собственное тожество формы вместе с тем отчуждает себя, и ее другое есть материя; тем самым материя также не становится определенною от того, что форма снимает свою собственную самостоятельность. Но материя противоположна форме лишь как самостоятельная; поскольку отрицательное снимается, снимается и положительное. Так как форма, таким образом, снимается, то исчезает и определенность материи в противоположность форме, определенность, состоящая в том, чтобы быть неопределенною устойчивостью.

То, что является деятельностью формы, есть далее в той же мере собственное движение самой материи. Сущее в себе определение или долженствование материи есть ее абсолютная отрицательность. Чрез последнюю материя относится просто не только к форме, как к некоторому другому, но это внешнее есть форма, которую сама материя содержит в себе, как скрытую. Материя есть такое же противоречие в себе, какое содержится и в форме, и это их противоречие, как и его разрешение, есть одно и то же. Но материя противоречива внутри себя самой, так как она, как неопределенное тожество с собою, вместе с тем есть абсолютная отрицательность; поэтому она снимает себя в ней самой, и ее тожество распадается в ее отрицательности, а последняя сохраняет в нем свою устойчивость.

Таким образом, поскольку материя определяется формою, как чем-то внешним, первая достигает тем самым своего определения, и внешность отношения состоит как для формы, так и для материи в том, что каждая из них или правильное их первоначальное единство в своем положении вместе с тем есть предполагающее; вследствие того отношение к себе есть вместе отношение к себе, как к снятому, или отношение к своему другому.

В-третьих, через движение формы и материи их первоначальное единство, с одной стороны, восстановлено, с другой – есть уже положенное. Материя столь же определяет сама себя, сколь это определение есть для нее внешнее действие формы; наоборот, форма столь же определяет лишь себя или имеет определяемую ею материю в ней самой, сколь в своем определении относится к некоторому другому; и то, и другое, действие формы и движение материи, есть одно и то же, только первое есть действие, т.е. отрицательность, как положенная, а второе – движение или становление, отрицательность, как сущее в себе определение. Поэтому результатом оказывается единство бытия в себе и положения. Материя, как таковая, определена или необходимо имеет некоторую форму, а форма есть просто материальная, устойчивая форма.

Форма, поскольку она предполагает материю, как свое другое, конечна. Первая есть не основание, но лишь действующее. Равным образом и материя, поскольку она предполагает форму, как свое небытие, есть конечная материя; она есть также мало основание своего единства с формою, но лишь основа для формы. Но как эта конечная материя, так и конечная форма не имеют истины; каждая относится к другой, и лишь их единство есть их истина. В это единство возвращаются оба эти определения и тем самым снимают свою самостоятельность; тем самым оно оказывается их основанием. Материя есть поэтому лишь постольку основание определения своей формы, поскольку первая есть не материя, как материя, а абсолютное единство сущности и формы; равным образом форма есть основание устойчивости своих определений, лишь поскольку она есть то же самое единство. Но это одно и то же единство, как абсолютная отрицательность или, определеннее, как исключающее единство есть в своей рефлексии предполагающее; иначе оно есть одно и то же действие сохранения себя в положении, как положенного в единстве, или отталкивания себя от себя самого, отношения себя к себе, как себе, себя к себе, как к некоторому другому. Иначе, определение материи формою есть опосредование сущности, как основания, с собою в некотором единстве через себя само и через отрицание себя самого.

Итак, оформленная материя или имеющая устойчивость форма есть не только это абсолютное единство основания с собою, но и положенное единство. Рассмотренное движение таково, что в нем абсолютное основание изобразило свои моменты вместе, как снимающие себя, и тем самым, как положенные. Иначе, восстановленное вновь единство в своем совпадении с собою в той же мере оттолкнуло себя от себя самого и определило себя; ибо это единство, как осуществленное через отрицание, есть также отрицательное единство. Поэтому оно есть единство формы и материи, как основа первой, но как ее определенная основа, которая есть оформленная материя, но безразличная к форме и материи, как к снятым и несущественным. Оно есть содержание.

с. Форма и содержание

Форма, во-первых, противостоит сущности; таким образом, первая есть вообще отношение основания, и ее определения суть основание и обоснованное. За сим она противостоит материи; таким образом, она есть определяющая рефлексия, и ее определения суть самые определения рефлексии и их устойчивость. Наконец, она противостоит содержанию; таким образом, ее определения суть снова она сама и материя. То, что было ранее тожественным себе, во-первых, основание, далее устойчивость вообще и напоследок материя, вступает под власть формы и есть снова одно из ее определений.

Содержание имеет, во-первых, некоторую форму и некоторую материю, принадлежащие ему и существенные для него; оно есть их единство. Но так как это единство есть вместе с тем определенное или положенное единство, то оно противостоит форме; последняя и образует собою положение и есть по отношению к содержанию несущественное. Поэтому, содержание безразлично к форме; оно объемлет собою как форму, как таковую, так и материю; и оно имеет, таким образом, некоторую форму и некоторую материю, основу коих оно составляет, и которые суть для него простое положение.

Содержание, во-вторых, есть то, что тожественно в форме и материи, так что последние суть как бы лишь безразличные внешние определения. Они суть положение вообще, которое, однако, в содержании возвратилось к своему единству или к своему основанию. Тожество содержания с самим собою есть поэтому, с одной стороны, это безразличное к форме тожество, а с другой – оно есть тожество основания. Основание ближайшим образом исчезло в содержании; но содержание есть вместе с тем отрицательная рефлексия в себя определений формы; его единство, которое ближайшим образом лишь безразлично к форме, есть поэтому, также формальное единство или отношение основания, как таковое. Поэтому содержание имеет в последнем свою существенную форму, а наоборот, основание имеет некоторое содержание.

Содержание основания есть, таким образом, возвратившееся в свое единство с собою основание; основание есть ближайшим образом сущность, тожественная себе в своем положении; как различная и безразличная относительно своего положения, она есть неопределенная, материя; но как содержание, она есть вместе с тем оформленное тожество, и эта форма становится потому отношением основания, так как определения ее противоположности положены в содержании так же, как отрицаемые. Содержание далее определено в себе самом; не только как материя, т.е. как безразличное вообще, но как оформленная материя, так что определения формы имеют материальную, безразличную устойчивость. С одной стороны, содержание есть существенное тожество основания самому себе в своем положении, с другой стороны положенное тожество в противоположность отношению основания; это положение, которое как определение формы, находится в этом тожестве, противоположно свободному положению, т.е. форме, как целостному отношению основания и обоснованного; последняя форма есть полное возвратившееся в себя положение: первая же есть поэтому лишь положение, как непосредственное, определенность, как таковая.

Тем самым основание становится вообще определенным основанием, и самая определенность – двоякою: во-первых, формы, во-вторых, содержания. Первая есть его определенность, состоящая в том, что оно вообще внешне содержанию, которое безразлично к этому отношению. Вторая есть определенность того содержания, которое присуще основанию.

В. Определенное основание

а. Формальное основание

Основание имеет некоторое определенное содержание. Определенность содержания есть, как оказалось, основа для формы, простая непосредственность в противоположность опосредованию формы. Основание есть отрицательно относящееся к себе тожество, которое тем самым становится положением; оно относится отрицательно к себе, поскольку оно тожественно себе в этой своей отрицательности; это тожество есть основа или содержание, которое, таким образом, образует безразличное или положительное единство отношения основания и есть его опосредывающее.

В этом содержании ближайшим образом исчезает противоположная определенность основания и обоснованного. Но далее опосредование есть отрицательное единство. Отрицательное в этой безразличной основе есть ее непосредственная определенность, чрез которую основание имеет определенное содержание. Но затем отрицательное есть отрицательное отношение формы к себе самой. Положенное с одной стороны снимает себя само и возвращается в свое основание; основание же, существенная самостоятельность, относится отрицательно к себе самому и делает себя положенным. Это отрицательное опосредование основания и обоснованного есть своеобразное опосредование формы, как таковой, формальное опосредование. Итак, обе стороны формы, поскольку одна переходит в другую, тем самым полагают себя совокупно в одном и том же тожестве, как снятые: поэтому они его вместе с тем предполагают. Оно есть определенное содержание, к которому, следовательно, формальное опосредование относится через себя само, как к положительно опосредывающему. Это содержание есть тожество их обеих, и поскольку они различны, поскольку каждая однако в своем различении есть отношение к другой, это содержание есть их устойчивость, устойчивость каждой, как самого целого.

Отсюда следует, что в определенном основании дано следующее: во-первых, некоторое определенное содержание рассматривается с двух сторон, сначала, поскольку оно положено, как основание, засим – как обоснованное. Оно само безразлично к этой форме; в обоих определениях оно есть лишь одно определение. Во-вторых, основание само есть настолько же момент формы, насколько положенное им; это есть их тожество по форме. Безразлично, какое из обоих определений принято за первое, от какого, как положенного, переходят к другому, как основанию, или как от основания, к другому, как положенному. Обоснованное, рассматриваемое для себя, есть снятие себя самого; тем самым оно обращает себя с одной стороны в положенное и есть вместе с тем положение основания. Такое же движение есть основание, как таковое, оно делает себя положенным и тем самым становится основанием чего-то, т.е. оно дано вместе, как положенное и также как основание. Что есть основание, основанием тому служит положенное, и, наоборот, тем самым основание есть положенное. Опосредование начинается столько же от одного, как и от другого, каждая сторона есть одинаково и основание, и положенное, и каждая есть полное опосредование или вся форма. Эта вся форма есть далее, как тожественная себе основа тех определений, которые составляют обе стороны – основания и обоснованного; форма и содержание суть, таким образом, одно и то же тожество.

В силу этого тожества основания и обоснованного, как по форме, так и по содержанию, основание есть достаточное (при ограничении достаточности этим отношением); нет ничего в основании, чего нет в обоснованном, так же, как нет ничего в обоснованном, чего нет в основании. Когда спрашивают о каком-либо основании, то желают получить то же определение, которое составляет