечного духа.
Напротив, идея духа, составляющая предмет логики, находится уже внутри чистой науки; поэтому она не должна рассматривать его, как проходящий тот путь, на котором он смешан с природою, с непосредственною определенностью или с своим материалом или представлением, – это рассматривается в упомянутых трех науках; она имеет этот путь уже за собою или, что то же самое, скорее перед собою, – первое поскольку логика признается последнею наукою, второе поскольку она признается первою, из коей идея только переходит в природу. Поэтому в логической идее духа я есть тотчас же, что обнаружилось из понятия природы, как ее истины, свободное понятие, которое в своем суждении есть предмет для самого себя, понятие, как его идея. Но и в этом виде идея еще не завершена.
Так как хотя она есть свободное, имеющее себя само предметом понятие и, стало быть непосредственна, но именно потому, что она непосредственна, она есть идея еще в своей субъективности и потому вообще в своей конечности. Она есть цель, которая должна реализовать себя, или сама абсолютная идея еще в своем явлении. То, чего она ищет, есть истинное, тожество самого понятия и реальности, но она только ищет его, ибо здесь, будучи еще во-первых, она есть еще нечто субъективное. Предмет, сущий для понятия, есть здесь поэтому хотя также данный, но он не выступает, как воздействующий объект или как такой предмет, который, как таковой, существует для себя или как представление в субъекте, но последний преобразует его в некоторое определение понятия; в предмете осуществляется понятие, относится в предмете к себе и тем самым, что оно сообщает себе в объекте свою реальность, находит истину.
Идея есть следовательно ближайшим образом один из крайних терминов некоторого умозаключения, как понятие, которое, как цель, ближайшим образом, имеет само себя субъективною реальностью; другой крайний термин есть предел субъективного, объективный мир. Оба крайних термина тожественны в том, что они суть идея; их единство есть, во-первых, единство понятия, которое в одном из них есть лишь для себя, в другом – лишь в себе; во-вторых, реальность в одном отвлеченна, в другом имеет конкретную внешность. Это единство положено через познание; оно есть, ибо оно субъективная идея, исходящая от себя, как цель, ближайшим образом средний термин. Познающее через определенность своего понятия и именно отвлеченное бытие для себя правда относится к внешнему миру, но в абсолютной достоверности себя самого для того, чтобы возвысить свою реальность в себе самом, эту формальную истину, в истину реальную. Оно имеет в своем понятии всю существенность объективного мира; его процесс состоит в том; чтобы положить ее конкретное содержание для себя, как тожественное с понятием, и наоборот – последнее, как тожественное с объективностью.
Непосредственно идея явления есть теоретическая идея, познание, как таковое. Ибо непосредственно объективный мир имеет форму непосредственности или бытия для сущего в себе понятия, равно как последнее есть прежде всего лишь отвлеченное, еще замкнутое в нем понятие себя самого; оно есть поэтому лишь форма; его реальность, которую оно имеет в нем самом, составляют лишь его простые определения общности и частности; единичность же или определенную определенность, содержание, эта форма получает извне.
A. Идея истинного
Субъективная идея есть ближайшим образом побуждение. Ибо она есть противоречие понятия – иметь себя предметом и быть своею реальностью без того, чтобы предмет был все же другим противоположным понятию самостоятельным, или чтобы различение себя самого от себя имело вместе с тем существенное определение различия и безразличного существования. Поэтому побуждение состоит в определенности – снять свою собственную субъективность, сделать свою еще отвлеченную реальность конкретною и наполнить ее содержанием предположенного своею субъективностью мира. С другой стороны, побуждение тем самым определяет себя так: понятие есть, правда, абсолютная достоверность себя самого; но его бытию для себя противостоит предположение им некоторого сущего в себе мира, безразличное инобытие которого для самодостоверности понятия имеет значение лишь чего-то несущественного; таким образом оно есть побуждение снять это инобытие и созерцать в объекте тожество с самим собою. Поскольку эта рефлексия в себя есть снятая противоположность и положенная, осуществленная для субъекта единичность, которая является ближайшим образом, как предположенное бытие в себе, последнее есть восстановленное из противоположности тожество формы с самой собою, – тожество, которое тем самым определено, как безразличное относительно формы в ее различимости, и которое есть содержание.
Это побуждение есть поэтому побуждение к истине, поскольку она есть в познании, стало быть к истине, как теоретической идее, в ее собственном смысле. Если объективная истина есть сама идея, как соответствующая понятию реальность, и предмет в этом смысле в нем самом имеет истину или не имеет ее, то, наоборот, более определенный смысл истины состоит в том, что она такова для субъективного понятия или в нем, в знании. Она есть отношение суждения понятия, обнаружившегося, как формальное суждение истины; а именно в этом суждении предикат есть не только объективность понятия, но относительное сравнение понятия вещь и ее действительности. Эта реализация понятия теоретична, поскольку оно, как форма, имеет определение чего-то субъективного или определение быть для субъекта его определением. Так как познание есть идея, как цель или как субъективная, то отрицание предположенного сущим в себе мира есть первое отрицание; поэтому заключение, коим объективное положено в субъективное, имеет ближайшим образом лишь то значение, что сущее в себе есть лишь субъективное, или что оно лишь положено в определении понятия, а потому не таково в себе и для себя. Тем самым заключение приводит лишь к некоторому нейтральному единству или некоторому синтезу, т.е. к единству того, что первоначально разделено и кажется соединенным лишь внешним образом. Так как поэтому в этом познании понятие полагает объект, как свой, то идея ближайшим образом дает себе лишь то же содержание, основа которого дана, и в котором снята лишь форма внешности. Таким образом это познание еще сохраняет конечность в своей выполненной цели, оно не достигло еще вместе с тем ее в ней и в своей истине еще не пришло к истине. Ибо поскольку в результате содержание имеет еще определение чего-то данного, то предположенное в противоположность понятию бытие в себе еще не снято; тем самым равным образом в этом результате еще не содержится единства понятия и реальности, истины. Странным образом в новое время эта сторона конечности сохранена и признана за абсолютное отношение познания, как будто конечное, как таковое, должно было быть абсолютным. С этой точки зрения объекту приписывается некоторая неведомая вещность в себе за пределами познания, и последнее, равно как и истина, рассматриваются, как нечто абсолютно потустороннее для познания. Определения мысли вообще, категории, определения рефлексии, а также формальное понятие и его моменты, получили в нем не такое положение, как будто они в себе и для себя суть конечные определения, а такое, будто они таковы в том смысле, что они суть нечто субъективное в противоположности этой пустой вещности в себе; признание этого отношения неистины познания за истину есть ставшее общим мнением нового времени заблуждение.
Из этого определения конечного познания непосредственно явствует, что оно есть некоторое противоречие, которое само себя снимает; противоречие некоторой истины, которая вместе с тем не должна быть истиною; некоторого познания того, что есть, которое (познание) вместе с тем не познает вещи в себе. В совпадении этого противоречия его содержание, субъективное познание и вещь в себе, также совпадает, т.е. оказывается не-истинным. Но познание должно собственным движением разрешить свою конечность и с тем вместе свое противоречие; то соображение, в которое мы о нем вдаемся, есть некоторая внешняя рефлексия; оно же само есть понятие, имеющее себя целью, которое стало быть осуществляет себя через свою реализацию и именно в этом осуществлении снимает свою субъективность и предположенное бытие в себе. Надлежит поэтому рассмотреть его в нем самом в его положительной деятельности. Так как эта идея есть, как показано, побуждение понятия реализовать себя для самого себя, то его деятельность состоит в том, чтобы определить объект и через это определение отнестись в нем к себе, как тожественное с ним. Объект есть вообще просто определяемое, и в идее он имеет ту существенную сторону, чтобы не быть в себе и для себя противоположным понятию. Так как это познание еще, конечно, не умозрительно, то предположенная объективность не имеет еще для него такого вида, будто она есть в ней самой просто понятие и не содержит ничего особого для себя в противоположность ему. Но тем самым, что она признается за сущую в себе потусторонность, для нее существенно то определение определимости через понятие, что идея есть сущее для себя понятие и просто бесконечное в себе, в чем объект в себе снимается, и цель состоит только еще в том, чтобы снять его для себя; поэтому хотя объект предполагается идеею познания,
