их разложение; поэтому они имеют ее в некотором другом; но это разложение есть само это тожество с собою или основание той устойчивости, которую они себе сообщают.
К форме относится вообще все определенное; оно есть определение формы, поскольку оно есть положенное и тем самым отличенное от того, чему оно служит формою; определенность, как качество, есть одно с своим субстратом, бытием; бытие есть непосредственно определенное, еще не отличенное от своей определенности, или еще не рефлектированное, в ней в себя и потому подобно ей нечто сущее, еще не положенное. Определения формы в сущности суть далее, как определенности рефлексии, по их ближайшей определенности вышерассмотренные моменты рефлексии, – тожество и различение, второе отчасти, как различие, отчасти, как противоположность. Но далее сюда же принадлежит отношение основания, поскольку оно есть хотя и снятое определение рефлексии, но через него сущность есть вместе с тем положенное. Напротив, к форме не принадлежит тожество, которое имеет основание внутри себя, именно состоящее в том, что положение снято, и что положение, как таковое – основание и обоснованное – есть одна рефлексия, превращающая сущность в простую основу, которая и есть устойчивость формы. Но эта устойчивость положена в основании, или иначе эта сущность есть сама по существу определенная; тем самым выступает вновь момент отношения основания и формы. В том и состоит абсолютное взаимоотношение формы и сущности, что последняя есть простое единство основания и обоснованного и тем самым сама становится определенным или отрицательным и отличается, как основа, от формы, но таким образом сама вместе с тем становится основанием и моментом формы.
Поэтому форма есть законченное целое рефлексии; первая содержит в себе и то определение рефлексии, что последняя снята; поэтому первая, как и вторая, есть некоторое единство своих определений и также относится к своему снятию, к другому, которое уже не есть само форма, но в котором она есть. Как существенная, сама к себе относящаяся отрицательность, она в противоположность этому простому отрицательному есть полагающее и определяющее; напротив, простая сущность есть неопределенная и недеятельная основа, в которой определения формы имеют свою устойчивость или рефлексию в себя. На этом различении сущности и формы пытается остановиться внешняя рефлексия; оно необходимо, но самое это различение есть их единство так же, как это основное единство есть отталкивающая от себя и образующая положение сущность.
Форма есть сама абсолютная отрицательность или отрицательное абсолютное тожество с собою, именно вследствие которого сущность есть не бытие, а сущность. Взятое отвлеченно это тожество есть сущность в противоположность форме так же, как взятая отвлеченно отрицательность есть положение, отдельное определение формы. Но как было показано, определение в своей истине есть полная относящаяся к себе отрицательность, которая тем самым есть в ней самой это тожество простой сущности. Форма обладает поэтому в своем собственном тожестве сущностью, как сущность в своей отрицательной природе – абсолютною формою. Нельзя, следовательно, спрашивать, каким образом форма привходит к сущности, ибо первая есть лишь видимость последней в себе самой, присущая ей собственная рефлексия. Равным образом, форма в ней самой есть возвратившаяся в себя рефлексия или тожественная сущность; в своем определении первая образует определение положения, как положения. Поэтому она определяет сущность не так, как бы первая действительно предшествовала второй, была отдельно от сущности, ибо при этом условии форма есть несущественное, неудержимо исчезающее определение рефлексии и, таким образом, сама основание своего снятия и тожественное отношение своих определений. Что форма определяет сущность, это значит, стало быть, что форма в своем различении сама снимает это различение и есть тожество с собою, которое и есть сущность, как устойчивость определения; форма есть противоречие, состоящее в том, что она снимается в своем положении и сохраняет устойчивость в этом снятии и потому есть основание, как тожественная себе в своем определении и отрицании сущность.
Эти различения – формы и сущности – суть поэтому лишь моменты самого простого отношения формы. Но они должны быть ближе рассмотрены и удержаны. Определяющая форма относится к себе, как снятое положение, она относится поэтому к своему тожеству, как к чему-то другому. Она полагает себя, как снятую, и тем самым предполагает свое тожество; по этому моменту сущность есть неопределенное, относительно которого форма есть нечто другое. Таким образом, она есть уже не сущность, которая есть абсолютная рефлексия в саму себя, а определяется, как бесформенное тожество: она есть материя.
Сущность становится материею, поскольку ее рефлексия определяет себя относиться к ней (сущности), как к бесформенному неопределенному. Материя есть, таким образом, простое неразличимое тожество, которое есть сущность с определением быть другим относительно формы. Поэтому материя есть собственная основа или субстрат формы, так как первая есть рефлексия в себя определений формы или то самостоятельное, к которому они относятся, как к своей положительной устойчивости.
Если отвлечь от всяких определений, от всякой формы чего-либо, то останется неопределенная материя. Материя есть нечто просто отвлеченное (материи нельзя видеть, осязать и т.д., – то, что видят, осязают, есть уже определенная материя, т.е. единство материи и формы). Это отвлечение, результатом которого оказывается материя, не есть, однако, внешнее отнятие и снятие формы, а форма, как было указано, сводит себя через саму себя к такому простому тожеству.
Далее форма предполагает некоторую материю, к которой она относится. Но вследствие того, обе они не противостоят одна другой внешне и случайно; ни материя, ни форма не самобытны или, другими словами, не вечны. Материя безразлична к форме, но это безразличие есть определенность тожества с собою, в которое форма возвращается, как в свою основу. Форма предполагает материю, именно потому, что она полагает себя, как снятое и тем самым относится к этому своему тожеству, как к чему-то другому. Наоборот, форма предполагается материею, ибо последняя не есть простая сущность, которая есть непосредственно сама абсолютная рефлексия, но сущность, определенная, как положительное, именно как то, что есть, лишь как снятое отрицание. Но с другой стороны, так как форма полагает себя, как материю, лишь поскольку она сама себя снимает и тем самым предполагает материю, то материя определяется также, как лишенная основания устойчивость. Равным образом, материя не определяется, как основание формы, но поскольку материя полагает себя, как отвлеченное тожество снятых определений формы, то материя не есть тожество в смысле основания, и форма, стало быть, по отношению к ней лишена основания. Тем самым форма и материя определены, та и другая, не как положенные одна другою, не как основания одна другой. Материя есть скорее тожество основания и обоснованного, как та основа, которая противостоит отношению формы. Это их общее определение безразличия есть определение материи, как таковой, и образует также взаимное отношение их обеих. Равным образом, определение формы, состоящее в том, что она есть отношение их, как различенных, есть также другой момент их взаимного отношения. Материя, как по своему определению безразличное, есть пассивное в противоположность форме, как деятельному. Последняя, как относящееся к себе отрицательное, есть противоречие внутри себя самого, разлагающееся, отталкивающее себя от себя и определяющее. Она относится к материи и положена так, чтобы относиться к этой своей устойчивости, как к другому. Материя, напротив, положена так, чтобы относиться только к себе самой и быть безразличною к другому; но в себе она относится к форме, ибо содержит в себе снятую отрицательность и есть материя лишь через это определение. Она относится к форме как к другому, лишь потому, что форма в ней не положена, что она есть форма лишь в себе. Материя заключает форму, как скрытую в материи, и есть абсолютная восприимчивость к форме лишь потому, что обладает последнею абсолютно в ней, что таково есть ее сущее в себе определение. Материя должна поэтому быть оформлена, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тожество с собою и устойчивость.
2. Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формою. Так как форма есть сама абсолютное тожество с собою, а равным образом, материя в ее чистой отвлеченности или абсолютной отрицательности обладает формою в ней самой, то действие формы на материю и определение последней первою есть скорее лишь снятие видимости их безразличия и различимости. Это отношение определения есть, таким образом, опосредование каждой из них собою через ее собственное небытие, но оба эти опосредования суть одно и то же движение и восстановление их первоначального тожества: – припоминание их отчуждения.
Во-первых, форма и материя взаимно предполагают одна другую. Как выяснилось, это значит, что одно и то же существенное единство есть отрицательное отношение к себе самому, которое, таким образом, раздваивается на существенное тожество, определенное, как безразличная основа, и на существенное различение или отрицательность, как определяющую форму. Это единство сущности и формы, противополагающихся, как форма и материя, есть абсолютное определяющее себя основание. Поскольку оно делает себя различным, отношение в силу лежащего в основании тожества различных становится взаимным предположением.
Во-вторых, форма, как самостоятельная, есть сверх того снимающее себя противоречие; но она также положена, как таковое, ибо она вместе и самостоятельна, и по существу отнесена к другому; тем самым она снимается. Так как она сама двустороння, то и это ее снятие имеет две стороны. Во-первых, она снимает свою самостоятельность, обращает себя во что-то положенное, во что-то, что есть в другом, и это ее другое есть материя. Во-вторых, она снимает свою определенность относительно материи, свое отношение к последней, т.е. свое положение, и тем самым сообщает себе устойчивость. Поскольку она снимает свое положение, то эта ее рефлексия есть ее собственное тожество, в которое она переходит; но поскольку она вместе с тем отчуждает это тожество и противополагает его себе, как материю, то сказанная рефлексия в себя положения есть соединение с материею, в которой она приобретает устойчивость; поэтому она вступает при этом в соединение как с материею, как с некоторым другим (по той своей первой стороне, по которой она обращает себя во что-то положенное), так тем самым и со своим собственным тожеством.
Итак, определяющая материю деятельность формы состоит в отрицательном отношении формы к самой себе. Но, наоборот, она тем самым относится отрицательно и к материи, хотя это действие определения материи есть в той же мере собственное движение самой формы. Последняя свободна от материи, но снимает эту свою самостоятельность; но ее самостоятельность и есть самая материя, ибо в последней она имеет свое существенное тожество. Поскольку она, таким образом, обращает себя в положенное, то это равносильно тому, что она обращает материю в нечто определенное. Но рассматриваемое с другой стороны
